“Я жив. И ты, кость, тоже чувствуешь их? Хочешь драться? Было бы неплохо… Но… Не сейчас… Сейчас мы старательно прячемся. Пока не будет времени на изучение и понимание всего того, что я заполучил. Пока не разгадаю, как их можно победить, и при этом самому не стать тем, на кого все будут охотиться… А, учитывая то, что здесь, как и в Нижнем мире, все уважают именно силу… Значит, мне нужно стать сильнее… ”

………

Этот город засыпал поздно. Но Андрей – ещё позже. По вечерам он долго сидел на деревянном настиле под крышей лавки Чхве Тансу, глядя в тёмное небо, где меж ветвей крыши прятались тусклые звёзды. В этот час город медленно затихал. Стихал даже гул артефактных фонарей, и сама магия, казалось, перетекала вглубь камней улиц. Но именно в такие моменты он лучше всего чувствовал себя, кость внутри груди, и живую технику, что теперь словно обитала в нём.

И это было очень стойкое ощущение "живой" техники. Так как это не была обычная техника. Не формула, не комбинация печатей, не цикл маны. Это было нечто, что жило, словно спящее существо, свернувшееся клубком в глубине его духа. Оно шевелилось, когда он волновался. Вибрировало в груди, когда рядом была опасность. А сейчас… Оно словно что-то ему шептало. Что-то вроде… Ты – часть пространства. Не прячь тело. Прячь суть.

Тяжело вздохнув, он медленно закрыл глаза и начал вливаться в технику, как в реку, не создавая активной плетёнки, не воздвигая магических знаков. Он дышал, и с каждым выдохом – освобождался от собственной “духовной подписи”. Ведь он уже и сам знал о том, что каждое живое существо, особенно магически одарённое, оставляет след в духовной ткани мира. Неуловимую вибрацию, которую чувствуют звери, демоны, и особенно чувствительные бойцы. У Андрея же теперь был доступ к технике, которая позволяла не просто заглушать этот след. А именно перенаправлять его, изменяя его суть.

Именно поэтому сейчас он медленно втягивал энергию внутрь собственной ауры, словно затаивал дыхание своей души, и выдыхал… Пустоту. Кость в его груди засветилась изнутри холодным светом, и пространство рядом плавно исказилось, как воздух над раскалённым углём. Если бы кто-то в этот момент взглянул на крышу лавки с духовным зрением, то он бы увидел не человека, а пустой узел ткани реальности. Без следа души. Без силы. Без присутствия. Андрей стал дырой в восприятии. Местом, где “ничего нет”. Ни угрозы, ни сущности.

Но было нечто ещё глубже. Он чувствовал, что пространство откликается на его присутствие иначе. Оно не отторгало его, а скорее соглашалось принять. Эта техника не насиловала ткань мира, она договаривалась с ней. Он не скрывался, а переставал быть объектом, достойным внимания. Теперь даже случайный прохожий, проходя мимо, не заметил бы его, сидящего на крыше в столь неурочный час, собственным взглядом. Даже маг, если не приложил бы специально усилий, прошёл бы мимо. Он был как маленький остров в тумане. Не скрытый магией, а незаметный по природе своей тишины.

Он это понял, когда, весьма внезапно, из-за угла соседнего дома показался один из магов-слежки, что искали его ранее. Он шёл медленно, с намеренно расположенной на лбу печатью духовного зрения. Длинной серебристой лентой, что обвивала его голову, как змея, улавливающая остаточные духовные вибрации.

Заметив его, Андрей даже не пошевелился. Не напрягся. Он продолжал дышать, как дышит само окружающее его пространство. И это было невероятно тяжело. Так как сейчас ему нужно было не просто прятаться… А именно… Не быть… Не существовать… Этот маг прошёл всего лишь в нескольких метрах от него… Замедлился… потом замер на несколько мгновений… И… Прошёл мимо. Даже эта печать, специально предназначенная для того, чтобы искать таких беглецов, не заметила его. Как будто он был всего лишь пустым пятном на крыше.

