Наталия Лирон: Помоги мне умереть

© Лирон Н., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Пролог

– Умирай-умирай… – губы шевелятся еле-еле, но мне кажется, громко, – умо-ля-ю… те-бя, умирай.

Слышу свой голос, смотрю в его глаза.

– Милый мой, родной, умирай…

Уговариваю легко, будто смерть – это конфета, желанное лакомство в фантике небесного цвета с певчими ангелами на обороте.

– Я с тобой. – Глажу его по шероховатой коже черепа.

Он закрывает глаза, втягивает ненавистный воздух и живёт.

Может, ещё не время?

Часть первая

Глава 1

– Это не комната, а сынарник! – Марина упёрла руки в бока, стоя в проёме двери. – Даня! Егор!

Рядом появились две светловолосые фигуры с виноватыми, почти нарисованными взглядами.

Оба высокие, оба сероглазые – похожие друг на друга невероятно, хоть и не близнецы. Данила старше и выше, но ненамного. В Егоркином развороте плеч, длинных ступнях и кистях рук угадывались будущий рост и сила. Похожие и разные – целеустремлённый, энергичный Даня и созерцательный Егор.

– Ну, народ, – Марина переводила взгляд с одного сына на другого, – сколько можно говорить? Вас самих не достало?

– Мам, так почти же порядок!

– Да-а-а? И в каком месте тут порядок?

Двухъярусная кровать, из которой они почти выросли, разобрана, одеяла бугрятся сгорбленными комьями, на нижнем Егоровом ком прикрыт покрывалом и поверх россыпью валяются карандаши и прочий художественный инвентарь.

Что творилось на верхнем Данькином ярусе – оставалось загадкой и снизу было не видно.

Оба стола украшали шаткие башенки из учебников и тетрадей, чашки с недопитым чаем, молоком и колой, на блюдечке лежал надкусанный бутерброд, из-за книг выглядывала «запрещённая» пачка чипсов.

Единственным чистым местом оставался мольберт Егора – ни крошек, ни пыли, тюбики разложены хоть и не стройными, но рядами, кисточки – отдельно.

Марина посмотрела на часы:

– Полвосьмого. До сна чтобы было убрано, как хотите – мне всё равно. И домашка, разумеется.

Данила вздохнул:

– Мам, завтра английский и вообще, блин, я сегодня на уборку не рассчитывал.

– Я на бардак тоже не рассчитывала, – в тон ему сказала Марина, – папа будет поздно, я иду готовить ужин, а вам, молодые люди, советую поторопиться.

Она развернулась и пошла на кухню, чуть успокоившись – им английский разрешалось не делать, как так оба давно обогнали школьную программу, разговаривая на нём чуть ли не с пелёнок. Всё-таки мама когда-то была переводчиком.

– Папа всегда поздно, – вдогонку услышала она.

Дмитрий пришёл, когда дети уже спали.

– Есть будешь? – с порога спросила Марина.

– Ужжжасно голодный, – он ласково улыбнулся жене, раздеваясь, – а что у нас вкусного?

– Тефтельки в сливочно-чесночном соусе с рисом.

– Господи помилуй, – он закатил глаза, развязывая шнурки ботинок, – пища богов! Сейчас, только руки помою. – И выскочил в ванную.

Марина положила на стол салфетку и поставила тарелку – готовить она умела. И делала это с удовольствием. Ей нравилось видеть, как муж и сыновья уплетают её стряпню за обе щёки и требуют добавки.

В глубине души она им завидовала. И Дима, и ребятня могли есть сколько угодно, при этом оставаясь тонкими и звонкими, чего нельзя было сказать о самой Марине. После рождения младшего фигура поплыла, и какие бы героические усилия за последние десять лет она ни предпринимала для того, чтобы вернуться в форму, результат был кратковременный, и потом вес снова возвращался в проклятые семьдесят два, что при её росте в сто шестьдесят три было чересчур.

Впрочем, муж клятвенно заверял, что это не имеет никакого значения, что любит он её любую, как любил ещё со школы.

– Ну что, мать, – Дима быстро съел ужин, откинулся на стуле и полуприкрыл глаза, – надо бы подумать, как отмечать Данькин день рождения и что ему подарить на шестнадцать лет.

