– Ну Лешенька! Ну я прошу тебя! Пожалуйста!

– Все, все! Ты и мертвого уговоришь! Только ради тебя.

Поэтому назавтра Варя позвонила Вежневу и пригласила их с Любой пожаловать в квартиру на Краснопролетарскую – в воскресенье.

По случаю летнего времени клиентов у Данилова оказалось немного. Обычно с мая по август люди находятся на подъеме, надеются на грядущие счастливые перемены в жизни, и тогда никто им не нужен в помощники – ни экстрасенс, ни врач, ни психотерапевт. А когда лето проходит, обманывает ожидания и не приносит обещанного облегчения, в сентябре народ начинает тянуться за помощью. Поэтому вал визитов только предстоял – осенью, а пока заканчивался май и будущие пациенты искали себе утешения в путешествиях и случайных встречах.

В воскресенье на этой неделе к Алеше записались двое; в пятницу – трое человек, соответственно прием он заканчивал в три и в пять дня. Он смог посидеть с Сенечкой, а Варя собралась в пятницу на маникюр-педикюр, к парикмахеру и на витапластику: «Чертов Вежнев, увидел меня растрепе – надо теперь сразить его ухоженным видом!» Вдобавок Данилов пообещал, пока Сеня спит, сварганить пельмени, заморозить их до воскресенья и угостить Вариных сослуживцев.

Кононова даже умолила мужа:

– Только больше, я тебя прошу, ничего готовить не будем. Они обещали все принести с собой – вот пусть и несут.

– А если они виски с коньяком притащат?

– Ничего, у тебя в винном холодильнике и «Пюи фюмме» имеется, и «Гевюрцтраминер» из Альта-Адидже, и «Пфефферер». Не пропадешь.

Планы воодушевляли, вот только в пятницу Варя приехала из салона хоть и сильно улучшившая свой внешний вид и этим заметно воодушевленная, но в то же время расстроенная.

Сенечка давно спал. Данилов усадил ее за стол. Часть пельменей, предназначенных для воскресенья, сварил для себя и любимой, на пробу. Налил Варе и себе по бокалу красного бургундского.

После того как поели и выпили, языки развязались.

– Ты чем-то расстроена, – проницательно заметил Алексей.

– Да ты представляешь, что случилось с моей Мариной?

– А что? – нахмурился Алексей.

Мариной звалась маникюрша в центровом салоне, к которой Варя ходила лет пятнадцать. Можно сказать, они дружили – хотя никогда не встречались вне Марининой работы. Но болтали между собой (в меру) откровенно.

Мастер ногтевого сервиса (как коряво писалось в рекламе) была старше Кононовой, лет сорока семи. И все Варя про нее знала: сын вырос, живет отдельно, с девушкой; муж работает таксистом на элитном «Мерседесе»; мама старенькая, после инсульта, нуждается в помощи и уходе. О себе Кононова, естественно, рассказывала дозированно: работает, дескать, айтишником.

Про те два года, в течение которых тело ее пролежало в коме, а сущность путешествовала во времени, она объявила всем, что работала в Америке. Теперь вернулась, вышла замуж за свою давнюю любовь Алексея-экстрасенса, сына родила.

Марина всегда была позитивная, веселая, заводная. А тут – сама не своя, чуть не плачет. Почему? Что случилось? Оказывается, муж ушел к другой. После двадцати с лишним лет брака! В одночасье! Собрал чемоданчик – и был таков.

Да была бы соперница молодухой, еще можно понять! Но нет! Лет на семь Марины старше! И его, мужа, лет на пять! Типа бизнесвумен, дом на Рублевке, квартира на Тверской. За деньгами, что ли, за ее погнался? Или присушила она его чем? Может быть, ведьма? Приворожила?

– Я ей, – сказала Варя Данилову, – посоветовала к тебе на прием сходить. Она ведь знает, чем ты занимаешься.

– Да? Ну пусть приходит. Вот только, боюсь, мужа я ей не верну. Разве что страдания облегчу. И помогу шоры с глаз снять, вокруг себя посмотреть, кого-то нового найти.

