Стараясь найти выход, Брен подал императору прошение об отмене налога в отношении нашей семьи в связи с невозможностью сочетаться браком из-за проклятья. Император отказал, мотивировав тем, что если он сделает исключение для одной семьи, такое же исключение сразу же потребуют тысячи других, особенно малообеспеченных. Следовательно, никаких поблажек. Зато он выдал направления на работу у Разлома для всех достигших восемнадцатилетия сестёр с формулировкой: «Пусть поищут себе мужа среди раненых кантрадами, от его яда ежегодно умирают сотни магов, уверен, что среди них рано или поздно найдутся неженатые и сочувствующие».

Примерно то же самое сказал и командор Блайнер, но мне подобный цинизм всё равно казался дикостью. Как вообще можно кому-то такое предложить? «Уважаемый ноблард, вы молоды, не женаты и умираете в расцвете лет от яда, против которого не существует противоядий. А женитесь-ка на мне заодно? Вам-то уже всё равно, а мне – экономия».

От одной мысли о таком разговоре в животе сворачивался противный узел.

Опять же, Брен с Гвендолиной уже пытались заключать фиктивные браки – каждый раз за существенную мзду, разумеется. Вот только ни одна из попыток не увенчалась успехом, богиня Геста их просто не одобряла. Словно наша семья была проклята не только Танатой, а ещё и ею, хотя мы с братом и сёстрами ничего не сделали, чтобы прогневать Луноликую.

– Хочешь чая? И каши? Если она у меня не убежала, конечно, – спохватилась Лира.

Каша не только убежала, но и пригорела, что расстроило нас обеих. И отмывать теперь, и готовить заново, да ещё и крупу испортили. Мы быстро съели ту часть каши, что хоть как-то годилась в пищу, а затем принялись сначала за готовку, а потом – за варку снадобий про запас. Обычно практикующие целители не делают эликсиры самостоятельно, а покупают у зельеваров, но для нас это было слишком дорого.

Лирина смена в семейном врачебном кабинете начиналась с рассветом, и я собиралась пойти вместе с ней. Пусть много мы там не зарабатывали, но это лучше, чем сидеть дома. Раньше у нас была полноценная клиника – всё же целая огромная семья целителей, однако после смерти деда, отца и дядей из хирургов остался только Брен, а в госпитале при Разломе ему платили больше, чем он мог заработать на частных пациентах. Да и шли к нам не очень охотно, предпочитали конкурентов. Лечиться у «про́клятых Болларов» никто не хотел, будто наше проклятье передавалось воздушно-капельным путём.

Но лично я опускать руки не собиралась. Хотела для начала посоветоваться с Бреном – а вдруг отказ можно оспорить?

Или, быть может, для меня найдётся работа получше?

Ближе к утру, перед рассветом, входная дверь хлопнула, и вскоре в кухне появился измотанный брат. Под светло-голубыми глазами залегли глубокие тени, а родовая печать на виске казалась нарисованной карандашом. Как же плохо!..

Каждый маг получал в дар от Луноликой Гесты не только способности, но и височный узор. Хитросплетение линий было уникальным для каждой семьи – дети получали идентичные родительским печати, а когда сочетались браком, их печать изменялась, вбирая в себя элементы узоров и жениха, и невесты. По печати можно понять, состоит ли маг в браке и к какому роду принадлежит. Чем сильнее способности мага и выше их порядок, тем печать крупнее и ярче.

Наша печать – проклята.

Много лет назад, ещё до нашего рождения, бывшая невеста отца из ревности прокляла весь наш род и отдельно – союз родителей, и теперь каждый носитель нашей родовой печати станет причиной гибели своего первого мужа или – в случае Брена – жены. Как мы постепенно выяснили, если в брак всё же вступить, то печать изменится, и проклятие больше не будет на неё действовать.

Отвергнутая отцом Моэра Блайнер не просто прокляла наших родителей, она годами с наслаждением наблюдала, как в семье один за другим рождаются обречённые на одиночество дети, и сообщила о проклятии только девять лет назад. Через три года после этого мать с отцом погибли, пытаясь снять проклятие, и мы остались сами по себе.

