Барин-Шабарин 7 (страница 8)
– Хорошо. Если не хотите быстрого перехода, который меньше привлечёт внимание, действуйте большим числом войск. Враг уже знает о том, что наследник российского престола находится здесь, появляется основание для того, чтобы Его Высочество отправился и вовсе с моим корпусом в Севастополь, но я бы советовал малым числом и без узнаваемого мундира, – сказал я и вышел из царского шатра.
Ну не буду же я уговаривать. Тем более, что мои переходы и без того были крайне медлительными из-за свиты наследника. А ещё я подумал о том, что было бы неплохо оказаться в Севастополе, когда там ещё не будет Меньшикова. Александр Сергеевич обязательно станет сопровождать наследника российского престола, вероятно, даже какой-то приём будет сделан прямо здесь, в шатре. Как бы не устроили бал.
А мне найдётся с кем поговорить в Севастополе и без адмирала Меньшикова. Вот же! Он же ещё и адмирал! А какие битвы выиграл? Или может что-то особенное сделал для русского флота?
Мобильный отряд в три тысячи бойцов, выделенный мной из всего корпуса, за четыре часа добрался до Севастополя. Отрадно было видеть, когда на северо-восточном участке обороны города при нашем приближении стали изготавливаться к отражению атаки. Значит, всё-таки работа с личным составом проведена, офицеры не дремлют.
А, следовательно, тут, в городе, есть люди, которые способны сделать все и даже больше, чтобы только Севастополь стоял. Надеюсь, как раз с этими людьми мне и удастся найти общий язык.
– Не боись городок… Я здесь, а значит, мы выдюжим, – пробормотал я, обращаясь, будто к живому человеку, к Севастополю.
Глава 6
По прибытию, в сопровождении офицера, я направился прямиком к командованию. Нахимов, именно он был сейчас за главного в виду отсутствия Меньшикова, да и Корнилова, встречал меня в штабе Черноморского флота.
– Доложитесь и представьтесь! – требовательно сказал Павел Степанович Нахимов.
Кто же не видел фотографию этого славного русского морского офицера! И пусть он был не в том френче, в котором я помню его по фото из учебников, и на нём не было того головного убора, с которым его рисовали – фуражки. Это был всё равно тот самый Нахимов, чьим именем в будущем называли учебные заведения для детей, мечтающих стать морскими офицерами.
Почему-то перед Нахимовым у меня оказалось больше пиетета, чем даже перед русским императором, не говоря уже о наследнике российского престола. Наверное, я больше был воспитан на Нахимове, по тем описаниям, как он смог организовать оборону Севастополя, сколь мужественно при этом себя вёл.
– Генерал-майор Алексей Петрович Шабарин. Прибыл с корпусом для участия в обороне Севастополя, – представился я.
Реакция на моё имя меня озадачила. А вопрос, прозвучавший следом, заставил меня улыбнуться.
– Шабаринки привезли? И вы сказали о корпусе… Но с вами три тысячи кавалерии, – поднявшись со своего места, спросил Нахимов, стал вплотную ко мне, стоящему до этого напротив его стола, и протянул руку. – Спасибо, господин генерал-майор. Конструкция ваших пушек уже показала себя. Разгром турецкого флота – в том числе и ваша заслуга.
Услышать такое от человека, которого я безмерно уважаю уже за то, что знал о нём в будущем, многого стоит. Нет, слёзы не стали наворачиваться на моих глазах, но вот понимание, что я уже, действительно, сделал немало для победы, в какой-то мере пьянило.
Жить пять лет с одной мыслью: подготовиться к войне. Отдавать самого себя, все свои силы, всю свою энергию на достижение цели – это то, что требовало благодарности от других. Ведь я тоже человек, мне хочется услышать за свои труды человеческое искреннее «спасибо».
– У меня на данный момент шестнадцать нарезных казназарядных орудий, – признался я. – Что же до корпуса… Пока тридадцать тысяч штыков и сабель. Ожидаю пополнение, что собирается в Александоровске и скоро прибудет.
Нахимов задумался.
Я не стал отвлекать вице-адмирала от мыслительного процесса. Однако понимал, что далеко не факт, что эти орудия останутся у меня. Не думаю, что их у меня просто отберут. Но, если Нахимов скажет, попросит, то смогу ли я ему отказать? Тем более, если буду знать, что для большого дела требуются шабаринки.
Эх, и почему всё-таки не настоял на том, чтобы развить производство шабаринок? Но это осложнило бы другие направления, в том числе и по производству штуцеров… Не получается все и сразу, хотя я и стремился к этому.
– Что же мы стоим, присаживайтесь! Кофе? – предложил Нахимов.
– А распорядитесь, пожалуйста, изготовить кофе из этих зёрен, – сказал я и выудил из своей походной сумки через плечо небольшой мешочек с зёрнами кофе.
Данный напиток был мною взят на австро-турецких переговорах в Рущуке. Я уже пробовал этот кофе. И, если правильно его сварить, то напиток просто чудесный.
– В отсутствие командующего, адмирала Александра Сергеевича Меньшикова, командование обороной Севастополя взял на себя вице-адмирал Корнилов. Я его смещаю. Владимир Алексеевич Корнилов нынче находится на одном из наших пароходофрегатов, – объяснял расклады Павел Степанович Нахимов.
