А внутри этого громадного организма, состоявшего из множества частей, находился последний слой, тайная паутина, что объединяла каждое растение и животное в лесу. Паутина невидимых ресниц, что пробивалась сквозь землю, растения и даже живших там существ. Единственным доказательством ее существования становились взрывы грибного цветения, что были его плодами. Они появлялись в темных уголках или каким-нибудь сырым утром, и люди их собирали, если узнавали, или игнорировали и опасались в противном случае. Эти, вторые, вырастали жесткими и сильными и переживали даже деревья.

Караван пробирался по тропе, отмеченной путевыми колышками, флажки которых порвались и покрылись мхом. Они двигались медленно, им постоянно приходилось останавливаться, чтобы срезать сучки с деревьев, нависавших над тропой, чтобы они не порвали сеть летучих пастей. Онт постоянно жаловался, пока Сенгуи не заметила, что, если они потеряют летучие пасти, им придется собирать летучую лозу, чтобы поднять тяжелый плот над землей, а это займет намного больше времени, чем обрезание сучков и веток у нескольких деревьев.

Воздух полнился свистом, воем, стуком и треском самых разных существ. Запах леса, здоровый и зеленый, ударял в ноздри. Кахан чувствовал себя неуютно рядом со своими спутниками, опасаясь, что они будут относиться к лесу с недостаточным уважением. У него можно брать, если это необходимо, но не слишком много – иначе он все заберет обратно. Хотя он не чувствовал серьезной угрозы со стороны Вудэджа, здесь великий лес был слаб.

– Скоро мы сможем разбить лагерь, – сказал Кахан, – еще до того, как полностью уйдет свет.

– Я бы предпочел выбраться из леса, – сказал Онт. Он вел себя как люди, которые считают себя важными, и для него не имело значения, как мало он знал или насколько был громогласен. – Я слышал, что здесь водятся ориты.

Его слова вызвали тревогу у других торговцев, Гарта и Сенгуи.

– В Вудэдже ориты встречаются редко, – сказал Кахан, шагавший впереди. – И если ты станешь держаться от них подальше и у тебя не будет того, что они захотят съесть, они не станут проявлять к тебе интереса. – Он остановился и обратился к Онту: – И прежде чем кто-то начнет о них говорить, замечу, что свардены водятся в глубине леса, их никогда не бывает в Вудэдже. – Онт посмотрел на него так, словно считал, что Кахан наполовину Осере.

– Худшее, чего нам следует ожидать, – дикие летучие пасти, которых привлекают те, что находятся внутри нашей сети. Если у Сенгуи есть длинные копья на плоту, мы сможем продырявить их воздушные полости, если они будут нас беспокоить.

Кахан зашагал вперед, не оборачиваясь, чтобы выяснить, как они отнеслись к его словам.

– Еще одно дерево, принесенное Осере, – сказала из-за его спины Сенгуи. – Прежде тропа не была настолько заросшей.

– Все из-за того, что форестолы не охотились на нас прежде, – сказал Гарт. – Онт боится лесных зверей, а нам следует опасаться лесных людей.

– Я видел орита, – сказал Онт, – и он был ужасен, больше четырех людей, стоящих друг на друге, и он орал, и кричал, и…

– То, что ты видел, не было оритом, – сказал Кахан.

– Послушать его, так лесничий думает, будто он знает больше про…

– Наверное, его не просто так называют лесничим, Онт, – сказала Сенгуи, и это заставило мясника заткнуться.

Свет, проходивший сквозь деревья, постепенно тускнел, превращаясь в коричневые сумерки, – именно такой цвет приобретает листва, когда ее начинает кусать Суровый сезон.

– Скоро должно быть место для лагеря, – сказал Кахан, – но, если судить по состоянию тропы, нам придется сначала его очистить и только потом отдыхать.

– И я даже не могу представить, сколько клеток пастей находится в приличном состоянии, – сказала Сенгуи и повернулась к одному из стражей, мужчине по имени Ферден, другого стража звали Дахан. – Вы двое идите вперед, найдите поляну и постарайтесь ее подготовить.

