Ильрит склоняет голову набок и поднимает бровь, растягивает губы в язвительной усмешке, как будто сполна чувствует недовольство, которое я изо всех сил стараюсь подавить. Он смотрит на меня точно так же, как я сама глядела бы на надвигающуюся бурю: с вызовом, испытующе, готовясь помериться силами с мощью природы и победить.

Он поднимает руки и жестом обводит окружающее нас море. Сирены называют его герцогом, но по телосложению Ильрит скорее похож на обычного работягу, которого вылепило и закалило море. Случись нам биться, он победит меня без особых усилий.

– Куда ты пойдешь? Сейчас ты жива только благодаря моей магии. Лишь моя защита позволяет тебе находиться здесь, под водой, но ее нужно подкреплять, чтобы не исчезла. Как думаешь, что тогда случится с тобой?

Вопрос явно риторический, так что я не отвечаю.

– Маловато мотивации? Что ж, тогда, наверное, я расскажу тебе о духах… или о монстрах, которые рыщут прямо за нашими хрупкими барьерами.

– Верни меня, – прошу я, собрав все возможное спокойствие и сосредоточившись на своей единственной задаче. – Дай прожить оставшиеся полгода, и я стану кроткой и уступчивой. Ты не услышишь от меня ни слова о борьбе.

– А сейчас ты намерена бороться? – По его тону невозможно что-то понять, но, похоже, ему не нравится мой настрой.

– До сих пор я держалась вполне мило, – предупреждающе произношу я. – Хочешь, чтобы я начала сопротивляться?

– Мне всегда казалось, что ты уважаешь данное слово, – приводит он главный аргумент.

– Уважаю, и сильнее, чем ты думаешь. – От этого заявления веет опасным спокойствием, и Ильрит даже не пытается что-то сказать. Самодовольство на его лице сменяется невозмутимой маской, за которой невозможно понять истинные эмоции. Впрочем, мне случалось вести переговоры и с более невыносимыми и обидчивыми мужчинами, чем этот герцог. – Я знаю, какую сделку заключила, и хочу лишь получить то, что мне причитается. В Тенврате мы соблюдаем договоренности и платим долги. А уважаете ли вы здесь свои сделки?

– Да как ты смеешь… – рычит он.

– Тогда дай мне еще полгода жизни, как обещал.

Скрестив руки на груди, Ильрит пристально смотрит на меня. Явно что-то ищет, но трудно предугадать, к каким придет выводам. Я стараюсь держаться как можно более непринужденно, и, судя по легкому изгибу губ, его расстраивает невозможность прочесть что-то по моему лицу.

«Отлично».

Теперь сирен откровенно хмурится. Надеюсь, он услышал последнюю мысль.

– Никогда не предполагалось, что время будет выдержано с точностью до дня, из-за помазания… – Его слова подобны удару, но я не демонстрирую, насколько они меня задели. – Вмешательство лорда Крокана стало знаком того, что пора начинать. И если бы не я, ты бы сгинула, а вместе с тобой и надежда сирен.

«Надежда сирен? При чем здесь я?»

Ильрит не отвечает, даже если слышит мои мысли.

– Я при всем желании не смогу вернуть тебя в Природные Земли. Само твое появление здесь уже послужило толчком к началу помазания. – Ильрит опускает взгляд на мое предплечье, и я касаюсь рисунков, которые не только украсили кожу, но и оставили след в моей душе. – Ты станешь скорее магией, чем плотью, и если попытаешься покинуть Вечноморе, уйти из вод под Древом жизни, то просто исчезнешь. Прости, но теперь ты уже никогда не сможешь вернуться в родной мир.

– Ублюдок! – Мысль проносится в голове прежде, чем я успеваю ее остановить, ну и пусть. Я не жалею.

– Вижу, с момента нашей прошлой встречи ты научилась сквернословить. – Этот факт его не столько удивил, сколько позабавил.

– Я моряк, капитан. Лучшая во всех морях. Я вся пропиталась солью.

– Да-да, я в курсе твоих подвигов, Виктория, – пренебрежительно замечает он. Но меня цепляет другое.

