– Именно так. Расторгуев сел на трон, говорит: заберу-ка я потом этот дворец себе за город, внучат порадую. И тут Сумской услышал слова, как будто идущие от самих стен: «Усните вечным сном, мои рабы!» Все завертели головами: что? кто? Какие рабы? Вдруг потолок открылся – и на них высыпались тысячи лепестков роз. Вот от этого дурмана они и стали падать, как груши с дерева. Задыхались и умирали. Пять человек из администрации, включая господина Расторгуева, с концами. Только шестой и выполз – этот Сумской. Никого из них заподозрить было нельзя, это ясно.

– А распорядитель?

– Он бы тоже отдал концы, если бы с ними остался.

– Тоже понятно. Но он знал о том, что от этого розового дурмана люди ошалеть могут? А если дети, не дай бог?

– В том‐то все и дело, что он заходил прежде, хорошо пахло, говорит, но не так сильно. Сам еще на троне посидел, порадовался. Вот, говорит, красотища! Мэр будет в восторге.

– А что он знал об открывающемся потолке?

– Толком ничего не знал. Маузер сказал: конструкция, мол, с сюрпризом. Цветы упадут с неба. Будет рай на земле.

– И где он теперь, этот Маузер?

– Да будто сквозь землю провалился. Как и все остальные, в этом замешанные. Клуб любителей цветов крайним и оказался. Кто мог подумать, что розы станут смертельными? Это пока все, что мы узнали.

– Ты вот что, Костя: дай мне с пяток тех розовых лепестков, что с потолка слетели. Хочу свою экспертизу провести.

– Мы уже сделали.

– И что?

– Ничего. Розы как розы.

– Так вот теперь я сделаю.

– Какую‐то особую экспертизу?

– Ага.

– Ладно, сделаем. У меня два полиэтиленовых мешка, – показав рукой на уровне пояса, усмехнулся он. – Их ребята лопатами сгребали. Прямо сейчас надо?

– Лучше так.

– За оградой подождите. Вынесу, как смогу.

– Идет.

Яшин вернулся минут через десять, протянул пакетик с розовыми лепестками. Крымов спрятал их в карман.

– Только вот что, Андрей Петрович: мои ребята эту отраву в противогазах и химкомбинезонах собирали. Так что вы поосторожнее с этими розочками будьте.

– Спасибо, Костя. – Андрей поднял указательный палец: – Кстати…

– Да?

– Я понимаю: Расторгуева полгорода ненавидело. А как насчет настоящих врагов?

– О коренных?

– Точно.

– О ком сами‐то подумали?

– О губере, конечно. О Самохвалове.

– Да, с ним они точно враждовали. Терпеть друг друга не могли. – Яшин огляделся по сторонам, нет ли лишних ушей, понизил голос: – Но еще больше Расторгуева ненавидела жена Самохвалова, бывшая модель. Так люди говорят. Какое‐то у них было темное прошлое. Но чтобы устраивать на площади такое представление с отравлением? Было или нет, еще поди докажи…

2

Втроем они ехали в загородной поселок Яблоневый, где жил Долгополов.

– Ты еще не была у нашего Антона Антоновича? – спросил Крымов. – В его замке?

– Не-а, – ответила Кассандра. – Это дом с призраками, конечно?

Андрей усмехнулся:

– А то!

– Так и рыщут по залам и галереям, – накручивая баранку, подхватил Долгополов.

– А какой там сад, Касси! – продолжал детектив. – Чай с вареньем и наливкой на любой вкус тебе обеспечены. Верно, Антон Антонович?

– Несомненно, – ответил маленький шустрый водитель с пышной седой, полупрозрачной шевелюрой и бакенбардами. – Сегодня презентую вам свою «Антоновку». Восемнадцать градусов, прозрачная, как слеза, аромат и вкус – райские.

– Короче, сейчас все увидишь и попробуешь сама.

– Но вначале дело, – бросил через плечо бодрый старик.

– Кстати, а в какой лаборатории вы намереваетесь проводить экспертизу?

– В частной, – ответил Долгополов. – Нам бы еще на этого товарища Маузера посмотреть.

– Могу это устроить, – сказала Кассандра и достала телефон. – Мы статью готовили о празднике цветов. Наш проныра репортер Колосков, который везде лазейку найдет, проник утром на площадь, все обошел и всех сфоткал, кстати. Притом тайком.

– И даже самого Маузера?

