– Вы должны заняться этим, – кивнул он сам себе. – Найдите мне нормальную кухарку, леди Кейдж. Я больше не могу есть эти помои. Агнесс не прогоняйте. Все-таки она верой и правдой служила мне много лет. Пусть помогает Шарлотте с уборкой. Но сегодня вечером я хочу нормальную еду.

– Хорошо, Ваше Сиятельство.

Похоже, сегодня придется самой становиться к плите. Где же мне найти ему новую кухарку до вечера?

Мы наконец добрались до лестницы. Когда я взглянула на высокие, щербатые ступеньки, убегающие вниз, мне стало не по себе. Воображение тут же нарисовало жуткую картину: граф оступается, я не могу его удержать, и мы вместе кубарем летим с лестницы.

Быть может, не зря больному отказывали в желании подышать свежим воздухом, сидя на лавочки у крыльца?

– Вы замешкались, леди Кейдж. Передумали? Решили, что переоценили свои силы?

Как тонко он уловил мои эмоции! Словно в голову мне залез и прочитал мысли.

– Скажу прямо, – у меня пересохло в горле, оттого голос упал до сиплого шепота. – Вы можете свернуть себе шею.

– Возможно, то будет не самый плохой исход, – коротко и горько рассмеялся граф.

Мы начали спуск.

Я забрала у Его Сиятельства трость и предложила держаться одной рукой за перила лестницы, другой – за меня. Теперь мы плотно соприкасались. Я обнимала его за талию, он меня – за плечи. Мое бедро прижималось к его бедру.

Осторожно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, мы двигались вниз.

Сердце Роберта Дареса колотилось у моего уха тяжело и оглушительно. Его дыхание шевелило волосы у меня на макушке. Спина под ладонью ощущалась каменной.

А вот и холл.

На последней ступеньке я не сдержала облегченного вздоха. Мне казалось, что я не с лестницы спустилась, а взобралась на Эверест без снаряжения. Рубашка Его Сиятельства насквозь промокла от пота.

– Вам нужно пальто, – спохватилась я. – На улице прохладно, хотя и солнечно.

– Радом с дверью гардеробная. Там и моя, и ваша верхняя одежда. Возьмите, а я подожду здесь.

Ему нужно было время, чтобы восстановить силы.

После испытания крутой лестницей пересечь холл казалось сущей мелочью. Несколько метров – и солнечные лучи упали на бледное лицо графа.

Остановившись на крыльце, он глубоко вздохнул и с наслаждением поднял закрытые повязкой глаза к небу.

Он дышал – жадно, широко раздувая ноздри – словно не мог насытиться весенним воздухом, напоенным ароматами пробуждающейся природы. В уголках его губ пряталась улыбка, которую он не хотел показывать.

Сама того не желая, я залюбовалась его точеным профилем. Как на чеканной монете, ей-богу! Хозяин Вулшира был так красив, что захватывало дух.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал граф, почувствовав мой взгляд, но истолковав его по-своему. – Вам интересно, что с моими глазами, почему я ношу повязку. Что ж, в благодарность за помощь, я утолю ваше любопытство. Слушайте.

Глава 8

Любопытство тут же подняло голову. Я забыла про красоту Роберта Дареса и вся обратилась в слух. Очень хотелось приоткрыть завесу таинственности вокруг личности графа.

Вот только, чуя мой интерес, Его Сиятельство будто нарочно медлил.

– Проводите меня к скамейке, – сказал он и подставил мне локоть, как это делал галантный кавалер во время прогулки со своей дамой.

– С удовольствием, Ваше Сиятельство. Но где она? – я покрутила головой.

С того места, где мы стояли, виды открывались волшебные – хоть садись и пиши картину. Замок угнездился на зеленом холме, возвышаясь над излучиной реки и россыпью деревянных домиков с соломенными крышами. Деревья внизу были еще голые, а земля пушилась нежной салатовой травой, недавно показавшейся из-под снега.

А воздух! Воздух!

Я не переставала удивляться его свежести. Он был сладок и напоен изумительными ароматами, от которых приятно пощипывало в носу.

– Слева сад, – сказал Его Сиятельство и кивнул в сторону широкой гравийной дороги, уводящей от замка, словно мог ее видеть.