– Откуда ты знаешь мое имя? – Не припомню, чтобы когда-нибудь ему представлялась.

– Я многое о тебе знаю. – Ильрит опускается ниже, и я отклоняюсь назад, чтобы он не прижался грудью к моей груди. Этот сирен едва не пожирает меня глазами. Потом тянется ко мне, и я не отстраняюсь – должно быть, под действием магии. – Знаю, что ты плавала по бескрайним морям и все отпущенное тебе время провела в борьбе.

Он прав.

«Но как…»

Ильрит обхватывает мое запястье, как раз над оставленными им узорами. По коже словно пробегают тысячи мурашек, отдаваясь дрожью глубоко внутри, в тех уголках тела, которые давно не знали прикосновений. Изо всех сил стараюсь сосредоточиться.

«Эта связь…»

– Да, – отвечает он на незаконченный вопрос, лишь мельком проскочивший в моих мыслях. – А с помощью помазания мы ее укрепим. Ты выучишь Прощальный дуэт и предстанешь перед лордом Кроканом, пока для всех нас не стало слишком поздно. – И добавляет, пресекая все мои возражения: – Теперь снимай рубашку.

Шесть

– Прости? – откидываюсь назад, и сирен меня отпускает. Мудрое решение.

– Мне нужно помазать тебя целиком, но в одежде не получится.

Складываю руки на груди, как будто пытаюсь прижать к себе рубашку.

– И часто ты предлагаешь едва знакомым женщинам раздеться?

– Мы не «едва знакомы». – И, не давая мне возразить, повторяет уже более нетерпеливо: – Снимай рубашку.

Мы впиваемся друг в друга взглядами в молчаливой битве разумов. По правде говоря, необходимость снять рубашку меня мало волнует, поскольку из-за специфики работы мои представления о скромности не такие, как у большинства людей. Члены команды лицезрели меня в любом виде: и одетой, и в разной степени раздетой, если на то возникала необходимость. Однако сейчас я наедине с мужчиной, и отчего-то в голове мелькают совсем другие мысли, относящиеся к тому, о чем я не позволяла себе думать годами.

Что ж, если он намерен выбить меня из колеи, я не доставлю ему такого удовольствия. Хватаюсь за нижний край рубашки свободного покроя и стаскиваю ее через голову.

Под ней находится корсет, который держится на месте при помощи двух бретелек. Он вполне удобен и отлично прикрывает грудь. Потребовалось три подгонки, чтобы довести его до совершенства, но в результате получился очень практичный и функциональный предмет гардероба, необходимость в котором возникла, когда однажды во время плавания грудь выскользнула из-под эластичной повязки и начала свободно болтаться. Природа наградила меня довольно пышным бюстом, и мне совсем не улыбалось трясти им при каждом прыжке или пробежке по палубе.

Как только я выпускаю рубашку из рук, она теряет цвет и истончается, четкие контуры постепенно размываются, а после предмет моего гардероба словно растворяется в течении, как будто никогда не существовал.

– Что за…

– Она перестала быть частью тебя, поэтому магия древних на нее больше не действовала, – объясняет Ильрит. – Здесь, в Вечноморе, ничто не существует без магии, поэтому рубашка исчезла.

Сопоставляю все, о чем он мне говорил.

– Я жива благодаря магии. – Поднимаю разрисованное предплечье. – И эта магия связана с древними богами, которым ты намерен принести меня в жертву. – Слова звучат язвительно, и лицо сирена принимает жесткое выражение. Прекрасно. – Но стоит мне покинуть море или разорвать нашу связь, я в тот же миг исчезну, как рубашка?

– Если вкратце, то да, – кивает он после недолгих раздумий. Судя по всему, Ильрит еще не все объяснил, упустил какие-то мелкие детали.

Мне отчаянно нужен стул. Или, лучше, гамак. Хочу свернуться в нем, закрыть глаза и хорошенько поспать. Мама часто говорила, что утро вечера мудренее, но я сомневаюсь, что, когда проснусь, смогу увидеть ситуацию в новом свете. Как и в любой последующий день.

