– Как ты себя чувствуешь? – Аня наклонилась ко мне ближе, будто хотела мысли прочесть.

Я пожала плечом. Аккуратно, но робко.

– Нормально, – прохрипела в ответ.

Голос звучал так, будто его прогнали через программу искажения и на мгновение в глазах Ани что-то дрогнуло. Секунда и подруга снова натянула маску веселья.

– Вот и чудненько! – Она потрясла в воздухе пакетом с фруктами. – Смотри, что я тебе принесла.

Я слабо усмехнулась. Или мне показалось? Все казалось сейчас слегка размытым. Как будто между мной и реальностью стояло мутное стекло.

– Сколько я… – сглотнула, – была в отключке?

Аня замялась, улыбка мигом сползла с лица.

– Пару недель. Были сложные операции, Леюш. Много всего. Но ты молодец. Ты сильная. Ты справилась. Ты выжила!

В ее глазах заблестели слезы, а я… отвела взгляд к потолку. К этим стерильным лампам, безжалостно бьющим ярким светом по глазам.

Справилась? С чем? И какой ценой? Мое лицо… На нем, вообще, хоть сантиметр живой кожи остался?!

– Все будет хорошо, – выдохнула Аня и взялась за мою ладонь.

Осторожно. Почти невесомо, потому что и на ней, черт возьми, были ожоги…

– Я с тобой. Мы справимся.

Конечно, я знала, что подруга не бросит меня. В отличие от семьи… Где мама, отчим? Они, вообще, приехали ко мне? Навестили хоть раз? Потому что от медсестер в реанимации я слышала лишь, что ко мне приходила только Анюта. Как и заплатила за лекарства, операции. Я была перед ней теперь в неоплатном долгу.

– Спасибо, – прошептала, пытаясь прятать глубоко внутри себя боль.

Не физическую. Ее заглушали сильные обезболы. Моральную. Она разъедала меня кислотой изнутри…

Больше я ничего не хотела говорить. Да и сил не было.

Аня рассказывала что-то еще о своей работе, о смешном враче с зализанной прической, что подкатывал к ней в отделении реанимации. О моей соседке по палате, с энтузиазмом верящую в гороскопы и прочую ерунду.

А я слушала вполуха. Словно где-то под водой. Ведь единственное, что крутилось в голове и мыслях, было страшное, безжалостное отчаяние. Да, я выжила. Я жива, но… Лицо изуродовано из-за ожогов. Парадокс, оно пострадало сильнее, чем тело. Все это я услышала от врача еще в реанимации.

Да, было множество и других травм: перелом нескольких ребер, разрыв селезенки, ушибы, осколочные ранения. Перелом руки и ноги, сотрясение, но…

Это все со временем заживет, а вот мое лицо…

Аня болтала без умолку, словно старалась закрыть своим голосом зияющую дыру в моей душе. И, странным образом, в какой-то момент это работало.

– Леееюш, – протянула она, хитро прищурившись. – Ты в курсе, что повязки на лице – это будущий новый тренд? Я серьезно! Так что ты у нас теперь не просто девушка, а стильная штучка! Тебе скоро тиктокеры коллабы будут предлагать. Вот увидишь, еще в очередь вставать им придется!

Я слабо фыркнула. Наверное, именно этого она и добивалась, хоть крошечной искорки в моих глазах. Как бы бредово ни звучали ее слова, но я усмехнулась. Про себя и мысленно, но и это было маленькой победой над собой.

– Правда-правда! – продолжала Аня, заговорщически кивая. – Смотри, повязка – это тайна, загадка. Никто не знает, какая ты под ней. А потом бац и все в обморок попадают от твоей красоты!

А ведь, действительно, может, не все так плохо будет, когда снимут бинты? Я изо всех сил желала ухватиться за любую соломинку. За любую надежду…

– Ты, кажется, пересмотрела сериалов, – прохрипела я, на этот раз чуть более живо.

Аня кивнула так серьезно, что я чуть не рассмеялась.

– Угу, – и стала загибать пальцы: – «Клиника», «Доктор Хаус», «Анатомия страсти» и парочку марвеловских фильмов. Теперь я сертифицированный специалист по срочной реанимации настроения.

На секунду мне действительно захотелось поверить. Может, я просто выгляжу немного… странно? Ну, пару шрамов точно останется, зато буду как героиня боевика.