– Ты же знаешь, что он хочет, – она загружала посуду в мойку, – пирог будешь?

– А что, и пирог есть? – Он осоловело улыбнулся. – Конечно буду! Я уже объелся до икоты, но не попробовать невозможно.

Она отрезала треугольничек воздушного лимонного пирога и положила на блюдце.

– Если подарить чёртов PlayStation, то они же с Егором из-за него передерутся.

– Гм… да…

У Дмитрия зазвонил телефон, лежащий в коридоре на тумбочке.

– Дим!!

– Да блин! – Он выбежал из кухни, схватил мобильник и пошёл разговаривать в спальню.

Марина подошла к двери детской и прислушалась – тишина, парни спали крепко. Выдохнула и вернулась на кухню. Муж тоже вернулся.

– Когда у тебя уже наконец проект этот закончится? – с раздражением спросила она. – Опять эта коза?

«Козой» была Димина начальница, которая считала подчинённых своей собственностью и могла позвонить в любое время дня и ночи.

– Она. – Он страдальчески сдвинул брови. – Марусь, что я могу сделать? Ты же сама понимаешь, и деньги неплохие, и это реальная возможность…

– Всё-всё. – Марина замахала руками.

Она помнила. И про деньги, и про «реально» нереальную возможность повышения, и уговаривала себя, что нужно «немного потерпеть», хотя время шло, проект затягивался и за последние полгода изрядно истощил её терпение.

– Ладно, иди спать. – Она видела, как муж обмяк на стуле.

На самом деле ей хотелось сказать: «Нет, не иди спать, НЕ иди! Спроси, как у меня дела, останься со мной, я скучаю по тебе. Зверски скучаю. Какое, к чертям собачьим, „спать”? Я не хочу ни твоего повышения, ни твоих денег, я хочу тебя!»

Но вместо этого она покачала головой, пытаясь пошутить:

– Сейчас прямо тут выключишься, и придётся мне тебя отволакивать в спальню. Учти, буду тащить за ногу.

– Чтобы я стукался своей непутёвой башкой обо все пороги. – Дмитрий встал. – Марусь, ты у меня такая замечательная! Что бы я без тебя делал?

Он уткнулся носом ей в тёплую шею, вдохнул родной запах, чуть отстранился.

– Давай всё-таки завтра решим про Данькин день рождения, да? Обещаю – завтра приду пораньше и…

– Ой, я тебя умоляю! – вспылила она. – Только не нужно обещаний. До смерти они надоели!

– Эй-эй, полегче на поворотах. – Муж тряхнул головой и будто бы даже проснулся.

Марина стушевалась:

– Проехали.

– Я спать пошёл, – он посмотрел холодно, – нормально же всё было.

И вышел из кухни, демонстративно закрыв за собой дверь.

– Тьфу, блин! – Марина осела на подоконник.

* * *

Врач заходит в палату, кивает.

Где-то за гранью усталости находится ещё грань, потом ещё и ещё. Ты обнаруживаешь их одну за другой, каждый раз удивляясь собственной возможности выносить невыносимое.

Я сонно моргаю и смотрю на кругленького доктора Фёдорова.

Доктор смотрит не на меня и не на пациента, а на датчики, берёт прикрепленный к кровати планшет, читает, что написал дежурный врач ночной смены.

– Больше дать нельзя, – он рассеянно глядит в окно, – будет угнетение дыхания.

Мы трое это знаем.

– Ну не могу я! – Врач не отрывает глаз от далёкого пейзажа.

Его пациент чуть покашливает, поворачиваясь на бок, скручивается узлом – так легче.

Я вижу, как в зрачках карих глаз Фёдорова тускнеет застарелая вина за то, в чём он не виноват.

– Сейчас приду.

Мы с врачом выходим за двери кабинета, останавливаемся, молчим.

Наконец доктор расправляет ссутулившиеся плечи:

– Две недели, может, три, но никаких гарантий.

– Я не смогу, – мотаю головой.

– Сможете, – твёрдо говорит он, беря меня за плечо, – надо смочь!

Почти физически чувствую, как поток энергии вливается через его тёплую крепкую руку.

