– Мне жаль, – пробормотала я, чувствуя, как сознание снова ускользает, проваливаясь обратно в спасительную темноту, где не было этих чудовищ в человеческом обличье. Последней мыслью, прежде чем тьма полностью поглотила меня, было – неужели это моя новая реальность? Неужели я больше никогда не обниму сына, не почувствую тепло любимого человека? Неужели мир, который я знала, с его красками, запахами, радостями и печалями, навсегда потерян для меня, и всё, что мне осталось – это бесконечный кошмар в бетонном склепе, под властью людей без души…

Глава 2+

В следующий раз я пришла в сознание в той же серой комнате, но теперь обстановка изменилась. В кресле напротив сидел мужчина лет пятидесяти – воплощение успеха и респектабельности, который выглядел здесь настолько неуместно, словно оперный тенор вдруг оказался на бойне. Дорогой костюм цвета антрацита с едва заметной полоской, идеально сидящий на подтянутой фигуре. Седые виски обрамляли властное лицо с чётко очерченным подбородком, тонкий аромат дорогого парфюма с нотами сандала и кожи едва уловимо витал в затхлом воздухе комнаты, борясь с запахом сырости, крови и моего страха. Холёная внешность – типичный успешный бизнесмен, чьё фото могло бы украшать обложку Forbes, вызывая у одних восхищение, у других – зависть.

Только глаза выдавали его истинную сущность – ледяные, безжалостные, как у хищника, выслеживающего добычу. Они смотрели сквозь меня, анализируя, просчитывая, оценивая, словно я была не живым человеком, а набором цифр в уравнении. В них не было ни капли человеческого тепла или сострадания, лишь холодный расчёт и неприкрытое удовольствие от власти над чужой жизнью, от возможности растоптать кого-то.

– Вижу, ты стала сговорчивее, – произнёс он, рассматривая меня как насекомое под микроскопом, прежде чем пронзить его булавкой. Его голос был мягким, бархатным, почти гипнотическим, обволакивающим, как дорогой виски, что делало контраст с его глазами еще более пугающим и противоестественным. – Теперь можем поговорить о деле. Кофе? Воды?

Предложение прозвучало издевательски вежливо, как если бы он предлагал прохладительные напитки утопающему. На столике рядом с ним стояла изящная фарфоровая чашка, от которой поднимался ароматный пар, дразнящий мои пересохшие, потрескавшиеся губы, напоминая о мире обычных людей, где пьют кофе, а не истекают кровью на бетонном полу. Я с трудом сглотнула, почувствовав, как саднит горло, как будто я проглотила наждачную бумагу. Распухшее лицо пульсировало в такт сердцебиению, как один сплошной синяк, в ушах стоял монотонный звон, напоминающий отдаленный погребальный колокол, а в глазах плавали тёмные пятна, мешающие сфокусироваться, словно я смотрела на мир сквозь грязное, треснувшее стекло.

– Твой муж, Кирилл, – усмехнулся мужчина, растягивая имя, смакуя каждый слог, как дорогое вино, которое перекатывают на языке перед тем, как проглотить, – задолжал мне крупную сумму. Очень крупную. Даже по меркам человека моего калибра. – Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией с любопытством натуралиста, изучающего поведение редкого вида в момент стресса. – А потом решил сбежать с моими деньгами. Неразумно, правда? Крайне… недальновидно.

Мне хотелось рассмеяться от абсурдности ситуации, но смех обернулся бы рыданиями. Какой муж? Мы с Кириллом уже три года как в разводе. Он появлялся раз в полгода набегом – якобы пообщаться с сыном, но больше времени проводил, уткнувшись в телефон, чем действительно разговаривая с Денисом или интересуясь его жизнью. Очередная сделка, очередной проект, всегда что-то важнее собственного ребенка. Он давно стал для нас чужим человеком, с которым нас связывал лишь штамп в свидетельстве о рождении Дениса, а теперь из-за него эти проблемы? Во что же он вляпался? Во что нас втянул?

– Я не знаю, где он, – прошептала я пересохшими губами.

– О, я знаю, – незнакомец небрежно махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. – Это уже неважно. Твой муж… скажем так, теперь это последнее, о чём тебе стоит беспокоиться.