Когда этот умник с поисковой печатью всё же скрылся за поворотом, Андрей медленно “отпустил” технику, и духовная тень сошла с него. Он почувствовал, как воздух вокруг “узнал” его снова, как если бы ты заново вошёл в собственное тело после долгого сна. Именно в этот момент к нему пришло осознание:

“Это… совсем другой уровень. Это – не техника. Это… жизнь. Теперь я знаю, как быть незаметным даже для тех, кто ищет ауру… Душу… А не плоть…”

Устало выдохнув, он опустил взгляд на ладони. Они слегка подрагивали. Не от страха. А от… восторга… Он только начал понимать, что за силу носит в себе эта кость, и насколько глубоко он может исчезнуть, если сам того пожелает…

………

Лавка старого ритуальщика Чхве Тансу располагалась в закоулке, где ветхие вывески скрипели на ржавых петлях, а камни мостовой давно покрылись налётом благовоний, масел и сажи. Сам Чхве Тансу, старик с цепкими колючими глазами и согнутой от возраста спиной, давно не доверял магии, что требовала крика или громких слов. Он считал, что настоящая печать – это тишина, вложенная в форму. И потому немой, потерянный мальчишка в заляпанной робе, что как-то появился у него на пороге, сразу пришёлся ко двору. Он не шумел, и был исполнителен. А главное, никогда не задавал глупых вопросов, от которых у старика сразу же начинал дёргаться правый глаз.

Утро в лавке начиналось обыденно для таких мест. С рассветом Андрей уже был на ногах. Первым делом он тщательно подметал вход, выгребая с дороги пыль и пепел благовоний, принесённые ветром. Затем – растапливал небольшую печь в задней комнате, куда мастер клал сушёные корни, раковины духовных улиток и мертвые лепестки цветов, впитывающих ауру снов.

После этого Андрей переходил к более тонкой работе. Его руки, хоть и обмотанные бинтами, с мазью от ожогов, двигались вполне уверенно. Он знал, как натирать порошок чернильного гриба, чтобы не повредить саму основу аромата. Он резал полоски бумаги для закладок печатей ровно под нужным углом, без всяких мерок – на глаз, и получалось у него это идеально. Но, как говорил этот старый лавочник, настоящая магия крылась в мелочах. В это же время сам мастер Чхве сидел за резным столом, курил жёлтые спиральные палочки, и хрипел своим гнусавым голосом, не поднимая взгляда:

– Пыль от скорлупы надо класть не на воду, а на вино. Ты же немой, а не тупой? Понял? Вино! Пусть духи пьянеют.

Андрей молча кивал, и делал всё именно так, как ему было велено. Он учился. Много. Бесконечно. Не великим техникам разрушения, нет. А тонкому прикосновению к структуре вещей. Тому, как высушенный цветок влияет на поведение печати в тумане. Какую тень отбрасывает уголь, впитавший страх. Как запах крови меняет заряд талисмана.

"Чем ближе ты к незаметному – тем ближе к настоящему!" – Звучало в его голове.

А поздно вечером, когда мастер уже дремал в своём кресле, укутавшись в старый плащ, и выпив пару – тройку чашек неплохого вина, Андрей садился за задний стол, где собирал собственные конструкции. Он старательно вплетал в обычные печати странную пространственную рябь, которая, едва заметно, удлиняла или сокращала отклик. Он добавлял в рецепты порошок кости, что успел собрать из тел погибших монстров в Нижнем мире. Он наблюдал, как сигилы дрожат, если их активировать в момент, когда пространство рядом начинает “дышать”. Иногда он чувствовал, как кость внутри его груди резонирует, как бы подтверждая – “Да, правильно. Ты идёшь глубже.”

Его роль в лавке была проста. Он был невидимым помощником, "немым" мальчиком, что приносит, убирает, режет, мешает, чистит, перемешивает, моет, подаёт. У клиентов его жалкий вид и наивная улыбка вызывали жалость и… Удобство. С ним не нужно было говорить. Но Чхве Тансу порой смотрел на него с подозрительно внимательным прищуром.

– Знаешь, мальчишка, ты двигаешься не так, как остальные немые. У тебя есть ритм. Как у хищника. Но пока ты молчишь – ты мне нравишься. Продолжай. – Постояв некоторое время, и не мигая наблюдая за его действиями, выдавал старик, снова задумываясь о чём-то своём. И Андрей молчал. Ведь здесь, среди свитков, печатей, трав, странных игл, чернильниц и маленьких кристаллов, Андрей сейчас обустроил себе, хотя и временное, но всё же хоть какое-то убежище. Он оставил часть своего сознания открытым, чтобы улавливать малейшие колебания духовных полей за пределами стен. Так как ранее он уже почувствовал то, что кто-то магическим образом пытался просканировать улицу. Но теперь он был тенью. Немым мальчишкой, пятном среди забытых улиц, и даже демоны не нашли бы его здесь. Так как он даже не особо-то и прятался. Он стал частью этого города.