Я даже позволила себе маленькую мечту: вскоре выйти на улицу, смело вдохнуть холодный воздух и почувствовать себя живой.

Надежда крошечным огоньком замерцала где-то внутри, но…

Два дня спустя, когда Аня снова пришла ко мне с охапкой каких-то журналов и йогуртами, потому что мне практически ничего нельзя было кушать, в палату зашли врач с медсестрой.

Мой лечащий врач высокий, седой, с добродушным, но усталым лицом.

– Лея, доброе утро. Сегодня сменим повязки, проверим заживление, и обработаем раны, – сказал он деловым тоном, надевая перчатки.

Аню не выгнали, поэтому она сидела рядом, скрестив пальцы на удачу. Подмигнула мне. А я глубоко вдохнула, стараясь не дрожать от явной паники.

Ощущение, когда повязки медленно разматывали с головы, было странным. Как будто вместе с бинтами снимали и остатки моей прошлой жизни. Болезненности практически не было, ведь мне кололи обезболивающие. Но… то самое чувство, что вместе с бинтами отходит и кожа, – меня перепугало не на шутку. Я сжалась на кровати, как пружинка и ждала вердикта.

Врач молчал. Сосредоточенно осматривал лицо, пока медсестра с каменным видом делала обработку. Потом док отступил назад, что-то тихо сказал медсестре, а та кивнула и во взгляде молодой женщины проскользнуло… яркое сочувствие.

Я не выдержала:

– Все так плохо? – нервно сорвалось с губ.

Глава 6

Доктор поднял на меня глаза. Улыбнулся так, будто я ребенок, которому собираются рассказать о потере любимой игрушки. Но все же, он не стал скрывать правду, рубанул по живому:

– Ожоги глубокие, Лея. Шрамы в любом случае останутся. Но… – он на секунду замялся, – Тебе потребуется курс пластических операций. Их нужно, как минимум, две. А в идеале – три.

Я сжала простынь в кулаке. Ну, это же… шанс, да? Пока я переваривала его слова, Аня тяжело сглотнула:

– И сколько это… ну… стоит?

Доктор пожал плечами так легко, словно речь шла о цене стаканчика кофе.

– Порядка восьмидесяти-девяноста тысяч долларов. Минимум.

Тишина обрушилась на палату, словно кто-то выключил звук. Я тупо уставилась в стену. Девяносто тысяч. Для меня эта сумма звучала не иначе, как покупка билета на Марс. Я в нашей валюте столько денег никогда в руках не держала за одну зарплату! А тут в долларах… И это… минимум. А еще реабилитация и прочие мелочи…

Врач ушел, а я так и сидела, уставившись в одну точку. Мыслей не было, как и вариантов, где взять такие деньги. Ни у меня, ни у родителей, – их нет. Ну, у меня были скромные накопления в виде двух тысяч долларов, но они как капля в море. И те я собиралась отдать подруге, потому что она оплатила мои операции!

Аня первой опомнилась от шока. Похлопала меня по руке, чтобы привлечь внимание.

– Леюш… – ее голос предательски задрожал. – Пфф, мы соберем. Ну… или ограбим банк. Ты же знаешь, я всегда мечтала совершить что-то безумное в жизни!

Я улыбнулась. Натянуто. На автомате. Но внутри все холодело и рушилось. Никакого шанса. Никакой надежды. И никакой больше меня…

– Ань, я устала, хочу… отдохнуть. Иди домой, нечего тебе торчать около меня целыми днями.

Она с уверенностью кивнула. Встала, но не спешила уходить. Все смотрела на меня как-то… решительно, что ли. И снова кивнула, будто соглашалась с какими-то своими мыслями.

– Не думай пока ни о чем. Впереди все равно еще долгий путь реабилитации, а там дальше мы точно что-то придумаем.

Когда дверь за Аней закрылась, то показалось, что стены палаты начали давить на меня.

Я смотрела в потолок, не моргая, пока глаза не начали жечь. Девяносто тысяч. Девяносто тысяч, чтобы снова стать собой…

От отчаяния, что плескалось безнадегой в груди, я сжала одеяло в руках до побелевших костяшек. Боль в пальцах была единственной ниточкой к реальности, что я все еще жива.

Раньше я думала, если со мной случится беда, я точно справлюсь.

