И она подчиняется. Её язык скользит туда, куда он указывает, её слюна смешивается с его потом, с её слезами. Она делает это так старательно, будто от этого зависит её жизнь.

А ведь так оно и есть.

Он с довольной усмешкой заправляет свой обмякший член обратно в брюки, поправляя ширинку с театральной небрежностью. Его пальцы задерживаются на молнии, будто давая нам последний шанс рассмотреть очертания его плоти сквозь ткань – напоминание.

– А теперь, – он хлопает Алину по щеке, оставляя липкий отпечаток, – пора работать над совершенством Веры.

Эти слова повисают в воздухе, тяжелые, как нож на верёвке. Мы с Алиной знаем, что значит его «совершенство».

Вера замирает, её глаза – два расширенных чёрных круга – на секунду встречаются с моими. В них нет страха. Там уже пустота. Она уже там, куда её поведут.

Внезапно он подходит к ней и его рука взмывает вверх – резкий хлопок ладони по лицу раздаётся как выстрел. Голова Веры дёргается вбок, прядь тёмных волос прилипает к внезапно покрасневшей щеке.

– ГДЕ ПОВЯЗКА?! – его рёв заставляет меня вздрогнуть, хотя бьёт он не меня. – Сколько раз нужно повторять? Надеть перед выходом! Ты что, тупая?! Я же сказал! Надеть!

Он выхватывает из ее рук грязный лоскут чёрной ткани и суёт ей в лицо. Вера машинально подносит дрожащие руки к затылку, пальцы беспомощно путаются в узле. Он наблюдает, как её ногти царапают собственную кожу в попытке подчиниться.

– Быстрее! – очередной удар. На этот раз кулаком в плечо. Она клонится вперёд, но повязка наконец затягивается. Теперь её мир – это тёмная ткань, пропитанная запахом пота и чужой крови.

Он берёт её за волосы под повязкой, но она даже не сопротивляется. Её тело – просто мешок с костями, который он тащит за собой в тёмный коридор, туда, где лестница ведёт наверх.

Дверь щёлкает. Её выводят. Я слышу, как её шаги путаются. Она спотыкается. Он не помогает. Он не ловит. Он просто наблюдает её падение, прежде чем дёрнуть за волосы, заставляя подняться. И потом – тишина.

***

Я кладу ладонь на бетон.

– Алина?

– Я здесь.

– Он выбрал её.

– Да.

– Вернёт?

Алина долго молчит.

– Нет.

Я замолкаю. Думаю о том, что он выбирает заранее, кого поведет на пытку. Но даёт иллюзию выбора. Вера ушла. Её больше нет. Или она будет не той. И я не знаю, кого он выберет завтра.

Глава 3. Шепчи, пока слышат

Примерно через два или дня спустя дверь сверху открылась снова. Мы уже не надеялись. Или, наоборот, слишком надеялись – но боялись себе в этом признаться.

Все эти дни камеры не закрывали. Мы с Алиной были вместе – в одной клетке. Это спасало. Мы чувствовали друг друга: дыхание, движения, тишину между словами. Это было как тонкий канат над бездной. Пока он не оборвался – мы держались.

Когда дверь скрипнула, мы замерли. Сначала – только шаги. Лёгкие. Сбивчивые. Не его. Неуверенные. По полу потянулся запах хлорки и крови, будто память сама вползла в нас. И когда фигура появилась в проёме, сердце моё остановилось.

Вера. Но не та, что ушла. Эта – тень. Лицо – чужое. Глаза – тусклые. Не находили фокуса. Плечи – сгорблены. Губы – разорваны. Не от боли. От тишины. От слов, которые не дали сказать. Она смотрела на нас – как будто сквозь. Или в нас, но из другого мира.

Он поставил её в центр комнаты. Сам не вошёл. Только держал дверь. Как будто выпустил существо, с которым не хочет иметь ничего общего.

– Она очищена, – сказал он. – Она будет вам примером.

И ушёл.

***

Алина бросилась первой. Поддержала. Усадила. Говорила с ней, гладила по волосам. А Вера смотрела сквозь неё. Сквозь нас.

Руки у неё были все в порезах. Мелких, но глубоких. Кожа на ладонях – будто прожжённая. На лодыжках – следы от наручников или стяжек. Плечо – обугленное пятно, словно его чем-то прижигали. Губы – не просто разорваны, а словно кем-то выдраны. Она была живая, но вся как будто собрана из кусков боли.

