Глава 3+

Банк «Меркурий» возвышался стеклянной громадой в деловом центре города, словно величественный корабль из стали и тонированного стекла, бросивший якорь среди серых бетонных зданий. Солнечные лучи отражались от сотен окон-иллюминаторов, заставляя щуриться прохожих, а меня – чувствовать себя маленькой и беззащитной перед этой неприступной крепостью. Я стояла у входа, нервно теребя ручку кожаного портфеля, чувствуя, как холодный пот стекает по спине, впитываясь в шелковую подкладку нового делового костюма, словно мое собственное тело предавало меня, выдавая мой почти животный страх.

Синяки на лице удалось замаскировать толстым слоем тонального крема – полтора часа перед зеркалом с консилером, пудрой и тональной основой сделали своё дело, превратив мое избитое лицо в относительно презентабельную маску. Но каждое движение, каждый шаг всё ещё отдавался пульсирующей болью во всём теле, напоминая о пережитом кошмаре. Внутренняя сторона губы, искусанная до крови от попытки сдержать крик во время избиения, щипала, а вкус металла во рту напоминал о том, что кошмар не закончился – он только начинается.

Перед глазами, как в калейдоскопе сменяющих друг друга образов, мелькали картинки с сыном – его тёплая ладошка в моей руке, доверчиво сжимающая мои пальцы, когда мы переходим дорогу; его смешной задорный смех, звенящий как серебряный колокольчик, когда я кружу его на руках до головокружения; доверчивый взгляд карих глаз, так похожих на мои, смотрящий с абсолютной верой, что мама защитит его от всего на свете. «Когда папа вернётся?» – спросил он вчера вечером, прижимая к груди потрёпанного плюшевого зайца, свою самую любимую игрушку. «Скоро, малыш», – соврала я, проглатывая комок в горле размером с кулак, чувствуя, как сердце разрывается на части от осознания, что, возможно, никогда не смогу дать ему правдивый ответ. Как объяснить шестилетнему мальчику, что его отец, вероятно, убит из-за сомнительных дел с криминальными элементами? Как сказать ему, что теперь его жизнь висит на волоске, и только моя способность совершить преступление может спасти его?

«Соберись», – приказала я себе, сжимая портфель так, что побелели костяшки пальцев, а ногти впились в мягкую кожу. – «У тебя нет права на ошибку. Нет права на слабость. Один неверный шаг – и Денис…» – я не смогла закончить мысль даже мысленно, волна ледяного ужаса прокатилась по телу, заставив меня содрогнуться. Нет! Я не позволю себе даже думать об этом. Я выполню все, что от меня требуется. Я спасу его, чего бы мне это ни стоило.

Стеклянные двери разъехались с тихим шипением, похожим на предупреждающее шипение змеи, обдавая меня прохладным кондиционированным воздухом, который, казалось, пронизывал до костей своей стерильностью. Мраморный пол атриума был натёрт до зеркального блеска, отражая солидные колонны и хрустальные светильники, напоминавшие гигантские капли застывшей росы. Я увидела свое отражение в этом полу – маленькую, хрупкую фигурку, неуверенно застывшую на пороге, словно загнанный зверек перед логовом хищника. Охранники в строгих тёмно-синих костюмах с едва заметными наушниками в ушах внимательно следили за посетителями, их взгляды скользили по толпе, как лазерные прицелы.

Один из них – молодой, с цепким взглядом серых глаз, словно сканирующих каждого входящего – на долю секунды задержался на мне, и его зрачки еле заметно расширились. Сердце пропустило удар, а затем забилось с такой силой, что казалось, его стук должен быть слышен всем в этом огромном зале. «Они здесь? Люди босса наблюдают за мной прямо сейчас? Этот охранник – один из них? Он видит сквозь мою маску? Знает, зачем я пришла?» Паника подступила к горлу, перехватывая дыхание, но я заставила себя сделать глубокий вдох, расправить плечи и двинуться к стойке администратора с самой уверенной походкой, на какую только была способна, хотя каждый шаг отдавался болью в ребрах и заставлял сжимать зубы, чтобы не застонать.

