– Или ядерные боеголовки, которые парой ударов потопят к чертям и Улей и Полигон, – бросаю я, скривившись от колющей боли в мышцах.

– Ему до них не добраться, – уверенно парирует Мика. – Корпорация хранит их под таким уровнем защиты, что даже высшее командование не имеет прямого доступа.

– Ты все еще в этом уверен? После того, что увидел сегодня? – рухнув на стул, я киваю вошедшей в кабинет Иллане и жестом показываю на свободное место рядом с собой.

Она бесшумно опускается в кресло, мягко погладив меня по плечу. В янтарных глазах сквозит тревога и напряжение. Ила в курсе всех моим планов и отчётливо понимает, в какой заднице мы оказались. Она не участвует в боевых операциях, но по-прежнему является моей правой рукой в Астерлионе. Ликвидировав бесполезный Совет Старейшин, я сделал Илу негласной главой города. Это решение было самым верным, учитывая, как редко я бываю дома, перемещаясь между анклавами и неделями пропадая в мертвых зонах. Жаль, не удалось точно так же распустить шайку шаманов. Ила считает, что вера всё ещё нужна людям. Возможно, она права.

– Корпорация охраняет стратегические склады как зеницу ока, – продолжает настаивать Фостер. – Даже если Аристею известны координаты, доступ – это совсем другое дело.

– Но мы ведь сами планировали перехват управления, – напоминаю я. – Мы собирались взломать систему протоколов, направить ракеты по гнёздам Аристея. Почему он не может провернуть то же самое?

– Потому что у нас были люди внутри, – отвечает Мика, но уже без прежней уверенности.

– И где они сейчас? У тебя есть связь хоть с одним из наших агентов на островах? У меня – нет, поэтому я рассматриваю все вероятности. Даже самые абсурдные. Тишина в эфире не возникает без причины, – привожу свои аргументы, которые Фостер вынужден проглотить.

– Ладно, – согласно кивает он. – Ядерная атака сейчас может и не приоритет. Если только… – облизав потрескавшиеся губы, он переводит взгляд на Иллану. – Если только твой отец не решит вмешаться и нанести упреждающий удар, посчитав нас источником угрозы.

Мика говорит ровно и спокойно, но за этой сдержанностью я чувствую то же, что и он, – предчувствие надвигающейся катастрофы. Отказавшись от привычного тона, Фостер произносит вслух то, о чём боится думать каждый из нас.

– Ты не думал, что закрытый канал перестал действовать именно по этой причине? Что, если генерал разоблачен и больше не контролирует ситуацию? Что, если именно поэтому он не выходит на связь?

Протянув руку, Ила переплетает наши пальцы и крепко сжимает, позволяя мне в полной мере ощутить охвативший ее страх. За наших детей, за город, за тысячи ни в чем не повинных людей, которые ещё верят, что «Белый вождь» их спасет.

Я сжимаю ладонь Илы в ответ, давая понять, что никогда… никогда не отпущу ее руку. Я найду способ спасти всех, кто мне дорог. Чего бы мне это ни стоило. И это не пустые клятвы и громкие лозунги. Сегодня мы проиграли… но не ошибаются только мертвые, а у остальных есть возможность повлиять на ситуацию и изменить ее ход. И, вопреки логике, я почти уверен, что Корпорация не станет уничтожать анклавы. Не сейчас. И не завтра.

– Пока Ариадна не эвакуирована, президент не будет бить по нашим городам. Значит, у нас есть фора. – Твердо произношу я. – Для того, чтобы забрать Ари. Она – наша основная цель.

Ила вздрагивает и, вскинув голову, смотрит на меня с неприкрытым сомнением. Во взгляде Фостера я читаю похожие эмоции.

– Он отправил твою сестру на Полигон, – нахмурившись, напоминает Иллана. – Если бы президента волновала ее безопасность, он оставил бы ее в стенах Улья, под охраной и надежной защитой.

– Чтобы понять, что движет моим отцом, нужно быть им, – резко бросаю я. – Общей крови недостаточно, чтобы считать его мотивы и стратегии, но я знаю одно – Дэрил Дерби ничего не делает просто так. За каждым его шагом стоит выверенный план с расчетом на десяток лет вперед.

– Говоришь так, словно восхищаешься им, – качнув головой, Иллана озадаченно морщит лоб, нервным жестом убирая за ухо медную прядь волос.