На момент гибели родителей восемнадцатилетия достигли только старшие двойняшки – Брен и Гвендолина. Брат учился в академии, и мы с Линой решили, что возьмём на себя заботу о младших, а он закончит обучение и передаст знания нам. Брен получил место в академии по квоте, и было бы глупо терять подобную возможность, особенно учитывая, что он остался единственным мужчиной в семье.

Не скажу, что было просто, но как-то мы справились. Смерть родителей тяжелее всего ударила по самым младшим – Кайре и близняшкам Лире и У́не. Мы с Гвендолиной изо всех сил старались о них заботиться, а ей приходилось ещё и работать.

Больше всего проблем доставляла Кайра. Наверное, ей пришлось сложнее всех. Мы с Бреном всегда могли опереться на Гвендолину, двойняшки Эва с Лидой и близняшки Лира с Уной находили утешение друг в друге, а Кайра всегда оставалась словно в стороне. Она и внешне отличалась от всех нас, мы больше были похожи на мать, тогда как Кайра пошла в отца – стала такой же высокой, кудрявой и язвительной, как он.

Никто не удивился, когда она заявила, что хочет уехать учиться в академию, благо у Брена получилось выбить ещё одну квоту. Неожиданностью стала специальность – Кайра поступила на боевой факультет. Самый нелогичный и странный выбор для целительницы и мага жизни, но спорить с ней не пытался даже брат. Все знали, что отговорить Кайру от задуманного нереально – проще из лун сделать солнца.

Брен устало уселся за стол и молча принялся за кашу, которую я перед ним поставила. Для брата мы с Лирой покрошили в неё сыр и колбасу, но он ел, не замечая вкуса и уставившись куда-то в пространство позади меня.

– Тяжёлый день? – участливо спросила Лира.

– А? – брат вздрогнул и взглянул на неё так, будто только сейчас заметил. – Да, непростой. А ваш?

– Я проснулась пораньше, постирала бельё. Кстати, кончилось мыло для стирки, нужно будет купить. Экстракт бруса́львы тоже. Я набросала список, каких ингредиентов почти не осталось, чтобы Уна зашла на утренний рынок, всё же у полуденников брать подешевле. А потом Адель вернулась, – Лира повернулась ко мне, и теперь сестра с братом смотрели на меня вдвоём.

В общем, выложила им всё, что произошло сегодня, в подробностях. Когда дошла до эпизода с пощёчиной, Брен одобрительно хмыкнул:

– Следующий раз можешь с неё начать. И силы не жалей!

– Он может подать рапорт, и тогда…

– …начнётся расследование, – подхватил брат, – чтобы выяснить причины, по которым ты так поступила. Всплывут его слова о том, что ты прибыла не работать, а устраивать бордель, и он получит дисциплинарное взыскание. Также выяснится, что твою компетентность он даже близко не проверял. Я тебя уверяю: никакой рапорт подавать он не станет. С должности за такое он вряд ли слетит, но крови ему попортят достаточно, поэтому весь его расчёт исключительно на то, что ты оскорбишься и не захочешь вернуться.

– Так некуда возвращаться, он же её выгнал, – недоумённо посмотрела на брата Лира.

– Лио́ра, если ты считаешь, что я не смогу оспорить этот отказ, то очень сильно ошибаешься.

– Но как?.. он же командир части…

– Командор, – машинально поправила я.

– И что? Император явно чувствует свою вину за то, что не удовлетворил моё прошение. Я объяснил ему нашу ситуацию, и хотя он отказался делать для нас исключение, всё же согласился с тем, что налоги загоняют нас в нищету, и поручил своему личному специалисту по проклятиям исследовать наш случай. Я попросил распределить вас на высокооплачиваемые должности, и он распорядился выдать направления для всех, кроме Лиры с Уной, потому что им исполнится восемнадцать только в юнэле этого года.

– Думаешь, император настолько нам сочувствует, что заставит командора пересмотреть отказ? – с сомнением уточнила я. – Ты бы просто видел этого парнокопытного командора – такой упрётся рогами и откажется идти на попятную.

