Еще до отплытия, появилась информация о жителях Портбоу – городок выжил, но в живых осталась только четверть населения. Самый сильный урон был нанесен Дойчам, ставшими Русами – их погибло больше девяноста процентов. Во время извержения супервулкана, эвакуироваться успела всего лишь треть народа. И даже эвакуировавшиеся мерзли первыми – все -таки «что хорошо русскому, то немцу смерть». Я мысленно поблагодарил самого себя, что своевременно перевел в Берлин, а потом в Максель Труди и своего сына Кинга. Ната в конце концов сдружилась с Труди, а два моих малолетних сына постоянно ссорились, царапая друг друга. Иван был старше на год, но Кинг оказался не робкого десятка, давая отпор маленькими ноготками.

– Макс, а может лучше было бы поселиться в Африке в районе экватора? – голос Наты вырвал меня из раздумий.

– Мы это уже обсуждали,– меня раздражала ее привычка возвращаться к старым темам,– в Африке нас ждут бесконечные стычки с местными племенами, а нам надо посеять и преумножить наш семенной фонд. Без растений мы снова вернемся к прежнему типу питания, а я не хочу отказываться от выпечки и разных блюд.

– Я тоже,– поддакнул Тиландер, облокотившись о спинку стула.

– Дело в том, что мы изучали историю Земли, и было несколько периодов оледенения, когда люди выживали только вблизи экватора. Я нисколько не возражаю против твоего решения, это были просто мысли вслух, – Ната ожесточенно стала вытирать кружки, всем своим видом показывая несогласие со мной. Предвидя семейную ссору, Тиландер спешно попрощался, сославшись на необходимость управлять парусником.

– Макс, поверь моей интуиции, расстояние от вулкана до побережья Африки слишком малое, мы рискуем замерзнуть, – в ее голосе звучала такая убежденность, что я даже опешил.

– И даже если не замерзнем, солнечного света будет так мало, что наши семена могут не прорасти, – закончив фразу, Ната выжидательно смотрела на мою реакцию. У меня самого сомнения на этот счет, но, возможно, я тешил себя ложными надеждами. Что если Ната окажется права и египетское побережье зимой станет ледяной ловушкой? Придется бросать корабли и пешком уходить на юг, сквозь многочисленные племена кроманьонцев, диких животных и прочие трудности. Видя, что я колеблюсь, Ната добавила:

– Вместо того, чтобы идти на восток, мы могли бы прямо сейчас повернуть на юг, дойти до африканского побережья.

– И основать поселение на территории Марокко?

– Если там значительно теплее, чем здесь, – обрадовалась жена моим словам, – а если разницы в погоде нет, значит и зимой большой разницы не будет. В таком случае, можно еще успеть выйти в океан и дойти до экватора.

В ее словах была логика – куда легче выскочить из Средиземного моря в Атлантику, находясь недалеко от Гибралтара, чем пересекать все море с востока на запад.

– Это стоит обдумать, – поднявшись чмокнул ее в щеку, – иногда ты говоришь умные вещи.

– Иногда? – притворно обиделась Ната, ловко увиливая от шлепка по попе.

Выйдя на палубу, поежился от холодного ветра: свинцовые воды Средиземного моря гнали небольшие волны с белыми «барашками». Тиландер находился на мостике, закутанный в теплый тулуп. А ведь только самое начало осени, пожалуй Ната права, – вряд ли на египетском побережье райская температура. А если там на несколько месяцев выпадет снег и установятся холода, мы останемся без кормовой базы в виде животного мира. Животные не будут дожидаться ледникового периода и откочуют в более теплые края. Оставалась одна небольшая проблема – Тиландер был свидетелем слов Наты, а мне, даже перед другом не хотелось поспешно менять свое решение после ее аргументов.

Поднявшись на мостик, тронул увлеченного работой капитана за плечо:

– Герман, что скажешь о погоде?

– Честно говоря, ожидал, что в море будет теплее, чем на берегу в Макселе. Мы уже вторые сутки в море, но теплее не становится. Такие ощущения, что я нахожусь у канадских берегов в начале зимы.

– Я думаю в словах моей жены есть рациональное зерно, – выждав паузы, чтобы посмотреть на реакцию своего друга, продолжил, – возможно поселение в Южной Америке или в Африке ближе к экватору было бы логичней.