– Но мы должны защищать…

– Ты думаешь, что сможешь остановить форестолов, вооруженных луками? – спросила она. – Леорик для этого послала с нами лесничего, и он останется с нами. А вы идите вперед.

– А что, если мы… – начал Дахан.

– Форестолы хотят забрать наши товары, а не жизни, – перебил его Гарт. – С вами все будет в порядке, и если они сейчас в лесу, я подозреваю, что они скорее атакуют нас.

Стражи немного подумали, а потом кивнули:

– Хорошо, но, если что-нибудь случится, вы сможете сказать Леорик. – Два торговца посмотрели вслед уходившим стражам.

– Ничего не случится сегодня вечером, – сказал Кахан.

– Ты выглядишь уверенным, – сказал Онт.

Кахан подозревал, что Онт хотел, чтобы на них напали, – хотя бы для того, чтобы оказаться правым.

– Слушай лес, мясник, – сказал Кахан. – Слушай его существ. Если бы там находились люди, они бы так не шумели. Слышно, как Вудэдж успокаивается, дневные животные уступают место ночным, которые ведут себя скромнее. Там никого нет.

– Я слышал, что форестолы – это призраки, – сказал Онт. – Они перемещаются по лесу так, что их никто не видит и не слышит, и они могут исчезать, растворяясь в воздухе.

– Подобные слухи только помогают им, – сказал Кахан.

Он устал, и у него болела голова из-за того, что рядом постоянно находились люди.

Как только он замолчал, Гарт поднял упавшую на тропинку ветку и отбросил ее в лес, в гущу кустарника, подлеска и покрытой мхом лозы. И они пошли дальше. Несмотря на то что он сказал, Кахан испытывал тревогу. У него появилось ощущение, что в лесу кто-то был и наблюдал за ними. Он не стал говорить об этом, потому что не хотел, чтобы торговцы беспокоились еще больше.

Он уловил запах дыма, когда они приближались к лагерю, а потом его увидел. Густой и белый, он повис среди ветвей, просачивался между листьями и кустарником. Стражи успели очистить поляну от кустов, растений и лиан, после чего сложили костер. Теперь они начали закреплять клетки, чтобы летучие пасти не сбежали. Сенгуи бросила на их работу один взгляд и покачала головой:

– Мы здесь всего на одну ночь, а чтобы у них не было возможности сбежать, нам потребуется больше времени. – Сенгуи кивнула в сторону клеток. – Я покормлю их после того, как мы поедим, им придется провести ночь под сетью. Помогите мне ее привязать.

Справившись с этой задачей, они поели и начали укладываться спать.

Однако Кахан всю ночь прислушивался к лесу, стараясь уловить звуки, которых в нем не должно было быть.

Утром Кахан убедился в том, что костер тщательно погашен, разрезал лозу с водой, которой залил кострище, и шепотом извинился перед лесом: он просил его не сердиться, обещав, что это место станет плодородным. Из пепла всегда хорошо вырастали новые деревья.

Он стоял, нюхал воздух и слушал. Утром лес слегка изменился. У Кахана возникло искушение объяснить перемены костром. Лес и его существа ненавидели огонь, а в его глубинах молния могла оказаться фатальной. Но здесь, в Вудэдже, этого было недостаточно, чтобы объяснить появление новых звуков.

Но если бы в лесу находились другие люди, тогда все вставало на свои места.

Он приложил руку к земле и вдавил в нее пальцы. Ему были доступны способы проникнуть вперед и узнать, что происходило вокруг. Кто передвигался по лесу, не являясь его частью.

Ты нуждаешься во мне.

Он оторвал руку от земли, словно коснулся горячих углей.

– Нам следует идти дальше, – сказал Кахан.

Ему показалось, что он увидел, как в подлеске промелькнуло что-то серое. Ветка сдвинулась в сторону, противоположную направлению ветра. Возрожденные? Они следовали за ним?

Вот почему он почувствовал, что за ними следят?

