Город Сеонгун, в котором скрывался Андрей, был огромен, древен и сложен, словно многослойный свиток, написанный кровью, дымом и благовониями. Иногда его ещё называли Город Боевого Духа Неба. Формально – это была столица восточного княжества людей, административный и духовный центр всего ближайшего региона. Но на деле – это был город Сект и Магов. То самое место, где простые люди существовали на задворках чужой воли.

Его структура была достаточно сложной. Так как он был построен по строгой геометрической схеме, унаследованной от времён древних императорских династий.

Верхний город, или Пояс Неба, занимали великие школы, резиденции сект, и родовые резиденции богатейших и влиятельнейших семей. Там же находились тренировочные залы, библиотеки, внутренние поля испытаний и жилые покои знаменитых мастеров…

Средний город занимали торгово-ремесленные кварталы, где располагались лавки, рынки, алхимические мастерские, кузницы артефактов и ритуальные храмы.

Нижний город – это были улицы простолюдинов, где обитали именно те, кто рождён без духовной энергии, без возможности пробудить свои меридианы и ядра. Бедные, уставшие, не имеющие права даже поднимать глаза на учеников сект.

Жизнь обычного горожанина была непрестижной и подневольной. Он не учился в школах. Не носил печатей. Не владел техниками, даже простейшими для культивации… дыхания… Он мыл, таскал, ковал, шил, варил. Он служил. И… Боялся. Потому что ученик любой секты мог вполне спокойно применить какую-нибудь технику на улице, разрушив лавку или дом простого жителя. И никто не компенсирует ущерб. Также – оскорбить, ударить или убить простого человека. После чего такой одарённый индивидуум даже не попытается вспомнить его лица. Могли спокойно забрать дочь или сына на "тест духовного зарождения", и семья даже не узнает, что с ребёнком стало. Жив он, или его просто где-то убили? Изъять товары, материалы, еду… Всё "для нужд школы или секты". И никто не посмеет возразить.

И всё только потому, что с ранних лет те, в чьих жилах текла хотя бы тень духовной энергии, проходили многочисленные тесты и испытания. И если хотя бы один меридиан в его теле отзывался на поток, то такого многообещающего ребёнка забирали. И его мир менялся навсегда. С утра до ночи – тренировки. С детства – культ превосходства. Так как им весьма старательно внушали:

"Вы —будущие Бессмертные. Остальные – лишь фон! Пыль, на вашей дороге."

Это были не простые ученики. Это были воины-монахи, маги-отшельники, будущие культиваторы, которые могут пройти через Ад и стать Богами. Так рождались чудовища…Высокомерные, смертоносные, пустые – и страшные… Но это была всего лишь одна из сторон жизни в этом мире. И, надо сказать, не самая приятная…

В многочисленных лавках города алхимики торговали самыми разнообразными зельями для усиления духа и тела. В мастерских глифомастеров продавались амулеты, печати, ожерелья с защитными символами. На рынках – собранные пучки сушёных трав, корни, обугленные черепа духов, кости змей, вытопленные масла, тонкие иглы из крови закалённых руд.

Но всё это было не для обычных людей. Их в лавки пускали только прислуживать, убирать, таскать и… молча смотреть на то, к чему они сами никогда не будут способны прикоснуться. Нет… Прикоснуться они вообще-то могли… Но использовать, да ещё и с пользой… Никогда…

Дома в Верхнем городе часто были сделаны из глыб духовного гранита, укреплённого запечатанными узорами, на стенах которых плавали тонкие следы ряби магических плетений. По ночам, когда тишина окутывала город, по крышам сект скользили ленты света, в которых тренировались ученики. Иногда слышались взрывы, вопли, вспышки. Это опытные маги проводили свои дуэли или испытания. Если внизу поднимался дым или рушилась улица, стража лишь закрывала проходы и не вмешивалась. Потому что маги были над законом. Именно поэтому у жителей этого города было одно правило:

“Если ты слышишь свист, то лучше ложись на землю. Если видишь свет – прячься. Если идёт маг – уступи, и склонисб. Если зовут – не спорь.”