……….

В очередной вечер лавка была погружена в полумрак. Запах потухших благовоний, перемешанный с ароматами трав, сухих чернил и резаной кожи, висел густым, чуть удушающим облаком. Где-то в глубине за навешанной тряпичной занавесью сопел старый Чхве Тансу – похрапывал после ужина, сидя прямо в кресле с чашей тёплого рисового вина на коленях. Над его лбом медленно крутилась муха, словно не решаясь сесть, таким образом потревожить чуткий сон этого, достаточно вредного спросонья старика. Андрей же стоял в задней комнате у старого стола, где за целый месяц работы парня в этой лавке скопилось множество обрезков, крошек трав, остатков порошков, недописанных свитков и половинок талисманов.

Сегодня он неожиданно для себя почувствовал угрозу. Не острую. Не прямую. Но едва ощутимый духовный шлейф, который скользнул по внешней стене лавки, словно чьи-то глаза, смотрящие через щели в реальности, прошлись по ней. Это был поиск. Кто-то использовал тонкий зондирующий импульс, похожий на шелестящий ветер духовного чувства. И этот кто-то искал магические, а главное – чужеродные объекты в городе. И кость – та самая, древняя, теперь слившаяся с его грудной клеткой, вдруг откликнулась на него. Она ненадолго вспыхнула тревожным холодом, словно дрогнула и готовилась защищаться. А Андрей уже и сам прекрасно знал о том, что если духовный след артефакта будет уловлен, то и его самого очень быстро распознают.

Немного подумав, он всё же сел на корточки у стены, прижав спину к прохладному камню. Закрыл глаза. Вдох. Длинный… Выдох… И с ним ушло всё поверхностное. Он опустился в технику, ту, что раньше применял, чтобы исчезнуть из зоны обнаружения печати духовного восприятия. Но сейчас ему нужно было не себя прятать, а то, что было скрыто внутри него. И это было сложнее. Ведь сейчас ему предстояло создание пространства-в-кости. Для этого он мысленно спустился внутрь артефакта. Кость… Дышала. Она была не просто силой. Она была проводником. Через неё он чувствовал структуру пространства, словно внутренние прожилки мира.

“Спрячь не себя. Спрячь место, где ты находишься, внутри себя…” – Прошептал внутренний голос. Или это была сама техника. И, прислушавшись к ней, он принялся создавать карман пространства внутри костяного отклика. Закручивал его, уплотняя духовные потоки, и втягивал туда свой духовный след. Кость словно зажала всю информацию о нём, об его ауре, свернув в себя петлёй, как бумажную ленту в замкнутом сосуде. Вокруг него магическое пространство исказилось, но не в привычной форме. Никаких всполохов. Никаких вибраций. Лишь тишина. Абсолютная, плотная, как свиток, свернутый в чьей-то груди.

И когда спустя несколько секунд второй магический зонд скользнул по городу, он прошёл прямо через лавку, так и не обнаружив ничего стоящего. Там, где должен был быть мощный отклик артефакта, или хотя бы плотной и развитой ауры сильного ядра, его встретила… Пустота… Как если бы сам артефакт был… Уже давно в другом месте. И кость в груди Андрея тихо вибрировала, словно была… довольная. Будто бы она и сама прекрасно понимала, что он наконец использовал её не как оружие, а как часть живого мира.

Спустя где-то полчаса Андрей медленно открыл глаза. Всё выглядело так же. Но он чувствовал себя по-другому. Мир не просто принял его маскировку. Он не захотел его выдавать. Как будто само пространство решило: “Этот – свой. Пусть будет тенью. Пусть наблюдает.”

Осознав то, что ему удалось сделать, он медленно улыбнулся и вытер вспотевший от его усилий лоб рукавом. Потом аккуратно поднялся и, ни словом, ни жестом не нарушив тишину, пошёл убирать пыль с полок. Так, будто ничего не случилось…

………