За три последних года Андрей Морозов успел пожить в Новосибирске и в Москве. В Петербург он переехал год назад, когда закрылась его предыдущая авиакомпания. Бизнес авиаперевозок в России нестабилен, и у пилотов, кроме как по здоровью, всегда есть и иные риски потерять работу. Когда с рынка уходит авиакомпания, все сотрудники остаются не у дел. Кто успевает – устраиваются в другие авиакомпании, которые часто базируются в других регионах. Тут не до жиру. Когда нет работы, пилоты соглашаются и на Магадан с Кулябом – хоть тушкой, хоть чучелком, хоть на метле, лишь бы летать. Морозову несказанно повезло, что для него нашлась вакансия в «Невских авиалиниях». Он вообще был везунчиком, хотя что есть везение? Удачное стечение обстоятельств? Да, но не только. Кроме того, что Андрей родился в семье летчика и обладал отменным здоровьем, многого он добился сам. В летном училище за него никто не учился, и, находясь в командирском кресле, принимал грамотные решения тоже он. Там, на высоте эшелона, кроме ангелов, покровителей нет.

Андрей Морозов уже полгода летал в «левой чашке», как называют летчики командирское кресло. Инструкцию он не нарушал, небеса ему благоволили, и все складывалось хорошо, если не считать рабочих нестыковок.

Андрею порой казалось, что он летает командиром очень давно. Сейчас уже Морозов не мог себя представить в качестве второго пилота. Ему было важно самому принимать решения. Конечно, когда случалось летать с инструктором, который в летном задании был вписан как КВС, а значит, фактически был командиром, Морозову приходилось выполнять функции второго пилота, потому что двух командиров в рейсе быть не может. В качестве второго пилота Андрей чувствовал себя несколько неуютно. Но многое зависело и от инструктора. Легкий характер Андрея позволял ему находить общий язык со всеми. К слову, инструкторы в своем большинстве были корректными и грамотными, если не считать отдельных личностей.

В крайний (не последний!) раз Морозова угораздило лететь в Читу с Дмитрием Серебряковым. Шесть часов полета, глубокая ночь и слипаются глаза, но спать нельзя. Сон на эшелоне инструкцией не возбраняется, если соблюдать протокол: экипажу согласовать свои действия и пригласить в кабину проводника. Но это смотря с кем летишь. Серебряк всю душу вымотает своим брюзжанием. И не возразишь ему не только потому, что он начальство. Такому скажешь слово – он в ответ двадцать, невзирая на то, что не прав. Инструкторы тоже ошибаются.

Два года назад Серебряков посадил самолет на закрытую полосу – и ничего, продолжает летать, даже в должности не понизили. Обычно за такое переводят во вторые пилоты, если не увольняют, но у Дмитрия связи в руководстве.

Дело было в Ташкенте. Ночь, плохая видимость, сонный экипаж. Одна полоса закрыта на ремонт, и она подсвечена, а на рабочей полосе подсветка не такая яркая, как на закрытой. И диспетчер не предупредил. Серебряк, ни о чем не подозревая, сел на закрытую. Повезло, что помех на ВПП не оказалось, иначе посадка могла обернуться катастрофой. Компания заплатила штраф. Во избежание ареста Серебряков в Узбекистан с тех пор не летает.

Серебряк еще и в Курумоче отличился – стер шасси в труху. Никто не пострадал, и начальство опять закрыло глаза. Своя рука – владыка. Другого летчика за подобный инцидент сжили бы со свету. Несправедливо, а никто и не рассчитывает на справедливость в «Невских авиалиниях».

Глава 6

Алиса

«Кресло – кринж! Ни спинку откинуть, ни расположиться нормально, глаза и то не закрыть – по инструкции не положено. Спасибо, что хоть дышать можно», – Алиса устало направила взгляд в салон, в котором, несмотря на горящее табло «пристегните ремни», столбом выросла мужская фигура.

«Какого х… он встал?!» – рассердилась девушка, при этом вверху ее хорошенького носика появились складки, светло-карие глаза пожелтели, делая свою обладательницу похожей на пчелу. Алиса уставилась на нарушителя порядка в надежде, что тот, заметив на себе взгляд, образумится и займет свое место. Но пассажир как ни в чем не бывало потянулся к полке и стал там копаться.