– Макс, кроме «Катти Сарк» вряд ли остальные наши суда смогут пересечь Атлантику, да еще с таким перегрузом. Первый же шторм утопит эти корыта.

– И «Пионер»?

– Он утонет первым, там столько недоделок. Для каботажного плавания сгодится, но в океан на нем рискованно. Как закончится уголь – это просто огромная шлюпка, игрушка для волн,– Тиландер на минуту отвлекся, давая указания рулевому.

– Герман, сколько нам плыть до Родоса?

– Если всем конвоем – около трех недель с учетом нашей черепашьей скорости.

– И еще минимум неделю до дельты Нила?

– Может даже больше, там встречные течения сильные, – подтвердил американец, пристально вглядываясь в мое лицо.

– Допустим мы через месяц доберемся до дельты Нила, а спустя еще месяц нас плотно накроют морозы. Сможем и успеем мы до замерзания моря выйти в Атлантику?

Тиландер молчал примерно минуту, я уже начинал терять терпение, когда капитан заговорил:

– Если там будет так же холодно как в Макселе, мы не успеем. Скорее всего корабли мы потеряем – второго ледового плена они вряд ли выдержат. Но ты наш лидер и мы пойдем туда, куда ты нам скажешь.

Теперь молчал я, в словах американца я видел немое согласие с Натой, что место для переселения мною выбрано неверно. Всегда трудно осознавать, что ты ошибся, еще тяжелее произнести это вслух.

– Сколько нам плыть до северного побережья Африки если сменить курс прямо сейчас?

– Дня четыре, может пять – осторожно произнес Тиландер, поворачивая голову в сторону названного мной континента.

– Передай приказ на корабли, что меняем курс. Дойдем до африканского берега и там решим окончательно.

Наблюдая, как ползут флажки вверх, передавая команду «все направо вдруг», почувствовал облегчение. Если мои опасения и страхи напрасные – ничто не мешает нам продолжить путь к Нилу. А если я ошибся – у нас будет время, чтобы выскочить в Атлантику и продолжить путь на юг. Жалко было тех, кто останется на Родосе и Кипре, но при всем желании я не мог спасти всех. Кроме того, оставалась надежда, что на островах будет немного теплее и люди, наученные первой холодной зимой, лучше подготовятся ко второй.

– Как далеко мы окажемся от Гибралтара, дойдя до берега?

– Мне надо посмотреть карту, – виновато произнес Тиландер, внимательно следивший за изменениями курса кораблей в кильватере.

– Это не к спеху, просто не забудь. Пойду проверю как там наши люди, встретимся за обедом, – оставив капитана на мостике, спустился в трюм, откуда неслось блеянье, хрюканье и ржанье. Домашними животными, что смогли пережить зиму, были забиты все трюмы. Запах сена, навоза и мочи стоял такой, что резало глаза. Лучше всего путешествие переносили свиньи и овцы. Лошади никак не могли привыкнуть к постоянной качке – они ржали, пуская пену в отчаянных попытках пытаясь развязаться. Подбодрив конюхов, пытающихся успокоить животных, прошелся по остальным отсекам. Овцы и козы преимущественно спали, сбившись группами и только свиньи весело хрюкали, поедая остатки человеческой пищи. На «Катти Сарк» был самый большой трюм – большая часть животных плыла на адмиральском паруснике.

– Макш,– из кучи сена показалась лохматая голова Санчо. Только приглядевшись, заметил рядом с ним молодую женщину, торопливо натягивающую платье.

– Ты неисправим, Санчо,– притворно погрозив ему пальцем, спешно стал подниматься – от запаха в трюме мутило. Но Санчо было все нипочем, я еще не успел подняться, как послышалось его довольное рычание и еле слышный визг его подружки.

Люди преимущественно расположились на палубу: обложившись мешками со скарбом они образовали временные жилища. Дети со смехом бегали, попадаясь под ноги матросам, выполнявшим свою работу. Взрослые большей частью отдыхали – предыдущие две недели были адскими. И теперь, улучив момент, уставшие Русы просто наслаждались тем, что могли просто отдыхать, несмотря на холодную погоду.

У самого носа парусника, на небольшом клочке свободного пространства, Бер и Мал фехтовали учебными мечами. Мал проигрывал, с его взрывным темпераментом он яростно бросался в атаку, но Бер ловко парировал и уворачивался, приводя в бешенство младшего брата.