– Ольга Савельева, на собеседование к Роману Игоревичу Черных, – произнесла я, удивляясь, насколько спокойно и уверенно прозвучал мой голос, словно принадлежащий кому-то другому – той Ольге Савельевой, которой никогда не существовало, чью личность я теперь присвоила, как вор, как самозванка.

– Прошу вас, – проговорила симпатичная девушка, приглашая меня пройти за ней.

Служба безопасности располагалась на четвёртом этаже. Пока лифт с мягким гудением поднимался, я в сотый раз повторяла свою легенду, повторяя в уме каждую деталь, каждый нюанс, чтобы не запутаться, не выдать себя случайной оговоркой. Юрист с восьмилетним опытом работы в крупных компаниях, ищу новые возможности для карьерного роста после развода и увольнения из прежней фирмы. Стремлюсь к новым горизонтам, ценю стабильность и конфиденциальность. Увлекаюсь йогой и классической литературой. Училась в МГУ, окончила с красным дипломом. Владею английским и немецким. Никаких детей. Стоп. У меня есть сын. Денис. Шесть лет. Что у меня в легенде? Точно, сын живет с бабушкой в Петербурге. Так решил босс. Меньше сентиментальности, меньше шансов на ошибку. Боже, как легко запутаться в этой паутине лжи!

Резюме безупречное – спасибо фальшивым рекомендациям от «своих людей» того самого босса, чье лицо возникало перед глазами каждый раз, когда я закрывала глаза, заставляя сердце сжиматься от ужаса, а кожу покрываться мурашками. От мысли, что он настолько влиятелен, что может организовать фальшивые рекомендации от уважаемых юристов, создать идеальное прикрытие и, возможно, манипулировать целым банком, к горлу снова подступила тошнота, кислая и жгучая. «Не думай об этом сейчас. Просто делай шаг за шагом. Ради Дениса. Только ради него».

Офис службы безопасности встретил меня приглушённым светом, мягкими бежевыми тонами и атмосферой деловой сосредоточенности, настолько непохожей на тот бетонный ад, где меня держали и пытали. Секретарь – молодая женщина с идеальной осанкой и холодной вежливой улыбкой, не затрагивающей глаз – проводила меня к нужному кабинету, стуча каблуками-шпильками по плиточному полу.

– Ольга Андреевна Савельева к вам, Роман Игоревич, – произнесла она, приоткрыв дверь, и кивнула мне: – Проходите, пожалуйста.

Роман Черных оказался совсем не таким, как я представляла главу службы безопасности крупного банка. Никакого громилы с квадратной челюстью и колючим взглядом исподлобья, не угрюмый силовик с холодными глазами рептилии. Передо мной был высокий, подтянутый мужчина лет сорока, с правильными чертами лица, внимательными карими глазами, теплыми, как топленый шоколад, и едва заметной благородной сединой на висках, которая странным образом делала его еще привлекательнее. Его движения сочетали в себе военную выправку и какую-то природную элегантность, словно он мог быть одинаково органичен и на поле боя, и на светском рауте. Никакой показной мрачности или демонстративной жёсткости – только спокойная уверенность в каждом движении, в каждом взгляде, уверенность человека, который знает себе цену, но не нуждается в ее демонстрации.

– Присаживайтесь, Ольга Андреевна, – он указал на удобное кожаное кресло напротив своего стола из тёмного дерева. Голос – глубокий баритон с лёгкой хрипотцой – вызвал неожиданную дрожь где-то в глубине души, странное, почти забытое ощущение, которому не было места в моей нынешней жизни. – Ваше резюме впечатляет. Особенно опыт работы с конфиденциальной документацией в «АльфаПраве». Олега Витальевича знаю лично – серьёзный специалист.

Олег Витальевич – моя фальшивая рекомендация, подставное лицо в этой игре. Они действительно знакомы? Или это проверка? Часть меня наполнилась ледяным ужасом – если он начнет проверять слишком тщательно, если позвонит этому мифическому Олегу Витальевичу… Я незаметно вытерла вспотевшие ладони о подкладку пиджака, чувствуя, как влага впитывается в дорогую ткань.