Покидать служебные места при наборе высоты им, бортпроводникам, разрешается лишь в экстренных случаях, стояние пассажиров к коим не относится. Но если с этим полоумным что случится, ей, Алисе Свешниковой, придется писать объяснительную, а она и так уже за неполный месяц работы нахватала замечаний от начальства. Все замечания были устными, но все же.

Оказалось, работа совсем не такой уж «чиназес», как позиционировалась коллегами в соцсетях: никакого релакса у моря, букетов от восхищенных поклонников, фланирования по салону, как по подиуму. Вместо этого приходится просыпаться ни свет ни заря, по сто раз говорить «добро пожаловать», от которого уже к середине загрузки начинает сводить скулы, протискиваться со стаканами через очередь, стоящую в санузел, собирать мусор и объедки, бегать на вызовы, улыбаться на откровенную тупость и еще много всего неприятного.

Из своего первого стажерского рейса Свешникова порывалась сбежать на землю раз десять. Не привыкла она, изнеженная родителями девочка, от которой прежде никто никогда не требовал даже мытья посуды дома, кого-то обслуживать.

И чего ее сюда понесло? Сидела бы себе сейчас на занятиях и не парилась. Алиса не без досады отметила, что родители были не так уж и не правы, когда отговаривали ее от этой работы. Они вообще против любой ее работы. Хотят, чтобы она за учебой тухла. А она, между прочим, давно взрослая. Ей через месяц девятнадцать лет!

– Бортпроводникам приступить к обслуживанию, – раздался голос из динамика, и тут же одна за другой включились кнопки вызова.

«Двадцать первый слева и восемнадцатый справа», – отметила про себя Свешникова, направляясь к пассажирам.

– Чем могу вам помочь? – любезная улыбка по инструкции.

– Девушка, чаю, пожалуйста, – не глядя на нее произнесла женщина лет сорока.

– Через пятнадцать минут всем пассажирам будут предложены напитки, – сообщила Алиса.

– Девушка! – требовательно повторила пассажирка. Она наконец удостоила Алису взглядом.

– Одну минуточку, – стушевалась проводница. Вот как ее коллегам удается игнорировать подобные требования? Сказано, через пятнадцать минут, сидите и ждите! И ведь ждут, не жужжат. А у нее пока так не получается. Один надменный взгляд пассажирки – и ноги сами несут исполнять.

Чтобы не ходить дважды, Свешникова последовала на вызов к восемнадцатому ряду.

Молодой парень, может, даже ее ровесник.

– Воды! – скомандовал он.

Ни тебе обращения, ни «пожалуйста».

«Хамло!» – бурчала про себя девушка, но воды принесла и чаю тоже. Такая у нее работа. Сама напросилась.

«Может, вернуться в институт?» – в очередной раз задумалась Алиса. Она вспомнила, как еще совсем недавно беззаботно проводила время в кругу сверстников. Они с девчонками после лекций ходили по кафешкам, гуляли, развлекались, почти ежедневно с ними знакомились парни. Правда, ничего путного из тех знакомств не выходило, да и не особо хотелось, но все равно было приятно. А тут…

– Девушка, куда можно выбросить мусор? – из-за шторки высунулась всклокоченная мужская голова, затем появилась вся в татуировках рука с кучей объедков.

Алисе ничего не осталось, как принять эти объедки. Она даже не успела надеть резиновые перчатки.

«Уборщица», – охарактеризовала свою должность Свешникова.

Ну а с чего она решила, что все будет как в кино, где стюардесса – звезда салона, ходит между рядов и улыбается? Сколько раз она летала с родителями и не задумывалась, чем занимаются бортпроводники! Не обращала на них внимания. Да и зачем? По правде говоря, не воспринимала бортпроводников за людей – это Алиса осознала, лишь когда сама оказалась в их шкуре.

Если не надевать белое пальто, то как все относятся к обслуживающему персоналу? Правильно – как к обслуживающему персоналу! В ресторан приходят отдохнуть, пообщаться, поесть. До официантов и уборщиц как до личностей никому дела нет. Их функция – обеспечить сервис и не отсвечивать. Она, Алиса Свешникова, как это принято в обществе, могла бы сейчас солгать, мол, все профессии важны и каждый достоин уважения, бла-бла. Но перед кем разыгрывать представление? Перед собой? Конечно, у нее хватает ума подобные мысли не озвучивать, и вообще-то она нормально относится к официантам, курьерам, нянечкам… У них в группе девчонки подрабатывают в кафе. Вполне себе нормис девчонки. Это другое. Но надо признать, что работа с подносом и тряпкой – кринжовая. И отношение к тем, кто ее выполняет, такое же. Вне работы можно одинаково отрываться хоть с дипломатами, хоть с тружениками метлы. Тут миры не пересекаются.

