– Ну, он не был фермером, и это дорого стоило нам обоим. Мне – денег, а тебе – товаров, которыми ты могла бы торговать.

Она ничего не ответила, да и говорить было нечего, поэтому она сменила тему:

– Монах не хочет, чтобы бесклановый управлял фермой. – Она расправила плечи, сидя на стуле. – Он считает, что это оскорбление Тарл-ан-Гига и обычаев новых Капюшон-Рэев. – Она отвернулась. – И то, что ты можешь ходить по лесу, теперь не имеет такого значения. Старые боги ушли вместе со старыми обычаями. – Она снова повернулась к нему. – Для тебя было бы лучше, если бы ты имел здесь друзей.

– И ты готова протянуть мне руку дружбы? – спросил Кахан, но она покачала головой. – Что тогда?

– Ты слышал, что форестолы выходят из леса и нападают на наших торговцев? – Кахан кивнул, он уже понял, что она сейчас скажет. – Через три дня мы отправим нашу шерсть в Большой Харн. Если ты пойдешь с Гартом и будешь его защищать, я доплачу тебе необходимую сумму, чтобы ты получил нового самца короноголовых.

– Ты должна мне за того короноголового. – Кахана удивила страсть, появившаяся в его голосе, гнев и то, как существо под его кожей двигалось в ответ на него.

Он сделал глубокий вдох, все волосы на его теле встали дыбом, словно ледяной бриз забрался под одежду и пробежал по коже. Он думал, что в состоянии лучше себя контролировать. Леорик следовало отдать должное – она не отшатнулась от его гнева.

– Ну, как мы оба признали, сейчас трудные времена. Ты не только получишь свое животное, лесничий, но и необходимую тебе добрую волю, против которой монаху будет нелегко выступить. Я послала фермера, а он отправит толпу с огнем.

– Это он прислал солдат? – спросил Кахан. Она покачала головой. – Значит, ты?

В ответ она рассмеялась.

– Осере находятся под нами, – она улыбнулась собственным мыслям, – а у нас едва хватает еды, чтобы жить здесь. Менее всего мне нужно, чтобы глаза Высокой Леорик и ее Рэев обратились на Харн и забрали то немногое, что у нас осталось. – Она наклонилась вперед. – Ты пришел издалека, как человек, который много путешествовал; ты знаешь, каковы Рэи.

Он не ответил. Его прошлое оставалось в тени, и он не хотел, чтобы на него пролился свет.

– Я не солдат, чтобы охранять торговые караваны, – сказал он, думая о том, сумеет ли она понять, что он солгал. Если она каким-то образом чувствовала его прошлое или если оно висело над ним, точно ядовитая туча.

– Возможно, и нет, лесничий, но ты заметно крупнее, чем многие из тех, кто живет в Харне, и одно это может отпугнуть форестолов. – Она оглядела его с головы до ног, а потом удостоила быстрой улыбкой. – Они хотят легкой добычи. Не исключено, что все сведется к легкой прогулке в Большой Харн и обратно, за которую тебе хорошо заплатят.

Разумный человек согласился бы здесь и сейчас. Увидел бы в ее предложении логику и до некоторой степени доброту.

Но Кахан считал, что гордость и упрямство – лучшая защита от боли мира, и такие доспехи было трудно снять. Он встал:

– Я думаю, ты посылаешь меня для того, чтобы свалить на меня вину, если что-то пойдет не так.

– Нет, я…

Кахан повернулся спиной и взял свой посох, стоявший у стены.

– У тебя есть солдаты, Леорик. Используй их, – сказал он сердито и вышел из деревни.

Никто не попытался его остановить, его гнев проступал в каждом шаге, и хотя он сам этого не понимал, дело было не только в Леорик, Харне или даже монахе.

Глубоко в лесу

Тут пролегла огненная тропа, и у тебя возникает вопрос: почему? Никто о ней не говорил. Никто не готовится к празднику, как обычно бывало. И огненная тропа намного длиннее, чем всегда. Ты спрашиваешь себя, зачем все они собрались. Почему никто не жарит мясо и не печет печенье или хлеб. Не расставлены столы. Никаких красивых флагов Сломанного Ифтала, благословляющих огненного бога Зорира. Никакого ощущения праздника.

