Выхожу из зала, понимая, что не одна иду к двери, мой адвокат почти дьявола тут как тут.

– Герман Львович?

– Аделаида Александровна, завтра жду вас в офисе. Не опаздывайте.

– Не опоздаю, разумеется, это же в моих интересах?

– Больше в моих. Такое любопытное дело у меня будет впервые.

– Неужели?

– Да. Тут определённо есть за что бороться.

Говорит, а сам оглядывает меня, как будто бороться собирается вовсе не в суде.

А я не готова понимать его намёки.

Вообще уже ничего не готова понимать.

– Завтра поговорим, Герман Львович, мне нужно забрать детей, и я очень устала.

– Понимаю, но есть кое-что, что я должен сказать сегодня.

Смотрю на него и почему-то меня обуревает такая ненависть к всему их продажному мужскому роду!

Так и хочется сказать – Господи, почему не почкование?

Зачем нам, бабам, вот это всё? За какие грехи? За яблоко? Которое змей мужского рода подсунул, да еще и жрал вместе с нами? За это?

Почему мы вообще из ребра? Потому что они по образу и подобию? Что-то я в это не очень-то верю. Ни образа, ни подобия. Только фальшь и лицемерие.

И шовинизм мужской.

Мы стоим в холле, Крестовский берёт меня за локоть, тянет куда-то в сторону.

Господи, за что мне еще и это? Что он скажет? Что будет работать на моего мужа? Что передумал мне помогать?

Что он… что?

То, что происходит выбивает меня из равновесия окончательно.

Потому что это намного ближе, ближе, чем танго милонгеро.

Потому что этот гад затаскивает меня за какую-то портьеру, прижимает к стене, и…

Глава 16

– Тьфу, блин… обслюнявил всю!

Пытаюсь отпихнуть этого кобеля, но это как сдвинуть Эверест.

Зараза.

– Аделаида, тише, спокойно.

– Я спокойна, идиот, отпусти.

– Молчи, женщина.

Нет, ну не сволочь?

Целуется, конечно, не плохо. Это я еще в состоянии оценить. Губы в меру жесткие, напористые, насчёт того, что влажно – это я погорячилась. Оно так как надо. Вкусно и жадно. Сочно.

М-м-м…

Давно меня так не целовали.

Раньше – да. Мой любимый муженёк целоваться любил всегда, без поцелуев никак. На помидорах тренировался в юности, сам рассказывал.

Интересно, а этот тренировался?

Брыкаюсь.

Гад…

Всасывает нижнюю губу, втягивает. Чувствую, как низ живота предательски на это отзывается. Твою ж мать!

Не хочу я этого! Не хочу! Я не должна реагировать на него.

Просто у меня давно не было мужчины. Секса давно не было.

Муж… муж объелся груш, я его к себе не подпускала после хламидий. А это уже… Не важно. Достаточно много времени.

Мне казалось, что мне и не надо. Смотреть на мужиков не могла, как отрезало. Подруга – Ленка – головой качала, заявляя, что я просто природу обманываю и она, природа, мне обязательно отомстит.

Вот она и мстит!

Тем, что моя матка горит огнём от ласк этого похотливого чудовища.

Она еще во время танго горела. Ожила.

Чёрт, это просто испанский стыд!

Мне это не надо! Последнее дело сейчас для меня – адюльтер!

Этого мне только не хватало.

Не хочу я ничего.

Не хочу секса. Не хочу Германа.

И целоваться с ним я тоже не хочу.

Ну, может, совсем не много…

Вот же гандон, как же он классно это делает!

Не сдерживаю стон. А должна вцепиться зубами в его вкусный язык.

Козёл! Убить его мало! И что мне теперь делать?

Повторять как мантру, что я не малолетка и не готова ни к поцелуям, ни к отношениям.

Уйди, чёрт похотливый! Изыди!

Вот что он делает?

И как классно делает… Подлец!

Вспомнил своё бурное прошлое? Решил скомпрометировать супругу клиента? Да вот только как это в нашем случае поможет Макару?

Никак. Брачного контракта у нас нет.

Верность я хранить обязывалась только сотруднице ЗАГСа.