Они жили по ритму чужой воли. Ремесленники продавали лучшие товары ученикам сект, заранее прекрасно зная о том, что спорить с ними – будет себе дороже. Родители прятали детей, если приближались вербовщики новых послушников. Старики утирали внукам слёзы, шепча:

– Это ради будущего рода. Если он выживет – он поднимет наш дом. Если нет…

И не договаривали. Потому что знали – чаще всего, нет. И среди всего этого сейчас и находился сам Андрей. Выполняя поручения хозяина лавки, в которой нашёл приют, он ходил по городу, слегка пригнув плечи, старательно пряча глаза, в поношенной робе слуги. И никто не останавливал его. Потому что таких, как он, в этом городе было очень много. И именно это и стало его лучшей маскировкой. В этом городе Андрей был частью толпы. Но он наблюдал. Запоминал. И тихо, незаметно вплетался в ткань мира, который отверг бы его, узнай кто он есть на самом деле.

Молчаливый слуга

В лавке Чхве Тансу всегда пахло железом, пергаментом, старой пылью и сушёными змеями. Узкие оконца за решётками пропускали тусклый дневной свет, который ложился на столы, полки и ящики в виде тонких полос. Между этими полосами, в напряжённой тишине, как тень скользил Анд Рей. Он уже почти два месяца работал здесь под видом немого сироты, найденного при храме и якобы сбежавшего из приюта. Его потрёпанная одежда была заштопана кое-как, но чиста. Волосы неровно подстрижены, как можно было сделать обычным, но достаточно острым ножом. Взгляд всегда отстранённый. Он молчал, кивал, работал. И этим вызывал больше доверия, чем если бы говорил.

Старик Тансу, хозяин лавки, был довольно сварливым человеком, с жёлтыми прокуренными ногтями, длинной бородкой и постоянно морщащимся лицом. Его седые брови всегда были нахмурены, а руки – тонкими, жилистыми, с навечно застывшими чернилами под ногтями. Он делал ритуальные печати и талисманы для защиты, обереги, защитные узоры, а также вырезал небольшие каменные фигурки с вложенными в них плетениями для ритуалов или пространственных печатей. Хотя всё это и звучит достаточно сложно, но… Всё это было из низшего разряда подобных изделий.

Но его глаза… Казалось, что они никогда не моргали. И никогда не смотрели просто так. Он наблюдал. Тихо. Скрытно. Из-за горбящихся плеч, сквозь трещины в стенах, сквозь отражения в полированных пластинах нефрита. И он внимательно наблюдал за новеньким молчуном, что вдруг появился в его лавке. И, хотя этот старик и сам позвал немого мальчишку к себе в услужение, без проверок он обойтись просто не мог. И это было вполне понятно.

Сначала старик поручал Анду Рею простое. Перетереть корень цветка ганьчи… Высушить глаза лягушки-древолаза… Сложить по порядку шёлковые ленты с письменами…

Анд Рей делал это тихо, быстро, без лишних движений. Всё аккуратно. Даже слишком. Так что старик вскоре сам начал намеренно подмешивать "ошибки": перемешивал ингредиенты, менял метки на свитках, прятал нужные инструменты. Но молчун каждый раз восстанавливал порядок, будто бы по наитию. И Чхве Тансу заметил это. И записал у себя в голове:

“Или с очень тонким чутьём, или обучался раньше. Надо копнуть глубже…”

Вторая проверка была на воровство. На третью ночь, когда все живущие в лавке уже спали, старик тайком выложил мешочек с тремя духовными монетами – редкими и сильными – прямо на полку, куда часто залезал этот самый Анд Рей. Положил его так, чтобы тот точно увидел. А сам тихо спрятался в тени, ожидая появления этого парня. И Анд Рей увидел мешочек. Остановился. Постоял, словно задумавшись. А потом… Взял мешочек. Поднёс его к свече, и раскрыл… Аккуратно пересчитал монеты. В этот момент у старика уже напряглись мышцы. Но он не двинулся. А Анд Рей, не забрав ничего, прошёл к сундуку учета, отыскал специальный мешочек со знаком, и положил монеты туда, написав на листке грубым корявым почерком, который выдавал тот факт, что его кто-то обучал письму, но не очень старательно:

"Найдено за ящиками. Возврат."

