Лея Вестова: Предать сердце. Спасти сына

Глава 1+

– Девушка, вы не подскажете… – раздался позади хриплый мужской голос, от которого по моей спине вдруг пробежал леденящий холодок, заставивший каждую клеточку тела сжаться в инстинктивном ужасе. Я резко обернулась, сердце уже заходилось в тревожном ритме, колотясь о рёбра с такой силой, словно пыталось вырваться из груди. Но не успела даже разглядеть говорившего – грубая мозолистая ладонь, пахнущая сигаретами и металлом, царапнув кожу, с силой зажала мне рот, перекрывая доступ воздуха. В нос ударил резкий химический запах, от которого в голове мгновенно помутилось, а сознание начало уплывать в вязкую, затягивающую темноту…

Очнулась я от невыносимой головной боли. Во рту пересохло, желудок мучительно сводило, а к горлу подкатывала тошнота, заставляя сглатывать горькую, отдающую желчью слюну.

Открыв глаза, я не сразу поняла, что произошло и где нахожусь. А через секунду воспоминания обрушились на меня сминающей волной. Паника тотчас окутала удушливым покрывалом, сжимая грудь невидимыми когтями так, что невозможно было вдохнуть, в глазах то темнело, то вспыхивали яркие пятна. И каждая мысль билась в голове испуганной птицей, не находя выхода: Где я? Кто они? Зачем я им? Что со мной будет?

Усилием воли я заставила себя собраться, впившись ногтями в ладони до боли, и попыталась подняться с железной кровати, скрипнувшей под моим весом. Но при первой же попытке меня вырвало желчью.

– Господи, где я? Что им от меня нужно? – в отчаянии прошептала я, с трудом поднимаясь на дрожащих, как желе, ногах, а по щекам текли горячие слезы, оставляя соленые дорожки.

– Выпустите меня! Кто-нибудь! Помогите! – отчаянно прокричала, но мой голос, отразившись от бетонных стен, вернулся жалким эхом, словно даже сам воздух этого места издевался над моим беспомощным положением…

Время тянулось бесконечно в этой серой комнате без окон, словно густая, ядовитая патока, в которой я медленно тонула, захлёбываясь отчаянием. Тиканье невидимых часов отдавалось в висках болезненными уколами, словно кто-то методично вбивал гвозди в мой череп. За металлической дверью стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым, похожим на хрип умирающего, дыханием и редкими всхлипами, вырывающимися из груди против воли. Мои руки были все в ссадинах и кровоподтеках от бесчисленных ударов по двери, ногти сломаны, ноги подкашивались от усталости и всепоглощающего, парализующего страха.

Наконец, в замке раздался долгожданный звук поворачиваемого ключа – металлический, резкий, вселяющий одновременно отчаянную надежду и первобытный ужас. Сердце моё пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой, во рту мгновенно пересохло ещё сильнее, а руки задрожали так, что я вынуждена была сжать их в кулаки.

В комнату вошли двое – словно вырванные из страниц криминальной хроники персонажи из самых жутких бандитских фильмов 90-х: бритоголовые, с буграми мышц под облегающими футболками, в кожаных куртках, пропахших табаком и дешевым одеколоном, смешанным с кислым запахом немытых тел. Лица у обоих были словно вырезаны топором из грязного, серого камня – грубые, с тяжелыми челюстями и маленькими, глубоко посаженными глазами, в которых читалось пугающее, почти нечеловеческое безразличие. Никогда не думала, что увижу таких вживую – они казались порождением ночных кошмаров, материализовавшихся в реальности.

– О-о-о, детка, – с похабной ухмылкой, обнажающей желтые зубы, протянул один из них, разглядывая меня, как товар на рынке. Его взгляд, липкий и грязный, ползал по моему телу, задерживаясь на самых интимных местах, словно пятная меня невидимой грязью. И от этого взгляда хотелось съежиться, исчезнуть, раствориться в воздухе, содрать с себя кожу, лишь бы не чувствовать этого омерзительного, оскверняющего прикосновения.

– Пожалуйста, отпустите, – взмолилась я, из последних сил сдерживая рыдания, комом застрявшие в горле и грозящие перерасти в истерический крик.