– Макс Са,– увидев меня Бер остановился, чем не преминул воспользоваться Мал, нанеся сильный удар по плечу моего названного сына.

– Подойди сюда,– осознав, что поступил неправильно, Мал, подошел с поникшей головой.

– Мал, никогда не забывай, что Бер твой старший брат. И никогда не давай ярости завладеть твоим мозгом. Ты очень хороший воин, но ты всегда сражаешься сердцем, а не головой.

– Макс Са, мне не больно,– Бер приобнял Мала,– мы просто тренируемся. Все равно для нас нет работы, а за месяц, пока мы доплывем до берега, можно все забыть.

– Через несколько дней высадимся на берег, возможно, что мы отправимся туда, откуда ты родом, Бер.

Оба сына так и не решились спросить, с чем связано изменение маршрута. Оставив их тренироваться, пошел в каюту, где тихонько посапывала во сне Ната, пользуясь любой свободной минутой. Иван, сидел у изголовья матери, рассматривая книгу с картинками. Увидев меня, радостно вскрикнул, попытался подбежать, но потерял равновесие и упал. Не заплакал, но прыти поубавилось. Из-за постоянных драк с Кингом, сыном Труди, пришлось тех разместить на «Пионере». Труди, в отличии от Наты, не была собственницей: мои редкие приходы воспринимала с большой радостью и никогда не показывала ревности.

Ганс Мольтке также был на пароходе, он взял на себя обязанности по охране Кинга и его матери. Но главная причина была скорее в другом – Ганс был беззаветно влюблен в Нату, для которой он был всего лишь подчиненный ее мужа. Тем не менее, это не мешало мне частенько подкалывать жену, выводя ее из себя. Вероятно, Гансу было легче не быть рядом с Натой, в любом случае, я был спокоен за сына и Труди – Мольтке был человеком чести.

Богдану Лутову и его оставшимся троим братьям, серьезно мешала морская болезнь. Они периодически перегибались через борт, отрыгивая проглоченную пищу. И это при том, что волнение в море было довольно слабым.

Ната проснулась от моих игр с Иваном, и довольная потянулась:

– Ты пришел, сейчас придумаю что-нибудь на обед. И почему у тебя такое довольное лицо, Макс?

– Ты права насчет северного побережья, поэтому мы изменили курс. Мы не будем рисковать месяцем плавания, чтобы убедиться в возможности выжить в районе Нила. Сейчас мы поменяли курс и идем к побережью Африки – если климат заметно теплее, продолжим путь на восток. Если будут сомнения, поплывем на запад и двинемся на юг к экватору.

– Иди ко мне, ты император, как ты решил, так и будет,– жена откинула одеяло, призывно протягивая руки. Повторно себя просить я не дал, в конце концов я же император.

К обеду четвертого дня смены курса, вахтенный матрос увидел землю: по нашим расчетам это мог быть как берег Марокко, так и земли Ливии из моего старого мира. Температура была на пару градусов теплее, чем в Макселе, но ветер все равно был ощутимо холодным.

– Станем на якорь у берега, высадим небольшой отряд на берег, проведем ревизию,– Тиландер не стал уточнять, сразу принявшись исполнять поручение. Мне было важно высадиться на берег, чтобы получить ответ на один вопрос – мигрировали животные на юг или нет.

Глава 3. Начало пути

Шлюпка, усилиями гребцов, шла к берегу, преодолевая бурунчики волн. Порой ветром срывало пену с волн, бросая ее в нас, заставляя ежиться от холодных брызг. Кроме шести гребцов со мной плыли Санчо, Бер и Урр. Любитель рисковать Мал после женитьбы все чаще предпочитал общество своей жены Белояры таким вылазкам, что не могло меня не радовать. С его полным пренебрежением к опасности, мой сын являлся головной болью для всех.

Все четверо братьев Лутовых так тяжело переносили морское путешествие, что я категорически приказал оставаться на борту парусника. Берег выглядел пустынным, здесь не было сплошного леса, растительность напоминала саванну с редкими кустарниками и густой травой.

– Санчо, что ты чувствуешь?

На мой вопрос неандерталец закрыл глаза, на некоторое время впадая в полусонное состояние.

– Ничего Макш,– прошелестело в мозгу, больно кольнув в висках.

– Говори со мной не так,– попросил сына, любившего телепатические сеансы.

– Ха(опасности нет),– Санчо вздрогнул, выходя из транса.

– Люди есть? Животные есть?