– Ага. – Она протянула телефон Андрею. – Вот эти фотки.

За строительством Цветочного дворца смотрел светловолосый мужчина неопределенного возраста в темных очках, в светлом фланелевом костюме, высокий и худой, бледный. Кадров на него фотограф Колосков не пожалел – нащелкал с горкой. Вот Маузер отдает указания, обходит конструкцию, усыпанную розами, говорит с председателем цветочного общества. А вот его лицо в кадре – непроницаемо-бледное, равнодушное, отчасти кукольное, словно его поразила временная анемия.

– На покойника похож, – заметил Крымов. – Ожившего.

– Покажите, – на светофоре попросил Антон Антонович.

– Будьте так любезны. – Крымов повернул к нему экран.

– Да-с! Одно слово: иностранец.

– И как Расторгуев поверил человеку с такой физиономией? – риторически спросил Крымов.

– Можно подумать, что рожа вашего Расторгуева лучше, – усмехнулся Долгополов. – Этот прямо заморский принц в сравнении с ним. У Расторгуева‐то ряха динозавра.

– Тоже верно, – согласился детектив.

– Но где я видел эту физиономию? – задумался Антон Антонович. – Этого принца? Шутника Маузера?

Они оказались на краю города, перелетели по бетонному мосту речку Полушку и ворвались в пределы дачного поселка Яблоневый. Скоро Антон Антонович, открыв ворота, загонял черного «Жука» в свой гараж.

Кассандра с восхищением оглядывала чистенький белый дом с яркими цветными наличниками и благоухающий сад с плодовыми деревьями.

– Как тут у вас чудесно! – воскликнула девушка.

– Не расслабляйтесь, – отозвался Долгополов. – Романтика будет позже.

Крымов напрасно думал, что хорошо знает дом старшего коллеги. Антон Антонович открыл небольшую узкую дверь, ведущую в подвал, включил свет и сказал:

– За мной.

Они гуськом потопали вслед за ним.

– Как бомбоубежище, – заметил Крымов.

– Бункер для мудреца, – поправил его Долгополов.

Подвал оказался очень глубоким. За первой комнатой с тесными стеллажами, уставленными запыленными банками с вареньем и наливками, он открыл другую дверь и уже там зажег свет.

– Смелее, – сказал Антон Антонович.

Крымов и Кассандра с любопытством переступили порог.

– Ого! – воскликнул Андрей.

Это была химическая лаборатория! Тут тоже вдоль стен шли стеллажи, но на них стояли колбы и реторты, ящики с разнокалиберной посудой и химикатами. Долгополов сбросил курточку, надел халат, висевший в углу, подошел к большому столу с хитрым аппаратом и стал готовиться к эксперименту, ставя и укрепляя колбы и реторты. Крымов и Лопухина переглянулись. Детектив заговорщицки подмигнул девушке. С их стариком в эти минуты даже заговорить было страшно, с таким усердием и скрупулезностью он работал.

– Как у средневекового алхимика, – прошептала Кассандра. – Правда?

Бодрый старик услышал ее. Оглянулся на Крымова, хитро и заговорщицки подмигнул ему.

– Устами младенца! Четыреста пятьдесят лет назад, девушка, – обратился он к Кассандре, – один рыцарь, которого звали Агриппа Неттесгейм, известный в империи экзорцист, посетил в Мюнхене дом не менее известного мага и алхимика Антония Августина Баденского. Тот жил на улице Оружейников. У них оказалось общее дело и общий объект для розыска. Припоминаете, Андрей Петрович?

О да, Крымов припоминал! С Антоном Антоновичем Долгополовым можно было многое что припомнить! Чего, казалось бы, и на свете не могло существовать. Но ведь было, было!

– У того мага в подвале дома была точно такая же лаборатория, – не дождавшись ответа, продолжал Долгополов. – Попроще, поскромнее, но тоже неплохая. Ну так что, Андрей Петрович, помните?

– Помню, Антон Антонович, – кивнул Крымов. – Я все помню.

– Это хорошо! В той истории, милая Кассандра, двое воинов света охотились на неуловимого и зловещего доктора Фауста! Вот это был противник! Любого мог вокруг пальца обвести.

– Еще одна ваша сказка? – беззаботно спросила Кассандра. – Только на этот раз на двоих?

– Еще одна наша быль, – как бы между прочим откликнулся Долгополов. – Ну что, детки, готовы?