– Прости, малышка, – протянул второй, покачав головой с деланным сочувствием, но в глазах, холодных как лед, плясали дьявольские огоньки, выдававшие извращённое удовольствие от моего страдания. – Ты останешься здесь навсегда. Добро пожаловать в твой новый дом, – добавил он с жестокой усмешкой, от которой кровь стыла в жилах, а сердце на мгновение замерло от ужаса.

– Нет… нет! У меня сын! Меня ищут! – в отчаянии воскликнула я, вскочив на ноги и ринувшись на одного с яростью загнанного в угол животного. Я заколотила кулаками по его груди в жесте отчаянной мольбы, чувствуя, как каждый удар отдаётся болью в моих уже покалеченных руках, но в его стеклянных глазах не промелькнуло даже тени жалости или узнавания человеческого страдания. Только холодное, расчетливое безразличие и что-то еще – какое-то извращенное, почти сексуальное удовольствие от моего страдания, заставившее меня похолодеть от пронизывающего страха.

– Вставай, босс ждет, – вдруг рявкнул один из них, схватив меня за шиворот с такой силой, что ткань впилась в горло, перехватывая дыхание, и потащил к выходу, как нашкодившего котенка, не обращая внимания на мои спотыкающиеся ноги и отчаянные попытки освободиться.

– Босс точно должен меня отпустить. Он поймет, что произошла ошибка, – пробормотала я с болезненным, лихорадочным отчаянием, цепляясь за эту мысль как за спасительную соломинку, хотя в глубине души уже понимала всю тщетность этих надежд, чувствуя, как они рассыпаются в прах при каждом шаге по этому проклятому коридору.

– Кхм, – тут же хмыкнул бритоголовый, переглянувшись со вторым с таким видом, словно они слышали подобное тысячу раз. И в этом коротком взгляде читалась насмешка и что-то ещё – что-то жуткое, предвещающее беду, отчего мои внутренности скрутило спазмом ужаса. – Все одно и то же. Как по учебнику.

– Никакой оригинальности, – поддакнул его напарник с холодной усмешкой, от которой по телу пробежала волна противного, липкого страха, заставившая кожу покрыться мурашками, а колени подогнутся. – Хоть бы что-то новенькое придумали…

Они вели меня по бесконечному лабиринту коридоров, петляющих, как кроличьи норы в кошмарной стране чудес. Серые бетонные стены без окон давили своей безликостью и неотвратимостью, как стены склепа, немногочисленные металлические двери, похожие на входы в склепы, терялись в полумраке, освещенном редкими тусклыми лампочками под потолком, мерцающими болезненным, белым светом.

– Жди здесь, – бросил один из конвоиров, коротко постучав в массивную дверь, и быстро скрылся за ней. Второй продолжал держать меня железной хваткой за воротник.

Я попыталась что-то сказать, но получила резкий рывок, от которого хрустнула шея, а перед глазами вспыхнули белые звезды.

– Заткнись, – процедил он сквозь зубы, обдавая меня смрадным дыханием с запахом табака, чеснока и чего-то кислого, заставившим мой желудок снова болезненно сжаться. – Еще одно слово, и я сломаю тебе челюсть, – добавил он, сжимая мое лицо пальцами с такой силой, что казалось, кости вот-вот треснут, как яичная скорлупа.

Ждать пришлось недолго. Первый вскоре вернулся и с шутовским поклоном, похожим на кривляние марионетки с обрезанными нитями, махнул в сторону открытой двери, словно приглашая на дьявольский бал. А второй грубо втолкнул меня внутрь, так что я чуть не растянулась на полу, едва удержав равновесие, чувствуя, как щиколотка выворачивается от неловкого движения, посылая вверх по ноге волну острой боли.

Комната, в которой я очутилась, тонула в полумраке. Единственная лампа под потолком давала тусклый, желтоватый свет. В центре стоял одинокий стул с обшарпанной спинкой, напоминающий электрический стул из фильмов ужасов, а из дальнего угла, окутанного тенями, вдруг раздался хриплый голос, напоминающий скрежет металла по стеклу, от которого волоски на моих руках встали дыбом:

– Проходи, присаживайся. Не стесняйся.