– Жалко женщину. Ты уж денег с нее за визит не бери, а? Или по льготному тарифу. А то у нее и так все заработанное на сиделку для матери уходит.

– Пусть обращается. И вот странное совпадение. – Данилов обычно никогда не рассказывал подруге жизни о тех, кто к нему обращался; хранил, так сказать, «врачебную тайну», этические соображения перевешивали. Однако тут разговорился: – Представляешь, ко мне сегодня дамочка приходила ровно с теми же проблемами. Очень похоже: муж ушел к какой-то грымзе, которая старше их обоих.

– Так, может, это Маринка и была?

– Ну нет! Моя обеспеченная, хорошо зарабатывает, сама бизнесвумен (да у меня обычно в основном такие или жены бизнюков), цветами торгует в промышленных масштабах, несколько магазинов. Сын и дочь выросли, из дома упорхнули, учатся за границей оба. Кто у нее муж, она говорить избегала, но у него тоже с деньгами проблем нет. И опять аналогичная ситуация: завелась у мужика женщина на стороне, причем недавно, раньше (жена клянется, она б почувствовала) такого не было. И тоже как в твоем случае: полюбовница старше его. И он к ней уходить собирается. И вот моя пациентка плачет, жалуется: помогите вернуть! Я ей внушаю простую вещь: как хорошо, распрямитесь, ведь вам дали свободу! А она: нет, я люблю, я к нему привыкла, приворожите, присушите его ко мне снова!

– А ты что?

– А что я? Попросил привести мужа ко мне, но она говорит, он не пойдет. Договорились, что она подстроит где-то встречу всем троим: она, муж ее и я. И еще она мечтает меня с той женщиной свести, чтобы я ее вразумил.

– Может, это одна и та же ведьма? И с твоей пациенткой, и с моей Мариной? Портит из вредности мужиков, заставляет страдать хороших тетенек?

– Идея здравая, надо попросить у пациентки фото разлучницы. И ты тоже у своей маникюрши спроси. Сличим.

Следующим вечером, в субботу, после своего приема Данилов пылесосил и полы мыл – во всех пяти комнатах и двух санузлах генеральской квартиры. Варя все-таки приготовила два легких летних салата: с креветками и ананасами и крабами с фасолью. Не могла принимать гостей с полупустым столом.

Будущий визит будоражил кровь. Шутка ли: первый случай, когда они с Даниловым встречали гостей как муж и жена, – короткий междусобойчик с Петренко с женой, подружкой Верой и Сименсом после крестин Сенечки не в счет; тогда выпили, стоя, по бокалу шампанского.

Откуда вдруг и правда свалились на них этот Вежнев и эта Люба? И почему они друг с дружкой вместе в гости ходят? У них роман? И что на самом деле кроется за столь навязчивыми предложениями сблизиться с семьей Даниловых? Коль скоро оба гостя из спецслужбы, логично предположить, что, возможно, сдружиться они желают не по велению сердца, а по заданию – но зачем? И чьему заданию? Петренко?

Несмотря на все страхи и опасения, вечер прошел довольно мило. Гости и впрямь натащили много готовой еды, принесли бутылку виски и белого сухого из Нового Света. Держались они так, словно младшие в семье пришли в гости к старшим: уважительно, даже с пиететом. Никаких любовных поползновений со стороны Вежнева (как опасалась Варя) не последовало. С большим вниманием он слушал байки Данилова, смеялся. Одет оказался по летнему времени в льняной костюм цвета кофе с молоком, быстро попросил разрешения снять пиджак и щеголял в однотонной черной майке, обтягивающей мощный мускулистый торс.

Люба выглядела решительно не как старлей самой засекреченной спецслужбы, а словно профурсетка с улицы красных фонарей: откровенное декольте, короткая юбчонка, высоченные каблуки и чулки в сеточку. И кокетничать с Даниловым принялась напропалую. Тот с ней, конечно, флиртовал, но в меру, не переходя границы и нигде своим поведением не оскорбляя Варю.

«Они как ролями поменялись, – думала она, – теперь Вежнев ко мне индифферентен, зато девушка резвится, на Алешу наседает».