– Вера, ты меня слышишь? – Я подошла ближе. Присела на корточки. – Ты с нами?

Она не ответила. Только дёрнулась, когда я коснулась её запястья. Синяк. Яркий. Жёлто-синий. Как осенняя лужа под светом.

– Она не говорит, – шепчет Алина. – Либо не может. Либо не хочет. Или запретили.

– Он говорил с ней или только пытал и насиловал?

– Может быть. Или просто читал свои молитвы во время пытки. Он так делает.

Мы сидим втроём. Как треугольник. Сломанный, но ещё стоящий.

– Мы не дадим ей исчезнуть, – говорю. – Она с нами. Она ещё тут. Пока мы с ней – она не одна.

Я впала в уныние. Вера вернулась. Но не вся. Он называет это очищением. А по сути – стиранием. Мы теряем людей не только телом. Мы теряем их лицом. Голосом. Молчанием. Но я не позволю, чтобы меня стерли. Даже если тело перестанет быть моим – разум должен выжить.

А потом пришел он… Мы сжались в комок, застывшие в углу камеры Веры. Я и Алина – мы пришли сюда, пытаясь хоть как-то поддержать Веру после пыток. Глупо, конечно. Какая поддержка может быть в этом аду? Но мы сидели рядом, шептали пустые утешения, гладили ее дрожащие плечи.

И вот теперь он стоял в дверях, медленно переводя взгляд с одной на другую. Его глаза остановились на Вере.

Я в этот момент вообще пожалела, что пришла сюда. Надо было уйти, пока была возможность. Спрятаться в своей камере, притвориться невидимой. Но теперь было поздно.

Он шагнул вперед, схватил Веру за волосы и грубо поднял ее с кровати. Потом он швырнул ее на пол лицом вниз. Ее тонкая рубашка задралась, обнажив бледные, иссеченные свежими рубцами ягодицы.

– Ты думала, уже отмучилась? – он провел ладонью по ее коже, затем резко опустил руку.

Хлоп. Удар. Потом еще один. Ее тело вздрагивало, но она не кричала – только слабо стонала, словно находясь где-то далеко, в трансе, куда не доставала даже боль.

– Ты должна чувствовать, – прошипел он, снимая ремень.

Кожаный хлыст со свистом рассек воздух, оставляя на ее теле алые полосы. Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Разве ей недостаточно? Разве он не забрал у нее уже все? Но он продолжал, пока его дыхание не стало тяжелым, а на лбу не выступил пот.

– Ты, живо сюда! – крикнул он Алине. Затем он бросил ремень на пол и вытер лоб. – Приготовь мой член. Я буду трахать это мясо сейчас.

Его голос звучал почти благородно, будто он и правда верил в то, что говорил:

– Она нуждается в очищении. И мой долг – помочь ей.

Алина, с опущенным взглядом, подошла к нему. Ее пальцы дрожали, расстегивая его ширинку. А Вера лежала неподвижно, уже не сопротивляясь. Потому что сопротивление давно потеряло смысл.

Алина опустилась перед ним на колени, её пальцы скользнули по его уже возбуждённому члену, лаская, смазывая его своей слюной. Она работала языком и губами с отлаженной, почти механической покорностью – она знала, что любая ошибка, любая неосторожность зубами обернётся для неё новой волной насилия.

Он стоял над ней, наблюдая, как её щёки втягиваются, как её глаза, опущенные вниз, избегают его взгляда. Его пальцы вцепились в её волосы, направляя её движения, заставляя её брать его глубже, пока её горло не сжалось вокруг него.

– Хорошая сучка, – прошипел он, наслаждаясь её унижением.

А потом – резко, без предупреждения – его нога взметнулась вверх. Удар. Алина отлетела назад, ударившись спиной о стену. Слюна и смазка блестели на её подбородке, но она даже не вскрикнула – только прикрыла лицо руками, словно ожидая нового удара. Но он уже повернулся к Вере.

– Перевернись. На колени.

Её тело повиновалось автоматически, даже несмотря на боль. Она встала на четвереньки, её спина дрожала, а между ягодиц – там, где кожа уже была иссечена ремнём – виднелась тонкая, болезненная розовость. Он плюнул себе в ладонь, смазал член, затем приставил его к её заднему проходу.