– Я сам отец, Ила, и каждый гребаный день меня терзают мысли – кем будут считать меня мои сыновья спустя десятилетия? Героем или предателем?

– Ты борешься за свой народ, – пылко возражает Иллана. – Ты хочешь очистить мир от смертельной заразы и гнета Корпорации. Ты не сдаешься, даже когда надежды на победу нет. Ты не отступаешь, не думаешь о себе, не просчитываешь выгоду, не цепляешься за власть. Что это, если не героизм?

– Это любовь, – смягчив голос, отвечаю я. – В тебе говорит твоя любовь ко мне. Моя мать тоже безумно любит отца. Он для нее герой, Ила. А для меня?

Она отводит взгляд, наконец поняв к чему я веду. Мика нетерпеливо тарабанит пальцами по потрескавшейся лакированной поверхности стола.

– Давайте мы отойдем от душещипательных откровений и вернемся к незакрытым вопросам, – раздраженно бросает он. – Допустим, президент не откроет огонь по анклавам, опасаясь, что пострадает его дочь. Почему ты считаешь, что нашей первоочередной целью является возвращение Ариадны? Думаешь, Аристей так просто тебе ее отдаст? Или у нас есть ресурсы, чтобы воевать против него?

– А у нас есть ресурсы, чтобы воевать против Корпорации? – выгнув бровь, парирую я.

– Эрик, я понимаю, что Ариадна твоя сестра, но ты не можешь рисковать сотнями тысяч жизней, чтобы спасти одну, – Фостер снова заводит свою недавнюю шарманку, пытаясь убедить меня, что я фокусируюсь не на том. Это глупо и недальновидно, твою мать. Настоящий командир не позволяет личным чувствам влиять на свои решения. Ты же не только себя ставишь под удар.

– Хватит давить на него, Мика, – вмешивается в нашу дискуссию Иллана. – Вместо того, чтобы спорить, нам нужно разработать новую стратегию, исходя из тех ресурсов и возможностей, которые у нас есть.

– Послушай мудрую женщину, – согласно киваю я.

– И сделай наоборот, – отбивает Фостер.

Микаэль устало вздыхает и, потерев переносицу, резко произносит сквозь зубы:

– Хорошо. Допустим, мы мобилизуем весь боеспособный резерв из анклавов, проведём экстренную перегруппировку, задействуем технику из законсервированных ангаров, сформируем ударную колонну и отправим её в рейд ради одной цели – твоей сестры. По дороге, если повезёт, нейтрализуем несколько сотен мутантов и в идеале выйдем на координаты одной из скрытых точек противника, где Аристей, возможно, держит Ариадну. – Фостер делает паузу и жёстко смотрит мне в глаза. – Но сначала ответь на один вопрос. Почему именно она? У него таких десятки, если не сотни. Девушки, отобранные по известным только ему критериям. Он их собирал, словно формировал новую касту. Зачем ему именно твоя сестра?

Вопрос повисает в воздухе, как сигнал тревоги. Я ощущаю, как напрягается рядом Ила. Когда речь заходит о тех, кого Аристей забирает из анклавов, она не может сохранять рассудок трезвым. Потому что помнит: в той очереди стояла и она. Потому что не забыла, какую цену мне пришлось заплатить, чтобы она осталась со мной. Нет, Иллана никогда не станет отговаривать меня от спасения сестры. Она знает, что я не отступлюсь. Но не понимает истинной причины.

– Там, в поле, ты сказал, что Ариадна – ключ, – глухо напоминает Фостер. – Так объясни, к какой, мать его, двери?

Я сжимаю пальцы и медленно выдыхаю. Мне не хочется это произносить. Не здесь и не сейчас, но выбора нет. Фостер имеет право знать, ради чего рискует головой.

– Я не знаю наверняка, – медленно начинаю я, глядя в пустоту, сгустившуюся в пыльных углах. – Но у меня есть догадки, и они не из приятных.

– Я не из пугливых. Так что валяй.

– Аристей годами отбирает девушек, чтобы использовать их как контейнеры для селекции новых видов. Мы видели, к чему это привело. Велоксы, Коллективусы – следующие ступени в эволюции шершней. Они сильнее, быстрее, смертоноснее. Но Аристею этого мало, он хочет большего. Хочет создать подобных себе, – я замолкаю, пытаясь подобрать слова.

