Валерий Увалов: Эксперимент. Книга 2. Последний Оплот. Серия 3

Глава 4

Старград. Успенский собор.

В полумраке сотни небольших язычков пламени, не гаснущие вот уже несколько веков, бросали причудливые тени на богатое убранство храма. Только через зазор между висящим в воздухе куполом и стенами проникал дневной свет. Он заливал собой все пространство наверху, создавая ощущение, что там с небес Господь смотрит на тех, кто пришел ему помолиться. А величественные фрески на внутренней части купола только усиливали этот эффект.

Глядя на рукотворные небеса, митрополит Олекший перекрестился и обратил внимание на то, что происходит в зале храма. Как и всегда, когда собирался собор, в центре, в кругу кресел сидели высшие иерархи церкви, а за их спинами находились церковнослужители саном пониже. Они переговаривались между собой, но делали это так тихо, что лишь легкий шепоток, словно ветер, гулял среди стен.

Олекший медленно обводил взглядом собравшихся, заглядывая в угрюмые лица епископов, останавливаясь на каждом пустующем кресле. Он вспоминал тех, чьи бессмертные души уже призвал к себе Господь, и тихо читал про себя молитву, а правая рука отточенным до мышечной памяти движением осеняла его крестом.

Особенно надолго его взгляд задержался на кресле, которое принадлежало епископу Явену. Именно его митрополит прочил на свое место, а поход Святого Воинства должен был лишь укрепить позиции епископа среди иерархов церкви. Но Господь распорядился иначе, и теперь должна решаться не только судьба преемственности, но и сама церковь оказалась под угрозой существования.

– На все воля Господа, – прошептал Олекший и в очередной раз осенил себя крестом.

И, словно только этого ожидая, послышался металлический лязг, и массивные деревянные створки скрипя стали распахиваться внутрь. Как только образовалась достаточная щель, в ней появился человек в церковной рясе. Он уверенно зашагал к центру зала, и с первого взгляда можно было заметить священные символы на его одеянии, говорящие о сане епископа и принадлежности к ведомникам.

Епископа Илария возвели в сан недавно, и он занял пост почившего епископа Явена. Предыдущий глава ведомников наверняка обладал бы необходимой информацией еще до того, как она понадобилась, и не пришлось бы ждать три дня. Но Иларий заступил на пост в неспокойные времена, и у него не было времени войти в курс дел, поэтому митрополит относился к такой задержке снисходительно, хотя в любой поблажке заканчивается терпение.

«Ну наконец-то!» – подумал митрополит и испытал некое облегчение, впрочем, как и все, кто здесь присутствовал. Иларий подошел к Олекшию и прикоснулся губами к протянутой руке. В то же мгновение шепот прекратился.

– Высокопреосвященный Владыка, – сказал Иларий, когда выпрямился, – я готов поведать, о чем ты просил.

– Говори, брат Иларий, – скрывая свое нетерпение, степенно заявил митрополит.

Епископ отошел назад, чтобы встать в центр круга, и засунул руку за отворот рясы. Достав оттуда сверток, развернул его и, бегая по бумаге глазами, сообщил:

– В священной битве при Тиховодье мы потеряли более ста двадцати тысяч воев. И того двенадцать полков из пятнадцати.

В храме вновь раздался шепот, поднимающийся высоко к своду, а Олекший с удивлением спросил:

– У нас осталось тридцать тысяч воев на все Беловодье?

– Да, Владыка, – ответил Иларий. – Три полноценных полка, если собрать всех воев, старых и молодых.

– Господь милосердный!.. – прокатились по храму многократно произнесенные слова.

Олекший не торопясь перекрестился и спокойно сказал:

– Царствие Небесное. – А затем добавил: – Продолжай брат.

Иларий снова опустил глаза в сверток бумаги:

– Также в битве мы потеряли девять князей и пятнадцать княжичей. Пять княжеских родов прервались по мужской линии. Святороков и вовсе осталось пара десятков. А простых людей полегло без счету.