Я постаралась улыбнуться как можно естественнее, хотя каждое движение мышц лица отдавалось болью, которую невозможно было замаскировать никаким макияжем:

– В современном мире информационная безопасность важна как никогда. Думаю, мой опыт мог бы пригодиться вашему банку. – Голос прозвучал слишком бойко, слишком заученно, и я проклинала себя за неспособность быть более убедительной. Может ли он видеть страх, скрывающийся за моими словами? Чувствует ли фальшь в каждом слоге?

Его взгляд на мгновение задержался на моей шее, где не до конца скрытый тональным кремом синяк предательски проступал через тонкую ткань кремовой блузки, темнея уродливым пятном. Я машинально поправила воротник, чувствуя, как к лицу приливает кровь, окрашивая щеки в лихорадочный румянец. Он заметил. Заметил, что что-то не так. Заметил следы насилия, которые я так отчаянно пыталась скрыть. Увидел, что я не та, за кого себя выдаю.

– Полностью согласен, – он откинулся в кресле, сложив длинные пальцы домиком, внимательно изучая моё лицо, и от его взгляда, спокойного и проницательного, захотелось съёжиться, спрятаться, забиться в угол как раненое животное. – Особенно в свете последних… инцидентов в банковской сфере. Скажите, почему именно наш банк? С вашим опытом могли бы претендовать и на международные компании.

– Репутация, масштаб, перспективы роста… – я начала перечислять заготовленные причины механическим голосом, чувствуя, как каждое слово звучит всё менее убедительно, превращаясь в пустой набор звуков, но он мягко перебил, чуть наклонившись вперёд, и в этом движении было что-то почти интимное, какая-то искренняя заинтересованность:

– Нет, Ольга Андреевна. Почему на самом деле? Не нужно стандартных ответов. Я вижу, что вы не из тех, кто идет по проторенной дорожке.

Его проницательный взгляд, казалось, видел меня насквозь, проникал в самые тёмные уголки души, где застыл первобытный ужас за жизнь моего ребёнка, где скрывались мои настоящие мотивы, мой страх, моя беспомощность. На миг захотелось рассказать всё – про похищение, избиение, угрозы, сына… Про то, как дрожат руки каждый раз, когда звонит телефон, как я вздрагиваю от каждого шороха, каждого внезапного звука. Про то, как я проверяю дверные замки по десять раз за ночь, прислушиваясь к дыханию спящего Дениса. Про то, как просыпаюсь в холодном поту от кошмаров, в которых снова и снова переживаю те часы в бетонном подвале.

Я до боли сжала пальцы под столом, ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы следов на нежной коже:

– Я… мне нужно начать всё заново. После развода. – Это была почти правда, горькая крупица искренности в океане лжи, и почему-то ложь, приправленная крупицами искренности, далась легче, как если бы я нашла способ дышать под водой. – Муж… у нас был непростой разрыв. Мне нужно что-то стабильное, надёжное. Что-то, что позволит обеспечить моему сыну нормальное будущее.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, возможно, даже сочувствие, теплое и настоящее. На долю секунды маска уверенного профессионала приоткрылась, показывая что-то глубоко человеческое, что-то, что отозвалось во мне неожиданной симпатией, опасной и неуместной. Как я могу испытывать симпатию к человеку, которого собираюсь обмануть, использовать и, возможно, уничтожить?

– Знаете, – он помолчал, постукивая кончиками пальцев по столешнице, – обычно я не принимаю решений сразу. Стандартная процедура – несколько этапов собеседований, проверка службой безопасности, рекомендации… Но в вашем случае сделаю исключение. – Он слегка улыбнулся, показав белоснежные зубы и чуть наклонив голову, как если бы мы делились каким-то секретом. – Когда сможете приступить?

– С завтрашнего дня, – выдохнула я, не веря своей удаче, чувствуя, как от облегчения подрагивают ноги под столом. Так легко, слишком легко. Словно кто-то расстелил передо мной красную дорожку прямо к цели. Сердце ёкнуло от смеси облегчения и нового страха – это только начало, первая ступень моего падения, первый шаг на пути, откуда нет возврата. Где-то в глубине сознания зашевелилось подозрение, червячок недоверия, грызущий внутренности – почему он так быстро согласился? Неужели и здесь замешаны люди босса? Может быть, сам Роман Черных – часть этой игры, зловещий кукловод, управляющий моими нитями?