После этого он пошёл мыть руки и вернулся к работе. А Тансу потом ещё долго сидел в темноте, глядя на тот листок. Он знал, как часто ученики воруют. Особенно те, кто прикидываются немыми, бедными, уличными. А этот… Разве это не странно? Чтобы тот, кто вроде бы вырос в трущобах, не забрал себе хотя бы что-то? Такого просто не бывает!

“Ни одного шага не сделал в свою пользу. Не потянул ни порошка. Не взглянул на редкие узлы. Не потрогал даже пустой свиток с моим именем. Кто ты такой, парень?..”

Третья проверка выдала его странное поведение. Так как на следующее утро Тансу сделал вид, что спит, и тайно следил, как Анд Рей открывает один из шкафов с запечатанными артефактами, над которым он работал вечером. И – с удивлением увидел, как воздух вокруг мальчишки словно искривляется. Как будто свет уходит в воронку. И как будто всё внутри этой воронки исчезает, становясь… невидимым. Лишь на мгновение. Потом всё возвращается на место. А сам "немой" спокойно вытирает пыль и ставит всё обратно.

“Никакого следа. Даже духовного шлейфа нет…”

И тогда старик понял, что этот юнец – не такой уж и простой индивидуум. Но он ничего не крадёт, не врёт, не лезет в чужое. Он просто работает. Как будто… ждёт чего-то. А значит и сам хозяин лавки подождёт…

……….

Очередное утро в лавке Чхве Тансу началось с запаха кипящей смолы, древесной пыли и тонкого аромата пергамента, только что вырезанного из воловьей кожи. Над входом скрипнул деревянный гонг, призывая духов на новое дело, а старик, как обычно, протянул Андрею старую тряпку и указал на полки. Но в этот раз – всё было иначе.

Когда основные дела были закончены, и тишина снова растеклась между ящиками и свитками, Тансу неожиданно развернулся к Андрею, опершись на стол. В его глазах не было привычной усталости, только – осторожное напряжение.

– Эй… Молчун иди-ка сюда! – Хрипло позвал он, зная, что тот не ответит. – Ты… Попробуй-ка вот это.

Он вытащил небольшую дощечку из корня старого кайсин-дерева, покрытую с одной стороны тонким слоем золы. Рядом положил узелок с ритуальной нитью, баночку краски из крови карающей змеи и узор-схему – довольно простой, но требующий чувства соразмерности и равновесия.

– Сделай оберег. На защиту дома. Сам. – Слегка рвано, и даже запинаясь, сказал он. И, не добавив ни слова, сел в тени, закутавшись в халат, делая вид, что дремлет. Но глаза его едва заметно прищурились. Он следил.

В этот момент Андрей на мгновение замер, глядя на эту дощечку. Он понимал, что это была очередная проверка. Так просто не бывает – чтобы немому слуге, без имени, без обучения, доверили сделать вещь, которую продадут какому-то клиенту лавки. А это значит, что старик… либо очень доверяет… либо хочет увидеть, кто он такой на самом деле.

Тяжело вздохнув, он медленно опустился на колени, ощутил шершавую текстуру дерева, вдохнул запах краски – резкий, ядовитый, но знакомый. Его рука сама легла на кисточку. И вот тут Андрей понял, что не может показать всё, на что способен. Ну, не мог малограмотный слуга, вышедший с какой-то помойки, вот так вот, легко и просто повторить то, что видел всего лишь несколько раз в исполнении этого старика. Именно поэтому он всё же начал работу. Аккуратно. Медленно. Именно так, как и должен был бы действовать немой безродный бродяга, подбирающий основы по крупицам. Он немного сместил центральную ось узора, сделав оберег несимметричным. В одной из спиралей сделал лишний виток, что сдвигало фокусировку потока. Нарочно задел край дощечки, оставив там незначительную кляксу, которая выдавала дрожь в руке – будто бы от страха или неопытности. Но всё это… Не разрушало узор. Он работал, но выглядел как работа ученика начального уровня. Искренне старающегося.