Они все утро шли через постепенно успокаивавшийся лес, периодически останавливаясь, чтобы очистить тропу и сеть летучих пастей. Дикие летучие пасти шумели, они свистели, гудели и вопили, но их прирученные родичи с фермы, привыкшие к тому, что люди их использовали так, как считали нужным, вели себя спокойно. Они лишь печально жужжали, и это вызывало у Кахана раздражение, как и медленно менявшиеся звуки леса.

Он уже не сомневался, что форестолы находятся где-то рядом.

Оставалось лишь ждать, когда они устроят засаду.

10

Небесный плот пришвартовался в Харншпиле на три дня, и все это время продолжалось непрерывное празднование, – так всегда случалось, когда появлялись небесные плоты, доставлявшие товары и новости с самых дальних окраин Круа. Она не понимала, откуда люди брали силы. После первой ночи ей пришлось выпустить на улицы солдат, и не потому, что она опасалась революции или беспорядков, но начались пожары, а вокруг шпиля все было построено из дерева. Во время ее правления уже случился один пожар, когда сгорела половина города, и она поняла, как трудно удерживать в руках власть во время таких кризисов. Если бы не Рэй Галдерин, она бы не справилась.

Она впервые его увидела, когда он принес весть о предательстве. Группа Рэев использовала дымовую завесу, чтобы накормить своих капюшонов несколькими невезучими горожанами. Затем они штурмовали шпиль, полные полученной энергии. И попали в ловушку, расставленную Галдерином.

Кирвен была далеко не глупа. Она подозревала, что Галдерин спровоцировал мятежных Рэев, если не сам, то через посредника, который потом наверняка накормил его капюшона. А затем он использовал бунт, чтобы занять более высокое положение. Рэи любили уничтожать конкурентов, чтобы укрепить собственную власть.

Иногда знание о том, кто кого ненавидит, становилось ее самым эффективным оружием.

Она слышала шум рынков Харна; они начали перемещаться от центрального кольца, когда небесный плот готовился к отплытию, а торговля завершилась.

Небесным плотом владела семья Харрендер. Все они были хорошо одеты в плотно прилегающую желто-синюю шерсть, чтобы ее не зацепили блоки и вьющиеся растения, которые они использовали не только для того, чтобы управлять и поворачивать плот, но и для подъема лифтов и дверей.

Сейчас работали сразу два лифта – большой грузовой, уходивший в брюхо плота и заполненный короноголовыми, и маленький, с клеткой вокруг него для пассажиров и команды, проходивший через отверстие в центре плота к главной палубе.

В нижней части корпуса небесного плота готовились погрузить новых летучих пастей, чтобы плот продолжал оставаться в воздухе. Огромные сети, которые удерживали существ у днища северной части плота, открыли, чтобы летучие пасти могли облететь его внутри. Без их подъемной силы четверть плота заметно накренилась.

Плотогоны висели на длинных веревках возле сети, что-то кричали друг другу и смеялись, собирали летучие пасти, которые утратили подъемную силу и опустились вниз. Длинными острыми шестами они пробивали летучие сумки, и в них появлялись большие дыры. Отбракованные летучие пасти падали на дно сети. Там дети плотогонов собирали умиравших животных в большой мешок и относили их на плот. Их мясо пойдет на корм здоровых летучих пастей. Кирвен считала, что убивать такое количество существ – расточительство, однако знала, что другого способа не существовало. Заболевшие летучие пасти всегда умирали, и их нельзя было есть, потому что их плоть была ядовитой.

Впрочем, летучие пасти было легко разводить, они откладывали тысячи яиц и быстро росли. Экономика многих небольших деревень зависела от постоянной потребности в новых летучих пастях для небесных плотов, капитанов кораблей и плотогонов. Для жителей деревень они являлись огромной ценностью. Для тех, кто их использовал, они становились материалом, утрата которого легко восполнялась. Жизни существ были короткими, и их судьба заключалась в том, чтобы стать кормом для следующих поколений летучих пастей, находившихся в неволе под дном плотов.

«Наверное, здесь заключена метафора, – думала она, – ведь Круа устроен так же. Быть летучей пастью – или плотогоном».

Она никогда не позволит себе стать летучей пастью.