Там Сарадис, и ты стараешься не дрожать. Пытаешься не показать страх, потому что знаешь: она ненавидит слабость. Они все ненавидят слабость. Они выбивают слабость из тебя.

– Иди сквозь огонь! – кричит Сарадис. – Это испытание стойкости! Тот, кто предал Зорира, будет поглощен пламенем!

Эти слова тебя пугают.

4

Кирвен Бан-Ран откинулась на спинку трона, ей было неудобно, и не имело значения, сколько подушек она туда подкладывала. Дерево обработали в северном стиле, который ей не нравился: никаких украшений, кроме геометрических фигур. Жестоких и холодных, как и люди здесь.

Она стала первой Высокой Леорик в Харншпиле за многие поколения, не будучи Рэем, и, конечно, они ненавидели ее за это.

А она ненавидела их в ответ.

Она ненавидела их больше.

Еще совсем недавно Кирвен радовалась, что осталась жива к концу дня. Теперь те, кто прежде ее угнетал, танцевали под ее мелодию. Они могли шипеть и что-то бормотать у нее за спиной. Могли распространять слухи и устраивать заговоры, но не могли выступить против нее, потому что она избрана Скиа-Рэй из Навес-шпиля, голосом Тарл-ан-Гига и того, кто купался в свете Капюшон-Рэев.

Она сидела во всем великолепии на нижнем уровне центрального и самого большого из всех городских шпилей. Огромные синие знамена, смешиваясь с зеленью Харншпиля, спадали с поперечных ребер сводчатого потолка. Огромные деревянные фигуры Тарл-ан-Гига, балансирующего человека, были расставлены вдоль стен. Между ними висели звезды Ифтала. Вдоль огромного зала стояла стража – ее стража – в обожженных деревянных доспехах. Огонь горел в каждом из сорока очагов, прогоняя холод севера. Тысяча слуг была готова без промедления броситься исполнять ее приказы. А она получала доклады от своих солдат и Рэев.

– Мы отбрасываем старые обычаи, – едва слышно сказала она, – мы сжигаем старых богов, чтобы единственный стал процветать.

Последний из ее главных командиров доложил об очередных поисках трионов и ушел. Осталась лишь небольшая группа Рэев в великолепных дорогих доспехах. И каждое их движение и взгляд наполняло презрение.

Они хотели, чтобы она испытывала страх, однако плохо ее знали. Мадрайн и Рэй Чайи однажды оставили Кирвен и ее ребенка в Вирдвуде. Один из множества уроков, которые ей пришлось выдержать. Быть может, не настолько наполненный насилием, но более ужасный. Вирдвуд – плохое место для женщины с ребенком. Но Кирвен справилась. Она пережила Мадрайн, в то время как муж и два триона – нет.

Она была сильной.

Теперь требовалось очень многое, чтобы напугать Кирвен, и она правила предельно просто: если пойдешь против нее, то умрешь. Это не будет долгая и мучительная смерть, как предпочитали Рэи. Умри быстро, умри тихо – и тебя заменит тот, кто не будет таким глупцом.

Ни один глупец не пережил первого месяца ее правления.

Кирвен провела день, принимая доклады на троне Харншпиля; это заняло так много времени, что свет успел пройти мимо больших окон в дальнем конца зала. Ее долг состоял в том, чтобы услышать, как проходила охота в Вирдвуде на последователей старых богов. Несмотря на физическое неудобство, уничтожение каждого святилища становилось для нее маленькой победой. Поэтому она сидела прямо и хотела, чтобы они поторопились. Солдаты закончили, теперь пришла очередь ее особых охотников.

Фалнист, ее трион-мажордом, с жезлом, конец которого венчала звезда Ифтал, выступил вперед. Их одежды были жесткими и нескладными, отбеленными до абсолютной белизны.

– Рэй Харден Ван-Гурат и Рэй Галдерин Мат-Брумар, подойдите, чтобы говорить.

Два Рэя шагнули вперед, полные уверенности и высокомерия в каждом своем движении, но Кирвен не дрогнула и не показала неудовольствия.

– Расскажите мне о ваших успехах, Рэи, – потребовала она.