Теперь узоры на моем предплечье обретают новый смысл. Пусть я освободилась от Чарльза, держащие меня оковы никуда не делись. Я существую лишь благодаря магическим узам, от которых мне никогда не избавиться, даже после смерти. Впиваюсь ногтями в ладони и сглатываю вставший в горле ком.

«Нужно двигаться дальше, Виктория. Не останавливайся, не оглядывайся назад. Только вперед».

– Надеюсь, теперь можно провести помазание, что бы оно ни подразумевало. – Указываю на все еще надетый корсет. Если я исчезну, то ничем не помогу семье, так что единственный выход для меня – подыграть.

Ильрит подплывает ближе.

– Для начала пойдет.

Стараюсь не зацикливаться на этом «для начала».

Он подносит пальцы к моей шее. В гаснущем свете дня заметно, как блестят глаза сирена. Вокруг нас вспыхивают маленькие светящиеся точки – люминесцентные медузы, напоминающие светлячков, легко скользят в потоках течения, делая окружающий нас мир похожим на темнеющее звездное небо.

В этом сирене есть нечто уникальное, не похожее на всех прочих, с кем меня когда-то сводила судьба. Мои матросы были для меня членами команды, друзьями, в какой-то степени семьей, но я не воспринимала их как мужчин или женщин, скорее считала неизменной, незыблемой частью своей жизни.

Но это существо… мужчина, поражающий почти скульптурным совершенством облика и лица с мощной челюстью и изящной формы губами, способными опасно манить песней или улыбкой, совсем другой. Разрезом глаз и мощными, мускулистыми руками он обязан долгим годам жизни под водой. Скольжу взглядом вниз по его телу, рассматривая узоры, покрывающие половину широкой груди, мышцы живота, волнами спускающиеся туда, где бедра постепенно переходят в покрытый чешуей хвост. Странно и неестественно видеть, как человеческое тело будто бы врастает в рыбу, но это зрелище не представляется таким уж пугающим. Возможно, потому, что под водой он смотрится вполне органично, ведь рыбьи хвосты – столь же привычная особенность водного царства, как водоросли или кораллы.

Должно быть, ощутив мое внимание, Ильрит бросает на меня выжидающий взгляд, и я вновь перевожу глаза на его лицо.

– С тобой все хорошо? – Слова низким рокотом отдаются в глубине сознания, будто опасный, зловещий летний гром. Мне удается кивнуть. – Тогда в чем дело?

В его руке, которая находится в опасной близости от моей плоти. Прошло так много времени с тех пор, как ко мне прикасался мужчина; достаточно, чтобы одна мысль о мужских пальцах вызвала в теле дрожь. Внутри все ноет, и я ненавижу себя за это. Долгие годы я стойко боролась с притяжением теплых рук, с манящим зовом плотских желаний, но сейчас впервые имею право им поддаться. Ведь по закону я свободна точно так же, как много лет считала себя свободной в душе.

Но здесь? Сейчас? Просто при виде обнаженной груди?

Раздражает, что одна только мысль о прикосновении мужчины вызывает во мне неловкость – будто я все та же девчонка, которая некогда влюбилась в Чарльза. Эта мысль отрезвляет. Нет, я изменилась! Прошла путь, залитый слезами, потом и кровью, только чтобы стать другой. Изо дня в день боролась с прежними убеждениями и буду продолжать борьбу до самого конца.

– Все нормально. – Искоса смотрю на него, избегая зрительного контакта, а между делом стараюсь скрыть свой гнев и взять себя в руки.

– Я не хочу… – начинает он и замолкает.

– Чего не хочешь? – уточняю я, когда Ильрит и не думает продолжать.

– Не хочу заставлять тебя это делать. – Он слегка отводит руку в сторону.

Сейчас сирен выглядит напряженным, на его лице читается почти болезненное выражение.

– Так не заставляй, ты не обязан, – сухо замечаю я. – Это ведь ты здесь распоряжаешься.

Он подается вперед, все еще держа руку между нами.

– Думаешь, я замыслил все это? – В его словах слышится обвинение, смешанное с гневом, который, похоже, направлен не только в мой адрес.

– Ты привел меня сюда и держишь мою жизнь в руках. А мог бы и отпустить, если бы захотел.