– Я напишу в Имперскую Канцелярию о произошедшем, приложу отказ и присовокуплю пару своих мыслей на этот счёт, – ответил Брен. – Уверен, что Блайнеру не оставят выбора. Вопрос только в том, захочешь ли ты, Адель, возвращаться под командование этого подонка.

– Захочу, – твёрдо кивнула я. – Нам деньги нужны. Кроме того, мне противно думать, что он наслаждается победой и безнаказанностью. Нет уж. И я вас уверяю, что найду способ его побесить. Он ещё пожалеет о том, что меня унизил.

– Вот и умничка. И пощёчин следующий раз не жалей. Можешь прямо с порога с них и начать, ничего он тебе не сделает, – хмыкнул брат.

Нет, до такого доходить я, конечно, не собиралась, но в присутствии родных обида трансформировалась в азартную злость.

– Совсем другой настрой, – улыбнулась мне Лира.

– И верно, Лиора, – кивнул брат. – А тебе, Адель, выпал шикарный шанс отомстить Блайнеру так, чтобы при звуке нашей фамилии у него начинался нервный тик.

– Звучит, как отличный план, – согласилась я. – Война – значит война!

Одиннадцатое эбреля. На рассвете (6)

Адель

Дорога от дома до нашей семейной клиники занимала сорок минут. Мы с Лирой шли быстрым шагом, на ходу глядя, как одновременно засыпает и просыпается город. Имение Болларов находилось в отдалении от центра, зато к нему примыкал свой небольшой парк.

Район полуночников постепенно затихал. Закрывались работавшие всю ночь кафе и магазины, захлопывались ставни и задёргивались шторы, чтобы не впускать в уютные спальни магов палящие лучи яростного Солара.

Безжалостное дневное светило не только разрушало чары и обжигало кожу, оно обесцвечивало краски и до ветхости иссушивало забытые на улице предметы, особенно деревянные.

Ночные обитатели прятались от беспощадного светила: нежнейшие цветы закрывались в бутоны с кожистой оболочкой; листья растений складывались, скручивались в трубочки или покрывались плотной плёнкой; животные забивались в норы или сворачивались в клубочки под густыми кустами; а птицы возвращались в дупла и гнёзда, закрытые от солнечного света.

Однако в Соларе нуждались дневные растения. Плотные, тёмно-зелёные, сочные листья тянулись к солнцу и подставляли ему глянцевые бока. Морские обитатели поднимались к поверхности и резвились в лучах, пронизывающих водную толщу.

Природа разительно менялась с каждым рассветом и закатом. Из ослепительно яркого, контрастно-зелёного днём, ночью мир превращался в таинственный, малахитово-синий, переливающийся мягким магическим светом двух лун.

Полуденники отличались от полуночников не меньше, чем день отличался от ночи. Первые были смуглыми и темноволосыми, а на солнце порой загорали до черноты. Они раньше старели, нередко обладали кучерявыми волосами и практически всегда – чёрными глазами.

Полуночники, напротив, рождались белокожими и чаще всего светловолосыми, особенно если речь шла о древних магических династиях. Чем светлее – тем сильнее, это универсальный закон магии. Глаза – зеркало луны, и одарённые обычно рождались с серыми и голубыми глазами. Бывали, конечно, исключения – тёмно-серые, тёмно-синие или даже зелёные глаза, но реже. Тем необычнее была внешность Блайнеров – шатенов и брюнетов среди высших родов практически не осталось.

Когда мои мысли свернули к командору, настроение испортилось. Угораздило же влипнуть в такие неприятности! И ведь не отступишься теперь! Не хотелось подводить Брена и семью, и в то же время я предчувствовала, что в противостоянии с Блайнером придётся тяжело. Очень тяжело. Однако на кону благополучие семьи! Достаточно выстоять пару месяцев, а дальше командор либо поймёт, что его обвинения беспочвенны, а пользы от меня больше, чем вреда, либо устанет ко мне цепляться.

Хотя к чему загадывать, нет гарантии, что у Брена получится опротестовать отказ.

Я выдохнула с облегчением. В конце концов, я сделаю всё от меня зависящее, а если с этой должностью не сложится, то не моя в том вина.

– Смотри, какое… – позвала Лира, привлекая моё внимание к витрине.