– И надо поесть, – он слегка потряхивает меня, – нужно поддерживать силы. И поспать. Хотя бы пару часов. Слышите? Я попрошу Марту, чтобы она это организовала.

– Да-да. – Грань принятия невозможного снова отодвинулась вглубь, позволяя новому дню войти, разместиться внутри и снаружи.

Реальности не важно, чего я хочу, а чего нет, реальность живёт отдельно.

Доктор пошёл дальше по коридору, а я прислонилась лопатками к белой двери с цифрой 9 и закрыла глаза, проваливаясь в странное полузабытье.

Марина стояла, завернувшись в полотенце, и перекладывала грязные вещи в корзину, краем глаза поглядывая на себя в запотевшее зеркало.

– Ну и разожралась же ты, мать!

Она с отвращением смотрела на округлые бёдра и подвисающий животик.

Постояв ещё с минуту, повернулась к зеркалу, распахнула полотенце и руками приподняла грудь.

– Да-а… такой тебе, милочка, уже не быть. – Она хотела добавить что-нибудь едкое в собственный адрес, но подумала о том, что почти точь-в-точь повторяет слова матери, которой никогда не нравилась её фигура, и она, не стесняясь, частенько отпускала колкие шуточки в сторону дочери. Хорошо хоть, пацаны в Димку.

Она вспомнила, как мама сказала накануне свадьбы: «Эх, Маринка, не по Сеньке шапка».

Никто так и не понял, почему самый симпатичный и популярный парень в классе выбрал себе в девушки, а потом и в жёны невзрачненькую мышку. Марина была невысокая, коренастая, с жиденькими русыми волосами, чуть курносым носиком и пухлыми губами, в общем, ничего особенного – среднестатистическая молодая особа. А он – под два метра ростом, атлетически сложённый сероглазый блондин с пушистыми золотыми ресницами и мраморно-бледной кожей. И конечно, многие барышни хотели заполучить его в кавалеры, но выбрал он её, хоть она и не набивалась. Может быть, именно поэтому и выбрал?

Первое время она вообще не воспринимала этот роман всерьёз. Их отношения распустились яркими маками в лето поступлений в институты. И для неё это было не более чем жаркое июльское приключение.

Но за летом пришёл дождливый сентябрь, а роман никуда не делся. Они оба поступили в вузы – Дмитрий, как и хотел, на архитектора, а Марина, как хотела её мама, – в институт иностранных языков на факультет востоковедения.

Он с утра до вечера чертил, она учила обязательный английский и зубрила японские иероглифы. Правда, это не мешало им при любой возможности сбегать с пар, если у кого-то не оказывалось родителей дома. Новый год встречали вместе, весну тоже.

Через месяц после очередного вечера «без родителей дома» они гуляли по Таврическому саду. Первый курс летел к концу, и только зацветал май; Марина спокойно сказала Дмитрию, что беременна и что уже записалась на аборт.

«Да ты что, с ума сошла? – Глаза у Димы стали совершенно круглые. – Какой аборт?» Он усадил её на ближайшую скамейку и убежал вперёд по аллее.

Вернулся через пару минут весёлый, сияющий, встал на одно колено, Марина начала хохотать…

«Ну, погоди, погоди, – он тоже заразился смехом, – нужно сделать всё как полагается».

Нарочито откашлявшись и придав голосу невозмутимость, Дмитрий торжественно произнёс: «Дорогая Марина, я всего лишь бедный студент с дырой в кармане, но! (и поднял указательный палец) в перспективе выдающийся архитектор современности и готов предложить тебе свою руку и сердце».

Вокруг них собрались праздные зеваки и наблюдали за импровизированным представлением.

«Готова ли ты… как там говорят, подсказывай! В богатстве и бедности, в болезни и здравии…»

«Это говорят несколько позже», – смеясь, сказала она.

«Точно! Я от нервов перепутал».

Он дурачился, но было видно, что волнуется.

«В общем, будь моей женой! И никаких абортов!»

Он взял её за руку и надел на палец кольцо, наскоро свитое из юных весенних веточек, которые нашёл, пока бегал по парку, и быстро проговорил:

«Обещаю заменить настоящим».