Всё так, или примерно так, как и было в одной истории. И мне хотелось бы что-то изменить, вернее, убрать кого-то из этого списка. Уверен, что связка Корнилов-Нахимов будет более эффективной, если рядом не будет околачиваться Меньшиков. Но не убивать же мне его, право дело!
– Могу я задать вам вопрос, ваше превосходительство? – спросил я. И, дождавшись кивка, продолжил: – Почему флот не даёт сражение? На мой взгляд, человека сухопутного, непонятно, почему мы дозволяем снабжать англо-французскую группировку войск в Крыму.
– Более того, господин генерал-майор, здесь уже пятнадцать тысяч сардинцев, двадцать тысяч турок. По нашим сведениям поток десанта резко уменьшился. Однако, понемногу, но солдаты к неприятелю прибывают, – спокойным тоном говорил Нахимов.
Это сначала мне этот человек показался эмоциональным, но сейчас, как я вижу, нормальное его состояние – когда он сосредоточен и не проявляет лишних эмоций. Нужна высокая выдержка, чтобы говорить такие вещи так, что озвучил Нахимов, тем более для героического флотоводца, радеющего за победу.
– Мы можем потерять немало своих кораблей, в то время, как у англичан и французов становится в Чёрном море всё больше вымпелов. Так что вот такая складывается патовая ситуация, как в шахматах: они не могут подойти близко к Севастополю и начать его бомбардировку, так как нарвутся на наши батареи и мониторы, а мы не можем выйти в открытое море и дать им бой. Нам восполнять свои потери в кораблях будет нечем. Если мы потеряем даже четверть своих морских возможностей в то время, как наши враги смогут восполнить свои потери, то стратегически проиграем.
Я был благодарен Нахимову за такой развёрнутый ответ. Да, я считал иначе. По крайней мере, оборону Севастополя можно организовать при помощи береговых батарей, а также с возможностями мониторов. А флот… Он должен биться.
– С возвышенности я видел бухту Балаклавы, – решил я всё-таки высказать своё мнение. – У вас уже четырнадцать, по крайней мере, столько было доступно моим глазам, мониторов. У вас есть дальнобойность раза в два дальше, чем у любого орудия противника, это если использовать новые пушки моей конструкции.
– И весь боезапас к этим пушкам, практически весь, мы израсходовали. Под Сухум-Кале я со своего флагмана, прежде, чем встретиться с противником, произвёл более ста тридцати выстрелов из шабаринок. До этого использовал ваши пушки при уничтожении Синопского порта. А Луганский завод по моему требованию не отгрузил ни одного снаряда, – говорил Нахимов.
И в этот раз, при упоминании отсутствия снарядов, я вновь увидел эмоционального человека.
А мне стало в этот момент несколько стыдно. Ведь все снаряды, которые производил Луганский завод, отгружались именно мне. Может, в небольшом количестве были посланы в Одессу и на полигон у Александровска.
– Могу пока поделиться пятьюстами снарядами, – сказал я.
– Могу ли я обращаться к вам по имени-отчеству? – поинтересовался Нахимов, я кивнул, а он продолжил: – Алексей Петрович, вы не всё услышали. Я смог поставить ваши орудия на свой флагман! Если оснастить шабаринками два-три быстроходных пароходофрегата или даже парусника, если только предполагается хороший ветер, то можно бить врага. Подходить, обстреливать и уходить. Можно подумать о рейде вдоль побережья. Во всех портах стоят мониторы. Они помогут опираться на крепости. Можно отбуксировать туда ещё мониторы. Луганский завод что-что, а их плодит, как бы не ежедневно… Вы понимаете, что Черноморский флот в таком случае возьмёт инициативу в свои руки?!
Я молчал. Прикидывал, что можно сделать в этом случае. Так как оказалось, что шабаринки нужны на всех направлениях. Разве же они не нужны для того, чтобы держать оборону Севастополя? Что, если англичане или французы пойдут в атаку, а в тот момент, когда они ещё даже не начали свой кавалерийский разгон, уже будут получать прилёты? Это же резко меняет всю картину сражения.
У нас, у меня, у России в этой войне есть, безусловно, техническое превосходство. Наши револьверы массовые и тем, что завозятся из Англии, нисколько не уступают. У нас есть снайперы… у меня есть. И вот ещё и пушки, которые в одной реальности должны были появиться лет так через тридцать. И всё равно мы отчего-то не можем эту войну переломить.
Или я сильно спешу? И даже засесть в Севастополе и просто не пускать противника – уже результат. Производство – вот где куётся победа России! Может быть, я не столько на своём месте. Может, мне надо было стоять у станка, смотреть, как рабочие выделывают всё новые и новые снаряды?
Или, возможно, мне стоило отправиться в Москву, в лабораторию при университете, где всё ещё стараются стабилизировать нитроглицерин и создать динамит? Кстати, слишком затянулись их работы. Нужно обязательно узнать, на какой стадии создание русского динамита. Казалось, что там ничего особо сложного нет. Но я лишь знал привычную теорию. Вот и дал задание за кругленькую сумму сделать динамит.
– Павел Степанович, завтра-послезавтра прибудет наследник российского престола, Его Высочество Александр Николаевич. Он может повлиять на Благотворительный Военный Фонд, что создала великая княгиня Анна Павловна. Этот Фонд и перебил мой заказ на шабаринки в Луганске. Куда будут отправляться пушки, купленные за деньги великой княгини, мне неизвестно.