Его слова повисли в воздухе, наполняя комнату леденящим ужасом, словно в помещение запустили ядовитый газ. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а внутренности скручиваются в тугой узел. Неужели Кирилл…? Нет, нет, я не могла даже мысленно произнести это слово. Часть меня отказывалась верить, но глубоко внутри я уже знала правду – его больше нет. Человека, с которым я прожила пять лет, с которым делила постель, радости и печали, больше нет в этом мире.

– Важно другое – документы, которые он спрятал перед побегом, – продолжил мужчина, отпивая кофе из своей чашки с таким видом, словно мы беседовали в кафе о погоде. – Они хранятся в доме, в личном сейфе начальника службы безопасности банка Романа Черных. Ключи от Королевства, так сказать.

Мужчина подался вперёд, кресло под ним едва слышно скрипнуло, а на лице мелькнула тень нетерпения, как рябь на идеально гладкой поверхности озера.

– Ты достанешь их. У тебя юридическое образование – красный диплом МГУ… весьма впечатляет. – В его голосе прозвучало что-то похожее на уважение, но извращенное, как если бы он оценивал чистоту алмаза перед тем, как использовать его в своих целях. – Устроишься в банк, втерёшься в доверие к Черных, получишь доступ к сейфу. На всё про всё – месяц. Не больше.

Месяц? Крик застрял в горле при мысли о такой невыполнимой задаче. Как я, с моим избитым лицом, с дрожащими руками, должна устроиться в банк, войти в доверие к начальнику безопасности и украсть документы из сейфа? Это казалось настолько нереальным, что граничило с безумием.

– А если я откажусь? – слова застряли в горле, вырвавшись сдавленным шёпотом, скорее похожим на предсмертный хрип. Хотя я уже знала ответ, знала, что выбора у меня нет, что я заперта в этой невыносимой ситуации, как муха в паутине. Но какая-то часть души, та, что еще не была полностью раздавлена ужасом происходящего, всё ещё цеплялась за надежду на чудо, на какой-то выход, на что-то, что могло бы спасти меня от этого кошмара.

Он улыбнулся, и от этой улыбки кровь застыла в жилах. Это была улыбка человека, который никогда не слышал слова «нет», для которого человеческие жизни – лишь разменная монета в большой игре, фигуры на шахматной доске, которыми можно пожертвовать без малейших колебаний.

– Твой сын… – он сделал паузу, наслаждаясь моим страхом, упиваясь им, как гурман редким вином, наблюдая, как мои зрачки расширяются от ужаса, как я перестаю дышать в ожидании его следующих слов, – Денис, кажется? Шесть лет, русые волосы, карие глаза, как у тебя. Милый мальчик. Детский сад «Солнышко», группа «Пчёлки». Обожает качели на детской площадке во дворе. Особенно те, что с синей перекладиной. Кажется, у него есть плюшевый заяц? Как его… Пушистик? Забавно.

Комната поплыла перед глазами, превращаясь в размытое пятно, словно кто-то выкачал весь кислород, а затем заполнил пространство жидким ужасом, в котором я тонула, не в силах ни вздохнуть, ни закричать. Сердце, казалось, остановилось на долгую, мучительную секунду, а затем забилось с такой силой, что каждый удар отдавался болью в висках. Ужас накрыл с такой силой, что я перестала чувствовать физическую боль – она отступила перед лицом этого всепоглощающего страха за моего сына, моего маленького, беззащитного мальчика.

Он знает о Денисе все. Он следил за ним. Он может забрать его в любую секунду. Он может… господи, нет, только не это, что угодно, только не это! Паника окутывала меня, как вторая кожа, проникая в каждую пору, в каждую клетку, заставляя дрожать от ужаса, который был сильнее любого холода.

– Нет… прошу вас… – в голосе звучало отчаяние матери, готовой на всё ради ребёнка. Отчаяние, смешанное с первобытным ужасом, с мольбой, которая шла не от разума, а от самой сути моего существа. – Он ни в чём не виноват… он просто ребёнок… умоляю вас, не трогайте его… я сделаю всё, что вы хотите… всё что угодно…

– Всё в твоих руках, – незнакомец поднялся, расправляя невидимые складки на идеально выглаженных брюках, словно король, завершающий аудиенцию с подданным. – Документы в обмен на жизнь твоего ребёнка. Справишься – отпущу вас обоих. Нет – ты больше никогда его не увидишь. И поверь, это будет не самая мучительная смерть в моей практике, я об этом позабочусь.