В храме шум поднялся с новой силой, и Олекший не спешил его прекратить, давая всем выразить свои эмоции. Да ему и самому хотелось упасть на колени и, глядя вверх, прокричать: «Господи!»

Через минуту все стихло само собой, и митрополит решил задать главный вопрос:

– Где они сейчас?

– Я покажу, Владыка, только вели внести карту.

Олекший махнул кистью руки – и через десяток секунд послышалась возня у дверей в зал. И вскоре внутрь вошла процессия из пяти крупных дьяков, которые несли на своих плечах свернутый ковер, метров шесть длиной. Судя по напряжению на их лицах, ковер весил немало. Они молча прошли к центру круга, откуда отступил Иларий, и осторожно положили ковер на пол, после чего так же бережно его развернули.

Несколько секунд ничего не происходило, но затем, напитавшись даром, по краю ковра на небольшой высоте вспыхнула узкая дорожка огня, осветившая карту Беловодья. На рисунке стали проступать светящиеся голубым линии, повторяющие границы княжеств. А после прямо из ковра поднялись объемные макеты городов и сельбищ, выполненные контуром из все тех же светящихся линий. Еще проявились дороги и значимые места.

Когда карта была завершена, на ковер зашел Иларий и направился к краю, где была изображена южная часть человеческих земель.

– Двадцать лет назад мы потеряли княжество Кровень. – Он указал на упомянутый участок карты.

Города и сельбища этого княжества медленно опустились в ковер, оставшись плоскими, а его границы погасли. Отойдя чуть севернее, он снова указал на область карты и продолжил:

– Теперь мы лишились княжеств Вяторечье, Чарагор, – по мере произнесения названий контуры княжеств так же медленно угасали, – Грамовичи, Миродерж, Дубравичи.

Когда епископ Иларий закончил, он медленно повел рукой, и, повторяя его движение, на ковре появилась линия.

– Это граница, Владыка, отделяющая царство света и вечную тьму.

Олекший вдруг поднялся и медленно, словно не желая этого, прошаркал к центру зала, где лежала карта. Сотни глаз провожали его поступь, слушая, как стук об пол его архиерейского жезла набатом отдается в ушах. Дойдя не спеша до епископа, Олекший остановился и долго смотрел на линию, которую тот прочертил.

– Выходит, – наконец сказал он, – что за какой-то месяц приспешники сатаны заняли треть наших земель?

– Да, Владыка, – коротко ответил Иларий.

– Как такое стало возможным? – не веря своим глазам, спросил митрополит.

– Они слишком сильны, Владыка, – без раздумий сказал епископ. – Их новое оружие, которое падает с небес, разрушает щит веры и лишает верующих дара.

В храме вновь поднялся шум, в котором слышались тревога и отчаянье, но Олекший не стал дожидаться, пока все стихнет. Он указал на линию и спросил:

– Что говорит дружина, мы сможем их удержать на этой границе?

– У нас практически нет войска, чтобы оборонять города, – отрицательно покачал головой Иларий, – а силами оставшихся гарнизонов их не удержать. Слишком много воев потребовалось для Святого Воинства.

– А если мы пошлем три оставшихся полка, они смогут удержать границу? – спросил он, глядя с надеждой на епископа.

– Высокопреосвященный Владыка, – склонил голову Иларий и перекрестился, – Господь, конечно, с нами, но что могут сделать три полка там, где не справились двенадцать?

Митрополит ничего не ответил, погрузившись в мысли о том, какие страшные испытания Господь послал своей пастве. Но Олекший никогда бы не стал митрополитом, если бы при каждом потрясении впадал в уныние и сомневался. И, будучи человеком острого ума, он понимал, к чему все идет. А еще понимал, что если сейчас ничего не предпринять, то через несколько недель железодеи будут в Старграде.

Поэтому он вдруг выпрямился, расправил плечи, чтобы выглядеть как можно увереннее. И с решительностью на лице направился к самому большому городу на карте. Остановившись у Старграда, он с высоко поднятой головой обвел взглядом собравшихся церковнослужителей. В это время в зале стоял шум от множества спорящих голосов, поэтому он с силой ударил жезлом по ковру. И в храме разнеслось громкое эхо удара, заставив всех замолчать.