На всякий случай она Сенечку недолго в детской укладывала, без песен и сказок, только покормила, поцеловала его перед сном.

Пили мало, самоконтроль не теряли. После ужина взялись играть в настолки. Для «Мафии» игроков было мало. Сыграли в «Кто я» – когда на лоб клеят стикеры и отгадывают персоналии. Потом в детектив – «Клуэдо». И в «Спящих королев». Казалось, всем было весело.

Ни о какой службе никто, естественно, не говорил.

Часов в десять Данилов стал неприкрыто зевать. Каждый раз, загораживая рот, говаривал: «Вы извините, господа, у меня сегодня был рабочий день», – но намек и без того выглядел очевидным. Гости предложили помочь собрать посуду – хозяева решительно отказались. Тогда старлей Люба с капитаном Вежневым поблагодарили за приятный вечер и откланялись. На прощание еще раз восхитились прекрасной квартирой, доставшейся Варе от отца: доктора наук и генерала.

Когда собирали посуду и грузили ее в посудомойку, Кононова нетерпеливо спросила супруга-экстрасенса:

– Ну? Ты их прокачал?

Тот развел руками:

– Да, я пытался.

– И?

– Они оба, видимо, проходили обучение. Не знаю, чье и кто их готовил. Да и где преподают у нас люди, кто бы экстрасенсам мог противостоять? Они ведь тоже экстраординарные способности должны иметь? Такие теперь в вашей организации служат?

– При мне ничего подобного не было, – дернула плечом Варя.

– Короче, оба поставили мощный блок. Проникнуть в их сущность я так и не смог. Хотя несколько раз пытался.

– Вот так история! Значит, оба экстрасенсы, да посильнее тебя?

– Или, повторюсь, тщательно подготовлены соответствующими специалистами.

– Но кем?

– Понятия не имею. Я увидел в них только то, что они держали на поверхности. И не пытались скрыть. А, может, наоборот, специально выпячивали.

– Что, например?

– Вежнев этот явно по отношению к тебе, Варвара Игоревна, имеет похотливые устремления.

Варя вспыхнула. Промелькнуло: «Вот как? Значит, он даже не счел нужным скрывать свой интерес?» Но вслух сказала:

– Это его проблема.

– А Люба, – продолжил Данилов, – отчетливо вознамерилась меня совратить с пути истинного.

– Ее поползновения я и без твоего просвечивания заметила.

– Короче, твои коллеги – люди явно непростые. И на нас какие-то непонятные виды имеют. Я б держался от них подальше.

– Это все ты, – по обыкновению, свойственному многим представительницам женского пола, Варя перевела стрелки на партнера: – «Давай да давай в гости их пригласим».

– Все правильно: пусть враги будут к нам поближе. Я, кстати, посмотрел, погуглил, кто автор изречения. Но ясности по-прежнему нет. То ли Лао-цзы сказал, то ли Маккиавелли, то ли Марлон Брандо в роли крестного отца.

– А между собой Вежнев с Любой, – поинтересовалась Кононова, – в каких состоят отношениях, на твой просвещенный взгляд?

– А ты сама путем оперативного наблюдения не заметила?

– Мне показалось, между ними ничего нет.

– Мне тоже. Но я к этому выводу по их повадкам и жестам пришел; сканировать себя они меня не подпустили.

– Да, Данилов, пора тебе на пенсию, – со смехом заключила Варя. – Какой-то непонятный и никому не известный Вежнев тебя переиграл.

– Ой, не говори.

Супруг обнял ее.

Посуда осталась недоубранной. Неприкрытый флирт со стороны другой женской особи распалил Алексея. Вдобавок можно было не спешить с делами: завтра понедельник, у него выходной. С утра встанет, приберет.

Данилов

Ночью Данилову был сон. Очень тяжелый, неприятный. Так с ним порой бывало: чем милее и спокойнее действительность – тем тягостней ночные видения. Но подобных, очень подробных, ясных в самых малых деталях он не видел давно – с тех пор, как они расправились почти два года назад с исчадием ада Козловым.