– Нет, спасибо, – мой голос дрожал, а сердце заходилось в бешеном ритме, грозя вырваться из груди. – Прошу, отпустите меня. Я никому ничего не скажу, я даже не знаю, где нахожусь. Клянусь всем святым! Мои родные… Они с ума сходят от беспокойства! – последние слова я почти выкрикнула, задыхаясь от слез.

– У-у-у, как предсказуемо, – с наигранным разочарованием протянул невидимый собеседник, словно театральный критик, недовольный шаблонным представлением. – Всегда одно и то же. Сначала мольбы, потом клятвы, затем угрозы. Скукота. Хоть бы раз кто-нибудь меня удивил.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, содрогаясь от страха всем телом.

– Достаточно, – оборвал меня голос из темноты, холодный и острый, как лезвие ножа, прижатого к горлу. – Кто сюда попадает, остается навсегда. Таковы правила игры. Тебе решать – проведешь ты здесь долгие годы или быстро закончишь свой путь. Выбор за тобой, – в его словах звучала такая окончательность, как в приговоре, зачитанном смертнику, что по спине пробежал ледяной ручеек ужаса, заставивший всё тело окаменеть.

– Нет! Так нельзя! Вы не можете! – взревела я, с отчаянием утопающего, рванув из удерживающих меня рук. – Я ничего вам не сделала! За что?! Умоляю, если в вас есть хоть капля человечности!

– Детка, я считал тебя умнее, – с притворной печалью произнес невидимый собеседник. – Что ж, даю тебе еще время подумать. Иногда боль помогает прояснить мысли. Стас…

– Да, босс, – раздалось сзади с каким-то животным предвкушением, и в следующее мгновение мое лицо обожгло ударом, от которого в глазах потемнело, из носа брызнула кровь, заполняя рот и стекая по подбородку. А следом боль взорвалась в боку, выбивая воздух из легких, словно меня пронзили раскаленным прутом насквозь.

Он бил с остервенением – методично, расчетливо, зная, куда нужно ударить, чтобы причинить максимальную боль, но не убить, растягивая мои мучения до бесконечности. Каждый удар отдавался в теле разрядом агонии. Кровь заливала лицо из разбитого носа, металлический привкус наполнил рот, смешиваясь с соленым вкусом слез и желчи.

В глазах темнело, мир вокруг кружился в безумной карусели, ноги подкосились, но меня продолжали держать, не позволяя упасть, растянуться на полу, свернуться клубком в попытке защитить жизненно важные органы. Я кричала от боли и ужаса, срывая голос до хрипоты, ощущая, как от каждого крика в горле что-то рвётся, а удары все сыпались и сыпались, каждый новый – сильнее предыдущего, превращая мое тело в сплошной сгусток боли и отчаяния.

– На сегодня хватит, – наконец остановил экзекуцию человек из тени. В его голосе не было ни капли эмоций, словно он комментировал погоду за окном, а не пытку живого, истекающего кровью человека. – Уведите. Завтра продолжим нашу… беседу.

Это было последним, что я услышала перед тем, как провалиться в спасительное забытье, в темное ничто, где не было боли, страха, отчаяния – только благословенная пустота, в которой я мечтала остаться навсегда…

Очнулась я все в той же темной комнате с железной кроватью. Не понимая, сколько прошло времени – часы, дни, недели? Осторожно поднялась, стараясь не делать резких движений, тут же испуганно отшатнулась в сторону, заметив сидящего на стуле Стаса.

– Ну что, одумалась? – спросил он, обдавая меня тяжелым перегаром и запахом лука.

– Да, – еле слышно прошептала я потрескавшимися, распухшими губами. – Что от меня требуется? Я сделаю все, только не бейте больше.

– Эх, а я-то надеялся еще поиграть, – с наигранным разочарованием протянул бритоголовый, проводя шершавым пальцем по моей щеке. – Люблю, когда сопротивляются. Это… заводит, – добавил он с такой омерзительной интонацией, что желудок снова скрутило спазмом, а в горле встал комок отвращения.