Ну, то есть верность супругу хранить, естественно, но обещала я это только в присутствии анекдотичной дамы с халой и кучи гостей на свадьбе.

Даже если меня поймают сейчас на горячем – что с того?

Макара-то поймали первым.

– Аделаида, расслабься, думаешь о какой-то херне!

О херне? О вас думаю, Герман Львович!

– Пусти…те…

Отпускает. Только губы. Зараза.

– Еще скажи, что тебе не понравилось.

– Какого хрена мне это должно понравиться, Крестовский?

Я не вижу его лица, мы в темноте, но я понимаю, что этот гад усмехается.

– Ада…

– Ты что, решил благотворительностью заняться? Показать бабе, которой муж изменил, что она еще ого-го? – перехожу на «ты», ибо «выкать» после того как он вылизывал мои дёсны как-то не комильфо.

– Аделаида!

– Так я и так это знаю, Герман. Ты бы лучше прайс за свои услуги чутка подкорректируй, больно жирно берешь.

– А если я скажу, что для тебя бесплатно?

– Нет уж, дорогой, бесплатный сыр я знаю где. Пусти.

Ага, щаз, Крестовский прижимает меня еще крепче и нагло шарит по моему телу. Офигел? Просто бред. Что он о себе думает?

– Хорошие сиськи, свои.

– Боже, ты точно придурок.

– Я не обещал быть хорошим.

– Ты обещал, что поможешь. Целовать меня было не обязательно. И трогать.

– Не смог удержаться. Такая женщина.

– Герман Львович, это уже не смешно.

– А я и не смеюсь, Аделаида Александровна. Я очень серьёзен. Я предлагаю тебе не просто помощь.

– Меня больше ничего не интересует, Крестовский.

– Не спеши отказываться, давай попробуем.

– Не буду я ничего с тобой пробовать, пусти.

– Уверена?

– Более чем. Пусти, Герман.

– Мне понравилось.

– А мне нет.

Меня всё-таки отпускают. Отталкиваю наглого адвоката и выскакиваю в коридор.

И буквально нос к носу сталкиваюсь с Тамарой. Зараза.

Адвокат, конечно же выходит следом за мной.

– Аделаида… ой…

– Тамара? Какие-то проблемы? – смотрб прямо, чуть оправляя платье.

Стеснятся мне нечего. Да, я была за портьерой с адвокатом. Ну? И что?

– Нет, у меня нет проблем, – мило улыбается она.

Вот сука. Нет проблем у неё. Будут.

– Тамара, я хотела узнать, у вас ведь брачный контракт?

Карамель слегка тает, улыбочка чуть сползает.

– Естественно, Аделаида, разве сейчас можно иначе?

Качаю головой – конечно нет.

– Можно. Вот у нас с Макаром, например, контракта нет.

– О… это проблема.

– Не для меня, к счастью. Всего хорошего.

– А… вы уже уезжаете?

– Да, я со всеми попрощалась.

– Но… Макар же остаётся?

Макар! Ахах! Хоть бы для приличия отчество назвала!

– Макар остаётся.

Улыбаюсь и иду в зал за детьми.

– Ада, мы не закончили, – тихо шипит Крестовский.

– Продолжим завтра в офисе. – шиплю в ответ.

– О, я это запомнил, Ада!

Вот же… гандон!

А может… может ну его на фиг все принципы? Взять и переспать с адвокатом?

Глава 17

Наверное, главное переживание любой женщины, имеющей детей при проблемах с мужем и измене – как сказать им?

Стоит ли говорить, если разводиться не собираешься?

Наверное нет.

Дети вообще не должны в этом участвовать.

Ха-ха, три раза! Естественно, они будут участвовать даже в том случае, если развод не светит. Как часто разные стороны начинают тянуть детское одеялко на себя!

«Ваш папа мне изменил, такой сякой, нехороший человек, редиска».

«Ваша мать сама виновата, она то-то и то-то, такая-то и такая-то» – тут без подробностей, но думаю, одинаково может быть разговор и о том, что мать перестала следить за собой, выглядит не так, как ему хотелось бы, и о том, что она никудышная хозяйка, забросила дом и занимается только карьерой.