Найду в себе силы. Пройду через непростой путь с гордо поднятой головой. Буду сильной несмотря ни на что.

Но сейчас…

Сейчас хотелось только одного – исчезнуть. Внутри меня что-то медленно трескалось, ломалось, как старое зеркало, которое не грех разбить одним легким ударом.

Я вдруг «посмотрела» на себя со стороны в кофейне. С легкой улыбкой, карандашом в руках и верой в чудо. Эта я была где-то далеко. В другой жизни.

А теперь… Я подняла руку и прикоснулась к щеке через повязку. Осторожно прощупывая, что там под бинтами. Кожа под пальцами была, кажется, неровной. Шершавой. Чужой.

Ком в горле поднялся выше. Я мысленно попыталась сказать себе что-то ободряющее, как Аня ранее. Или как нормальная, сильная версия меня. Но ничего не вышло.

Я просто разрыдалась. Беззвучно, уткнувшись лицом в подушку. Впервые за все это время. Плевать, что мне нельзя было плакать и мочить повязку, слезы градом катились по щекам, отчего бинты нещадно промокли. Боль вспыхнула в нескольких местах, но… Эта боль была единственной, которую я могла почувствовать по-настоящему.

В голове, не прекращаясь, звенело лишь одно: урод. Без лица. Без будущего. Без шансов.

Я сжалась в комок под одеялом, прячась от мира, который так жестоко выкинул меня за борт. От соседок по палате чьи взгляды явно устремились на меня. Может, с сочувствием, но я не хотела этого!

Я хотела просто немного любви. Вот только никто не сможет полюбить чудовище. Даже если это чудовище все еще с открытой душой и светлой мечтой.

А тот незнакомец, боже!.. Я даже не успела с ним познакомиться! Я струсила и навсегда упустила свой шанс. Он больше не узнает меня, но… полюбит ли такой? Со шрамами и ожогами на лице без пластических операций? Думаю, что нет. Да я бы сама не полюбила свое отражение в зеркале! Но… другого выхода нет.

Алекс

Командировка была адом. Не потому, что дела горели. И не потому, что я три дня подряд ел черте что.

А потому, что все это время у меня в голове крутилась только одна мысль: скорее бы вернуться и найти незнакомку. Девушку, в глазах которой можно было утонуть за пару секунд. Я тешился хотя бы тем, что была ниточка к ней.

И вот теперь я снова в офисе, полный сил, бодрый, как никогда ранее.

Прямо с утра я заскочил на второй этаж с надеждой, что увижу Аню за рабочим столом. Аня, к слову, была душой коллектива, но, по иронии, именно сейчас ее не было на месте. Как оказалось позже, взяла отгул и уже не в первый раз.

На следующий день краем уха услышал от сотрудников, что Анна была на рабочем месте. Я быстро доделал срочную работу и спустя два часа снова оказался на втором этаже, но…

– Так Анюта отпросилась с работы после обеда, – огорошила меня секретарь.

– В смысле, отпросилась?! – гаркнул я совсем не на того человека и мигом ушел.

Вошел в кабинет Миши, фактически открыв дверь с ноги и с порога выкатил ему претензию:

– Я не понял, какого лешего наша маркетолог отлынивает от работы уже который день подряд!

Друг иронично вскинул бровь и усмехнулся. Откинулся на кресло, только после заговорил с сарказмом:

– А тебе что, тему для тиктока надо срочно придумать?

– Миха, ну ты серьезно?! – я скрестил руки на груди, тогда он объяснился нормально:

– Аня работает удаленно, но и в офис приходит, просто не на полный рабочий день. Я не выпытывал у нее подробности, но в тот день, когда вы с Дэном уехали в командировку, она позже ворвалась ко мне вся в слезах и умоляла дать ей отгулы. Вероятно, что-то случилось. А я что, трудовой монстр? Конечно, дал ей выходные.

Я вздохнул и кивнул. Понял ситуацию нашей сотрудницы, но… но мне же от нее нужно всего-то имя! И, желательно, телефон моей незнакомки. Не стал отчаиваться, а просто решил еще немного подождать.

Наконец, спустя еще два дня в рабочий перерыв мне удалось поймать Анну.

Она сидела с отрешенным лицом на офисной кухне, ковыряла салат и делала вид, что ест.