Он вытащил из ящика стола огромные очки, в каких ездили по городам Европы первые автомобилисты и пугали невинных прохожих, доводя их до сердечного приступа, надел их и стал похож на старого злоумышленника-жука. Вот-вот взмахнет ручками-крылышками, взовьется, зажужжит и станет парить под потолком своей подземной лаборатории, натыкаясь и сшибая предметы.

– Не укусите? – спросил Крымов.

Кассандра хохотнула в кулачок.

– Посмотрим на ваше поведение, – ответил Антон Антонович. – А вы следить будете за экспериментом?

– Будем, – кивнула девушка.

– Тогда надевайте такие же, – сказал Долгополов и достал из старого шкафа пару точно таких же кошмарных очков на пол-лица, только новых.

Втроем они стояли перед хитрым аппаратом, в котором все булькало и шипело, немного разбрызгивая в стороны пенистую синеватую жидкость. Уже были брошены один за другим три лепестка убийственной розы, – они то и дело меняли цвет, когда новая жидкость или порошок попадали к ним в колбу. А Долгополов все что‐то подливал, подсыпал, бормотал, ругался, удивлялся самому себе. И твердил: «Ох, как плохо! Ох, как плохо‐то! Совсем плохо!»

– Он точно знает, что делает? – шепотом спросила Кассандра.

– Он точно знает, – ответил за Крымова хозяин лаборатории и всыпал еще один порошок в колбу. – Ох, как нехорошо‐то, дети мои!

– Можешь не сомневаться, Дмитрий Менделеев отдал бы год жизни за то, чтобы увидеть такое, – кивнул Андрей. – Или два.

– Три года отдал бы Дима, – поправил его Антон Антонович, – а то и пять. Но я ему пару фокусов забесплатно показал.

Кассандра вопросительно взглянула на Крымова.

– А еще говорил я ему тогда: куда вы, уважаемый профессор, черную материю в своей таблице денете? Куда засунете? Где приспособите?

– Он говорил с Менделеевым? – сморщилась Кассандра. – В каком, интересно, году?

Но Андрей Крымов только пожал плечами: мол, слушай и не задавай лишние вопросы. Девушка хотела спросить еще что‐то, но не успела.

Химическая реакция опередила ее: большая колба, в которой рождалось это варево, как будто вспыхнула – ее содержимое превратилось в кроваво-золотистую жидкость. Кажется, колба вот-вот расколется, но нет, обошлось. А когда пена улеглась, остался только пронзительного червонного цвета прозрачный раствор, в котором торопились вверх пузырьки. На дне колбы лежали скрюченными три черных лепестка. Они словно обуглились и окаменели в этом растворе.

– Да, я так и думал, – мрачно сказал Долгополов. – Я так и знал, друзья мои, так и знал… Эта чертова белена!

Он снял огромные смешные очки, его примеру последовали и Крымов с Кассандрой.

– В каком смысле «чертова белена»? – спросил детектив.

– В самом необычном.

– То есть? Антон Антонович, что вы все загадками говорите? – возмутился Крымов. – Будьте серьезнее.

– Я очень серьезен, Андрей Петрович. Предельно серьезен. Вот почему экспертиза в полиции не дала никаких результатов. И ничего не обнаружила. Лепестки были отравлены, но не простой отравой.

– Что может быть проще белены?

– Я же говорю: это не простая отрава. «Чертова белена». Самый редкий вид, который водится только в одном месте – на Дьявольских полях.

– И где эти поля? – спросила Кассандра. – В каком они месте?

– А вы как думаете, девушка? – поинтересовался Долгополов.

– Понятия не имею. На Урале? – Она вопросительно взглянула на Крымова. – Там много всяких трав. Я читала.

– Меня не спрашивай, – покачал головой Андрей. – Я не специалист по травам. Ты больше всякой всячиной занималась.

– Или за Уралом? – продолжала рыжеволосая Кассандра. – У каких‐нибудь хантов и мансов?

– Идемте наверх, в мою библиотеку, – сказал Антон Антонович, снял халат и прихватил куртку. – Идемте!

– Сейчас увидишь сокровищницу человеческой мысли, – по пути сообщил Крымов их спутнице.

– Даже не сомневаюсь в этом, – откликнулась Кассандра.

3

Через пару минут они вошли в святая святых этого дома, и Долгополов пафосно сказал:

– Видите, Кассандра? Вот оно, мое сердце!

– Ваше сердце? – не поняла девушка.