Вариантов масса, это точно.

И единицы семей могу справиться с проблемами друг друга не привлекая потомков.

Повторюсь – даже в том случае, когда разводом и не пахнет.

А у нас…

У нас не просто пахнет, у нас воняет.

Хотя я и заявила Игнатову, что это не так.

Пусть пока помучается, подумает на досуге о делах своих скорбных.

И я подумаю.

Подумаю, как подготовить детей к тому, что их жизнь изменится.

А она изменится.

И дело даже не в том, что нас с Макаром ждёт раздел имущества.

Нет.

Об имуществе как раз я думаю в последнюю очередь.

У меня есть на это причины.

Интересно, в курсе ли мой муж? Или всё витает в облаках, надеясь на мою принципиальность?

Я принципиальная, да.

Только вот с недавних пор главный принцип – делать так, как лучше мне и моим детям.

Да, да, именно.

Я думаю о себе. В первую очередь.

Тут я реально стала махровой эгоисткой.

Были времена, когда было иначе, но они прошли.

И мой муж сам виноват.

Не стоило считать меня равной другим женам.

Я не они.

И ни одного прокола я ему не спущу.

– Мам, как всё прошло? – спокойно спрашивает сын, и я понимаю – что-то он знает.

Естественно.

Дети сидели в соседнем зале, ели, пили, развлекались, там был аниматор и игровые автоматы, боулинг. Ну, аниматор, скорее для тех гостей, которые привели детей помладше, но в боулинг и аэрохоккей мои, я уверена, наигрались вдоволь.

Они были отдельно. Но это не значит, что они у меня слепоглухонемые. Явно что-то слышали.

Хорошо, что не видели.

Меня неожиданно холодный пот прошибает.

Твою ж мать. Я ведь даже не подумала, что кто-то из моих детей мог случайно зайти в большой зал именно в тот момент, когда там был кинопоказ!

Фух, выдыхай, Ада. Они не видели.

Но что-то знают.

– Все нормально прошло, ваш отец доволен. Да и я.

– Что-то не похоже, – тихо, чтобы не услышала сестра шепчет более взрослый Егор.

– Не похоже, да. Я просто устала сынок.

Устала, да.

От лжи.

От притворства.

От того, что человек, которого я считала самым близким держал меня за дуру.

И не день, не два, не неделю.

Месяцы, если не годы.

Когда это у него началось?

Тогда, когда на ноги встал плотно. Нет, не сразу, конечно. Но всё-таки…

Всё-таки вернёмся к началу.

Поразмышляем о том как рядом с мужьями появляются эти вот.

Пираньи.

Итак, начнём с охоты. И с охотниц.

Я давным-давно наблюдаю весьма странную закономерность.

Думаю, многие женщины тоже.

Когда мужик особо ничего из себя не представляет, работает на заштатной должности, звёзд с неба не хватает, перебивается от «зэпэ» до «зэпэ», и возит жену в лучшем случае в Анапу, даже не в Геленджик, потому что мужик он не замечательный, в худшем в Рязанскую губернию на дачу, «картоху копать у мамы», он особо никого не прельщает.

Нет, бывают, конечно, исключения. В виде подруг, которые закатываю глаза и томно блеют – «ах, твой Геначо, он такой…» Бывают, да. Тут уж, как говориться, ничего не попишешь. Блядство, оно такое блядство.

Но, в общем и целом, такой мужик не объект.

Так, ни рыба, ни мясо.

Не прельщает.

Но стоит только этому мужику приобрести другой статус – получить должность, начать зарабатывать, стать важным человеком, да еще, не дай бог прорваться во власть – тут начинается «веселье».

Появляются откуда ни возьмись эти акулы.

Нет, не акулы – пираньи.

Молодые и не очень, но умело скрывающие годы ботоксом, гиалуронкой, филерами или пластикой.

Они неотразимы или считают себя такими.

У них безупречные фигуры, высокая грудь – не важно, что она силиконовая. Такая же высокая, круглая как орех попа – часто тоже силиконовая.

Всё силиконовое. Даже мозги.

Правда они еще и высокотехнологичны. Заточены под то, чтобы получить желаемого мужика.