– Ты должна быть благодарна, – прошептал он, наклоняясь к её уху. – Я очищаю тебя.

И вошёл. Резко, без подготовки. Вера закричала – хрипло, отчаянно, наконец-то сорвавшись в тот самый животный вопль, которого он, казалось, и ждал. Алина, прижавшаяся к стене, сжала кулаки.

А я… Я смотрела. Думала о том, почему он так сильно пнул Алину. Эта мысль пронзила меня, даже когда он уже пристроился между ног Веры. Алина же старалась – делала всё, как он любит, облизывала, глотала, даже не давилась… А он всё равно ударил. Без причины. Просто потому что мог.

Но размышления оборвались, когда он двинулся. Первый толчок.

Вера вскрикнула, её тело дёрнулось вперёд, но он схватил её за бёдра и вогнал себя глубже. Её пальцы вцепились в грязный пол, ногти царапали бетон, будто она пыталась отползти, убежать – но он не отпускал.

– Ты ещё не чиста, – прошипел он, вытащив член почти полностью, оставив лишь кончик.

Я видела, как его плоть блестела на свету – мокрая, липкая. Видела, как его яйца напряглись, когда он снова вошёл в неё, уже медленнее, растягивая её, наслаждаясь каждым её стоном.

– Пожалуйста… – её голос был хриплым, разбитым.

Он не ответил. Только ухватил её за волосы, заставил выгнуть спину ещё сильнее, и продолжил трахать.

Его бёдра бились о её ягодицы с мерзким хлюпающим звуком. Каждый толчок заставлял Веру вздрагивать, её рыдания становились всё громче, но он только ускорялся.

– Бей кулаком сколько хочешь, – усмехнулся он, глядя, как её рука бьёт по полу в такт его движений. – Всё равно никуда не денешься.

И правда – она била по полу, но не сопротивлялась. Не могла. Её тело уже принадлежало ему.

А он… Он был голый до пояса, его брюки болтались на лодыжках, а яйца туго подрагивали при каждом толчке.

И я думала только одно: Когда он закончит с ней… а если он захочет сделать то же самое со мной? Он не просто трахал её – он ломал её. Каждый толчок сопровождался ударом – то в рёбра (я слышала, как её прерывистое дыхание становилось всё тише), то в живот (она сгибалась пополам, но он тут же выпрямлял её, вгоняя себя глубже).

– Дыши, – шипел он, ударяя ладонью по её спине. – Я не закончил.

Её тело уже не держалось – она висела на его руках, как тряпичная кукла, только слабые стоны выдавали, что она ещё в сознании. Но он хотел большего. Резким движением он перевернул её на спину, её голова стукнулась о бетон. Глаза Веры закатились, но он уже влез на неё, снова вгоняя свой член в её измученное тело.

– Открой глаза! – он шлёпнул её по лицу.

Она не реагировала.

– Открой, сука!

Ещё удар. И ещё. Но Вера уже не шевелилась. Только тогда он остановился, разочарованно фыркнув.

– Слишком хрупкая.

Он вышел из неё, оставив её лежать в луже собственной мочи и крови.

А потом повернулся к нам.

Его взгляд скользнул по мне – холодный, оценивающий – но пальцем он ткнул в сторону Алины.

– Иди сюда. Кончу тебе в рот. У меня нет времени тут с вами развлекаться и обучать вас. – Его голос звучал как скрежет металла. – Завтра продолжим. А пока мне надо спустить.

Глава 4. Слишком больно и глубоко

Алина не заставила себя ждать. Она подскочила к нему, опустилась на колени, её руки дрожали, но движения были отточены – она знала, что медлить нельзя. Он схватил её за голову, пальцы впились в её волосы, и без прелюдий вогнал свой член ей в горло.

Глубоко. Так глубоко, что её глаза тут же округлились от ужаса, а веки задрожали. Она захлебнулась, её тело напряглось в попытке отодвинуться, но он держал её с железной хваткой, не давая ни сантиметра свободы.

– Не дёргайся, – прошипел он, начиная двигаться.

Алина вцепилась в его бёдра, её ногти впились в его кожу, но не для того, чтобы остановить – а чтобы хоть как-то контролировать глубину. Её лицо начало синеть, слёзы хлынули по щекам, смешиваясь со слюной, стекающей по его члену.