Об этой профессии Свешникова никогда не мечтала. Брякнула, не подумав, в очередном споре с родителями. Они ей про учебу, а она им – что и без диплома работу найдет.

– Уборщицей будешь? – предположила мама.

– Почему сразу уборщицей? – Алиса немного обиделась: хорошего же мнения родительница о ее способностях, ничего не скажешь! Девушка задумалась, кем же она сможет работать без образования… Да хоть кем! Что диплом? Бумажка! Но, пожалуй, на некоторые работы без этой бумажки ее не возьмут. Инженером, например, ей быть не светит. И не надо!

– Стюардессой! – озарило Алису. Она и сама не поняла, как ей пришла в голову эта мысль.

– Практически, – усмехнулся папа. Мама понимающе кивнула.

Тогда Свешниковой показалось, что родители ее слова не восприняли всерьез. Всегда так было: она для них маленькая, ничего не знает, не умеет и вообще без их опеки пропадет. Чтобы доказать обратное, Алиса заполнила анкету на сайте «Невских авиалиний», и, к ее удивлению, спустя неделю ей позвонили из авиакомпании. Она прошла три собеседования, два месяца отучилась на курсах, отработала в качестве стажера и с торжественным видом ошеломила родителей новостью: вот, мол, смотрите, Лисенок сказал – Лисенок сделал!

Предки выпали в осадок.

– А как же институт? – ужаснулась мама. – Ты его бросила? Как ты могла?!

– Документы я еще не забрала, – прошелестела Алиса. Не такого эффекта она ожидала. Это должен был быть фурор, восторг, овации! Она смогла! Сама! Никто ее за ручку не водил, как это бывало прежде.

– Молодец, дочка! Теперь мне не придется пополнять твою карту. Сама зарабатываешь! – нашел положительный момент папа.

– Игорь! Что ты такое говоришь! – вскинула свои крылатые брови Алла Сергеевна, мама Алисы. – Тебе лишь бы сэкономить! А то, что ребенок без образования останется, тебя не волнует!

– Это даже полезно. Узнает, почем копеечка, – мигом за парту вернется.

– А вот и не вернусь! – фыркнула Алиса и с победоносным видом направилась в свою комнату.

Эту авантюру Свешникова провернула летом, когда родители преимущественно жили на даче. Обучение на курсах бортпроводников всего-то два месяца. Это вам не пять лет института! И учеба – фигня, проще некуда, только дебил не справится. На каждом этапе, начиная с первого удачного собеседования, Алису подмывало растрезвонить всему свету о своей затее, но она держалась. Ни одним словом, ни намеком, ни статусом в соцсетях не обозначила своих намерений. Кто бы знал, чего ей это стоило! И только одной подруге Кате под строжайшим секретом Свешникова все рассказала. Не выдержала.

Катя ее не поняла и, как показалось Алисе, позавидовала.

– Тоже заполни анкету! Вместе работать будем! – агитировала Алиса. Они с Катькой с третьего класса дружат, считай, полжизни неразлейвода. В институт вместе поступили, только она, Алиса, на факультет связей с общественностью, а Катя – на строительный.

– Я не могу два месяца не работать. Мама и так едва концы с концами сводит.

– Кредиткой воспользуйся, – посоветовала Алиса. – Через два месяца уже будет нормальная зарплата – вернешь.

– Не могу, – упрямо повторила Катя. – Мне вышка нужна. Если пойду в бортпроводники, учебу придется задвинуть и буду как мама, без образования, всю жизнь на низовых должностях.

– Ну как знаешь! – Откровенные слова Кати задели самолюбие Свешниковой – Алисе стало обидно от того, что подруга считает должность бортпроводника низовой. Столько снобизма, а сама кофе продает в забегаловке!

В тот раз они с Катей чуть не поссорились. Вместо запланированной прогулки Алиса спешно засобиралась «по делам», под которыми подразумевалось мытье головы с последующим дуракавалянием. Катя не стала ее задерживать.