Каждое его слово вонзалось в сердце острым лезвием, разрывая его в клочья. Воздух застыл в лёгких, а по спине пробежал холодный пот, оставляя за собой дорожки ледяного ужаса. Перед глазами всплыло лицо Дениса – его доверчивая улыбка, обнажающая дырку от выпавшего молочного зуба, ямочки на щеках, как у отца, вихрастые волосы, которые никак не удаётся пригладить по утрам, сколько бы я ни старалась, его маленькие ручки, обнимающие меня за шею, когда я укладываю его спать. Мой мальчик, мой свет, моя жизнь… Я не могу потерять тебя. Не могу, не могу, не могу…

Мужчина же с равнодушной улыбкой, как если бы только что завершил успешную бизнес-сделку, направился к двери. Но у самого выхода он внезапно обернулся, и в тусклом свете его глаза блеснули, как у ночного хищника, готового к прыжку:

– И не вздумай обращаться в полицию. У меня везде свои люди – от патрульных до начальника вашего районного отделения. Фамилия капитана Ермилова тебе о чём-нибудь говорит? – От этих слов земля словно ушла из-под ног, а в голове зазвенел тревожный колокол. Андрей? Наш Андрей? Лучший друг Кирилла? Крестный отец моего ребенка? – Да, тот самый, крёстный Дениса. Узнаю о любой попытке – твой мальчик исчезнет в ту же секунду. И даже не надейся на защиту друзей или подобную чушь.

Боже, у кого просить помощи, если даже крестный моего сына замешан в этом? Если даже полиция – на его стороне? В какую бездну я провалилась?

Дверь захлопнулась с тяжёлым металлическим лязгом. А я медленно сползла по спинке кровати, содрогаясь от рыданий. Выбора не было. Я оказалась в ловушке, из которой нет выхода. Ради сына я готова на всё – даже если придётся продать душу дьяволу, даже если этот путь ведёт в преисподнюю.

Господи, дай мне сил. Дай мне выдержать это. Ради Дениса. Пусть со мной случится что угодно, только не дай им забрать моего мальчика. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

В замке снова повернулся ключ, звук которого заставил меня вздрогнуть и вжаться в стену. Вошёл один из бритоголовых с пакетом в руках. На этот раз его лицо не выражало ничего – ни жестокости, ни удовольствия, только механическое исполнение приказа, как у робота, лишенного эмоций.

– Одежда, документы, телефон, ключи от твоей квартиры, – бросил он, швыряя пакет к моим ногам. – Машина отвезёт тебя домой. Завтра начинаешь действовать. И помни – за тобой следят. Каждую секунду, каждый шаг. Одно неверное движение – и ты знаешь, что будет.

Он развернулся, но перед уходом добавил, почти с сочувствием, которое прозвучало настолько неожиданно, что я вздрогнула:

– И приведи себя в порядок. С такой рожей тебя даже уборщицей не возьмут.

Дверь снова закрылась с тяжелым лязгом. Я осталась одна, сжимая в руках пакет – мой пропуск в прежнюю жизнь, которая теперь превратилась в фарс, спектакль с невидимыми зрителями, наблюдающими за каждым моим движением. Дрожащими пальцами, я достала телефон – экран разблокировался, показывая фотографию Дениса на заставке. Его улыбающееся лицо, веснушки на носу, разбросанные как звезды на ночном небе, выбитый молочный зуб, создающий трогательную щербинку в его улыбке. Сердце сжалось от любви и страха…

Как объяснить шестилетнему ребёнку, что его отец, возможно, мёртв? Как жить с улыбкой на лице, зная, что каждый твой шаг отслеживается, а любая ошибка может стоить жизни самому дорогому существу на свете? Как выполнить невыполнимое задание?

Я не знала ответов. Знала только, что утром начнётся новая игра, где ставкой будет жизнь моего сына. И я должна выиграть любой ценой. Даже если эта цена – моя жизнь, моя свобода. Ради Дениса я пойду до конца адской дороги, по которой меня заставили ступить. Пойду, даже если каждый шаг будет по раскаленным углям. Пойду, даже если в конце меня ждет пропасть…