Иллана опускает взгляд на сжатые в замок пальцы на своих коленях. Теперь она тоже догадывается, что я имею в виду. А возможно, давно подозревала, но не решалась высказать свои версии вслух.

– Много лет назад Ила рассказала мне… Когда Аристей прикоснулся к ней во время обряда, он произнес странную фразу. Сказал, чувствует в ребенке свою кровь. Это была не метафора. Он знал, что Иллана носит моего сына… и его, в какой-то степени, тоже. – Я с яростью сжимаю лежащий на столе кулак. – Однако Аристей не забрал ее, потому что это был мальчик. Он ищет не просто носителя необходимого ему генома. Ему нужна женщина, которая сможет выносить не урода, не тварь, – а нового себя.

– И ты думаешь… – хрипло начинает Фостер.

– Думаю, он считает, что Ариадна идеальна. Генная совместимость, кровь Демори… Всё может сойтись в ней.

– Охереть, – запустив пальцы в волосы, ошарашенно выдыхает Микаэль. – И ты молчал?

– А ты бы поверил?

– Я и сейчас считаю, что все это попахивает бредом, но… – Фостер на секунду замолкает, лихорадочно осмысливая услышанное. – Тогда все сходится. Аристей не просто так слетел с катушек, натравив на базы своих уродцев. Он загонял ее в ловушку… Твою ж мать, – выругавшись, он потрясенно смотрит на меня. – Без обид, Эрик, но твой отец – конченый мудак. Если он такой стратег, то какого хера он выпустил свою дочь из золотой клетки?

– Возможно, это тоже часть его плана, – глухо предполагаю я. – И ключ, которым является моя сестра, работает в обе стороны. Но чтобы понять это наверняка, нам нужно её вернуть. Не потому, что она моя сестра. А потому, что если Аристей добьётся своего – уже ничто не спасёт этот мир.

– Нужно допросить группу ученых, доставленных сюда на эсминце. Черт, это большая удача, что они успели укрыться в бункере, – потерев ладони, Мика импульсивно подскакивает из-за стола. – Если хоть часть данных удалось сохранить – у нас есть шанс. У них должны быть какие-то исследования, архивы, образцы. Любая зацепка.

– Не сейчас, – перебив Микаэля, отрезаю я. – Ученые не помогут нам добраться до Ари. Приведи мне Белову.

В командном пункте становится на удивление тихо, несмотря на фоновое жужжание генератора. Гул усиливается, словно пытается заполнить внезапную паузу. Даже Фостер замирает, не понимая, на кой черт она мне сдалась. Он ведь сам участвовал при фильтрации офицеров с эсминца и отлично помнит, кого мы оставили в живых.

Полковник Водного Щита Корпорации, Елена Белова, единственная, кого я не расстрелял. Тогда Микаэль не стал спорить и спрашивать причины, но сейчас на его лице явственно читается замешательство. Иллана, затаив дыхание, тоже вопросительно смотрит на меня, не задавая лишних вопросов.

– Сюда? – сдвинув брови, уточняет Фостер.

– А у нас есть отдельная допросная?

Фостер молча сжимает губы, потом коротко кивает и чеканным шагом направляется к выходу. Шум генератора на мгновение усиливается, когда открываются и закрываются герметичные створки. Мы остаёмся вдвоём. Я и Ила.

Она не отводит взгляда. Столько лет вместе: я давно научился распознавать, что именно она ищет в мимике моего лица. Я шумно выдыхаю и отвожу глаза. Проницательна, как всегда. И это вовсе не недостаток. Нет. Напротив, иногда полезно прислушиваться к тому, что видит и чувствует моя жена. Ее вещие сны и предсказания нередко сбываются, но я не назвал бы это даром, как считают жители города. Скорее, интуицией. Чутьем, которое есть и у меня. Но в отличие от Илы, я верю, что будущее можно изменить.

Встав из-за стола, я прохожу мимо тактической карты на стене, даже не глядя на координаты. Там всё по-прежнему. Разрушенные маршруты, мёртвые зоны, перебитые линии связи. Мир, который мы больше не контролируем.

– Тебе тоже стоит уйти. Побудь пока с детьми. Я скоро приду.

– Это же она? – мягко, но уверенно спрашивает Ила… – Елена Белова?

Я киваю, но молчание говорит громче любых слов.