– Братья, многие из вас спрашивают себя: как Господь мог такое допустить? – произнес митрополит, выдержав после этого паузу. – Но я вам отвечу, что это наша гордыня застила нам глаза! Мы настолько уверовали в свою непогрешимость, что забыли, насколько дьявол силен и коварен. Он играючи отнял жизни тысяч верующих, и мы не смогли этому помешать.

Олекший замолчал на несколько секунд, приковывая к себе всеобщее внимание, а затем с воодушевлением продолжил:

– Братья, Господь милосерден, и Он печется о спасении наших душ. Но Он лишь указывает нам путь, который мы должны пройти сами. Господь всегда посылает нам испытания, чтобы мы могли доказать не только Ему, но и себе, что вера наша крепка, помыслы чисты, а дела благочестивы. И вы не должны сомневаться, что и это испытание мы пройдем, и дух наш окрепнет, как никогда прежде.

В этот момент громко хлопнула одна из небольших дверей, и митрополит прервался. Он обернулся на звук и наблюдал, как через дверь протиснулся дьяк из ведомников. Не обращая внимания на происходящее, дьяк протиснулся через круг, засеменил к епископу Иларию и, остановившись у того за спиной, что-то зашептал на ухо.

Выслушав, Илларий махнул рукой, и дьяк повторил тот же путь, только в обратном направлении.

– Высокопреосвященный Владыка, – обратился Иларий к митрополиту, – город Горечайск пал!

Олекший посмотрел на ковер, где было изображено княжество Древенск. И прямо на его глазах упомянутый город, стоявший у самой границы контролируемых людьми земель, опустился в ковер, став плоским. А граница изменилась, поглотив новую территорию.

* * *

Меня обволакивал мягкий и густой туман. Все мысли и тревоги остались где-то там, я уже не помню где. Словно прошла вечность, и события прошлого размылись в глубинах памяти. И было так хорошо, что не хотелось шевелиться. Но я бы не смог, потому что не чувствовал ни рук, ни ног, будто у меня совсем нет тела. А может, его действительно нет и существует только мое сознание? Хотя какая разница.

Внезапно, где-то вдалеке появилось мерное гудение, и поначалу оно совсем не мешало. Но с каждой секундой гул становился все громче и громче, приближаясь ко мне со всех сторон. Вскоре этот гул заполнил все мое сознание, и мне захотелось прикрыть уши, но как, если нет рук, да и головы с ушами тоже.

В какой-то момент гул стал так невыносим, что я почувствовал боль. Болела голова, руки ноги, спина, болело все то, чего у меня нет, и я не понимал, как это возможно. Я пытался зажмуриться от боли, но и этого не смог. А потом туман мгновенно развеялся, и я очнулся.

Легкая боль осталась, но зато появилось тело, и, не открывая глаз, я потрогал то, на чем лежу. Больше всего это напоминало металл – очень гладкий и теплый металл. И тут я понял, что сквозь веки пробивает яркий свет. Несколько секунд я боролся с искушением, но все же открыл глаза и с минуту лежал, не понимая, где я.

Я находился внутри сферы очень больших размеров, стенки которой были усеяны тысячами круглых иллюминаторов. Источника света я не обнаружил, и казалось, что светится вся поверхность. Какое-то время ломал свой мозг, пытаясь понять, что это и как сюда попал, но потом мне это надоело – и я сел. Окинул взглядом пространство, но, куда бы я ни посмотрел, всюду было одно и то же: белая поверхность и иллюминаторы.

«Странное место», – подумал я и, ведомый любопытством, заглянул в ближайший иллюминатор. Не знаю, что первое произошло: округлились мои глаза или открылся рот от удивления. Там, за слоем стекла, была Вселенная – мириады звезд и галактик кружили в вечном танце гравитации и совсем рядом туманность, сквозь которую проглядывались молодые звезды. Казалось, если протянуть руку, то я смогу прикоснуться к этой красоте.