Фалнист взял бумаги, которые держал Рэй Ван-Гурат, коротко поклонился и передал Кирвен три рукописных портрета.

Она развернула их и принялась изучать. Худая женщина с волосами, которые, казалось, обрезали ножом. Плохо выглядевший мужчина с впалыми щеками. Еще один мужчина, который выглядел побитым, маленьким и сплющенным, волосы покрыты пятнами.

Ван-Гурат наблюдала за ней бледными глазами. Другой Рэй, Мат-Брумар, оставался на прежнем месте. Он был сильнее из них двоих, об этом говорили изысканно украшенные и великолепно разрисованные доспехи. Не вызывало сомнений, что он не хотел подвергаться воздействию глушака под ее троном, которое отсекало его от капюшона. Рэи находили такой опыт неприятным.

Ван-Гурат собралась заговорить, но Кирвен подняла руку и заставила ее замолчать.

– Всем следует уйти, за исключением моих Рэев. – Она ждала, наблюдая, как ее солдаты и слуги повернулись и вышли из длинной комнаты. На это потребовалось много времени. Фалнист оставался рядом с ее троном, и она повернулась к нему:

– И ты. – Его глаза широко раскрылись, выдавая раздражение, но он поклонился и вышел вслед за остальными.

У нее не было необходимости отсылать его, но ей нравилось раздражать Фалниста и заставлять Ван-Гурат ждать, оставаясь в поле действия глушака. Рэи смотрели на нее, их неприязнь не вызывала сомнений, когда Фалнист прошел мимо них и вышел за дверь.

– Высокая Леорик, – сказала Ван-Гурат, когда последние стражи ушли. Неудобство от воздействия поля глушака отражалось на ее лице. – Женщину на портрете зовут Тамис Дю-Карак, ее вырастили как фальшивую Капюшон-Рэй монахи Того-Кто-Идет-К-Смерти. Их святилище в Харнвуде уничтожено. Она поймана и находится в твоей темнице. Как и первый мужчина, Урдана Мак-Варса, которого воспитали как фальшивого Капюшон-Рэя для Гадира Сделанного-из-Крови. Его монастырь сожжен вместе с монахами за отказ поклониться Тарл-ан-Гигу.

– А второй? – спросила Кирвен.

Ее голос эхом раскатился по пустой комнате.

– Пока мы еще не нашли фальшивого Капюшон-Рэя Вираг Пар-Бихайн, выращенного Лоун Влажный-Клинок, Высокая Леорик. Монастырь в Стор пуст, в нем уже много лет никто не жил. – Она подняла голову. Ее кожа имела болезненный оттенок и больше походила на глину, чем на плоть. – Мы его найдем. Наши следователи и ищейки заняты поисками.

«Интересно, ненавидят ли они это занятие», – подумала Кирвен. Круа постоянно раздирали войны. Поднимались Капюшон-Рэи, мир наклонялся – и либо юг, либо север начинал процветать, пока процесс не повторялся. Тарл-ан-Гиг это остановит, они с корнем уничтожали все культы, монастыри и лесные святилища, до которых удавалось им добраться.

Больше не будет новых Капюшон-Рэев. Никогда.

Но раздоры начинались, когда поднимались Рэи, они меняли стороны, набирали силу, предавали тех, кого еще недавно называли друзьями.

Все это исчезнет, Капюшон-Рэи больше не будут опасны.

Кирвен улыбнулась. Может быть, следующими падут Рэи.

– Ладно, – сказала Кирвен, – почему ты здесь стоишь, Рэй Ван-Гурат? Капюшон-Рэй потребовал, чтобы ты поймала притворщиков, сожгла монастыри и святилища их богов. Ты еще не завершила работу.

Рэй встала, коротко наклонила голову, повернулась и быстро вышла из комнаты. Галдерин Мат-Брумар некоторое время смотрел на Кирвен. Затем поклонился ей, нацепил неприятную улыбку и последовал за своей спутницей, хотя не собирался покидать Харншпиль вместе с ней, Кирвен он требовался для другой работы.

Третья Рэй ждала и наблюдала. Ее деревянные доспехи покрывали царапины и трещины. Лицо казалось не таким резким, как у остальных.

– А что скажешь ты, Сорха Мак-Хин?

Эта женщина кланяться не стала.