С двух сторон вдоль дороги тянулись ряды деревьев, лишенных листвы. В конце аллеи виднелось то, что когда-то было красивым зеленым лабиринтом, а ныне превратилось в заросли неухоженных кустов. У входа в лабиринт под сенью голого дуба притаилась скамейка.

Я помогла графу спуститься с крыльца, и мы медленно двинулись к цели. Мелкие камешки зашуршали под нашими ногами.

– Вы уже сварили для меня лекарство? – спросил Роберт Дарес, и я почувствовала, как флакончик с отравой оттягивает карман моего пальто.

Сердце зашлось в груди. Захотелось достать бутылочку и немедленно выплеснуть ее содержимое себе под ноги, но при графе я не рискнула поддаться соблазну.

– Чтобы сварить нужное зелье, мне надо больше узнать о вашей болезни. Сэр Борген рассказал только то, что она неожиданная и загадочная.

– Это так, – Его Сиятельство поджал губы. – В один миг все изменилось. Вскоре после свадьбы я слег. С каждым днем мне становилось все хуже, а доктора только разводили руками. Никто не мог понять, что со мной.

– После свадьбы? Вы женаты?

Я видела перстень из черного нефрита на его безымянном пальце и знала, что граф в разводе, но задала этот вопрос в надежде выведать подробности.

Его Сиятельство нахмурился и надолго замолчал. Его рука сильнее стиснула трость, а на лице заиграли мышцы.

– Был, – процедил он сквозь зубы. – Был женат. Она ушла. Ни одной женщине не хочется возиться с калекой.

Глядя на его сдвинутые брови, на глубокую морщинку на лбу, мне отчаянно захотелось повернуть время вспять и успеть прикусить язык – придержать свое неуместное любопытство. Вышло бестактно и неловко.

– Простите. С моей стороны спрашивать о таком было невежливо.

– Она умерла, – добавил граф, повергнув меня в еще большее смущение. – До того, как мы официально расторгли брак. Погибла при весьма странных обстоятельствах.

Только сейчас я вспомнила, что черные кольца из нефрита носили в Глосселе не только разведенные, но и вдовцы.

– Еще раз простите за мой вопрос.

Его Сиятельство не ответил.

Мы дошли до скамейки, и Роберт Дарес рухнул на нее с изяществом сломанной деревянной куклы. Судя по выражению лица, он стыдился своей неуклюжести, вызванной болезнью. На впалых щеках разгорелся лихорадочный румянец.

– Теперь я расскажу, почему ношу на глазах повязку, – он упер конец трости в землю меж расставленными ногами и сложил руки на серебряном набалдашнике.

Я притихла, боясь спугнуть его неосторожным словом и даже звуком своего дыхания.

Послеполуденное солнце ласкало лицо, легкий ветерок колыхал ветки дуба над головой, и по земле скользила тонкая паутинка тени.

– Сначала болезнь сковала мои мышцы, – сказал Роберт Дарес глухим, надтреснутым голосом. – Мне стало тяжело ходить, делать самые простые вещи. Тело было словно деревянное. Совершенно меня не слушалось. Начались мигрени. А потом я понял, что мне больно смотреть на свет. Дикая резь в глазах проходила только в полной темноте. Даже пламя свечи причиняло нестерпимые страдания. Семейный доктор пришел к выводу, что это последствия моей странной болезни.

– Вы обращались к другим врачам?

Какая мутная, подозрительная история! Шестое чувство подсказывало, что в ней замешен небезызвестный сэр Борген.

– Разумеется. К лучшим лекарям Стоуншира. Никто из них не смог мне помочь. Единственная полезная рекомендация, которую они мне дали, – беречь глаза от света, дабы не погубить зрение.

– Поэтому днем вы носите повязку, – заключила я. – А ночью снимаете ее?

– Только если рядом нет горящей свечи.

Да уж… жить в кромешном мраке, едва двигаться, пока твои ровесники вовсю наслаждаются дарами молодости… Ужасно!

У бедняги был такой печальный, убитый вид, что захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, чем-то его порадовать.

Меня осенило. Вкусной едой!

После пересоленной картонной стряпни Агнесс граф мечтал наконец насладиться нормальным ужином.

Что бы ему такого приготовить?

Глава 9

В саду на свежем воздухе мы провели около часа. Его Сиятельство задумчиво молчал, и я больше не пыталась вовлечь его в разговор. Он просто сидел, опершись руками на трость, и наслаждался свободой от четырех стен. Его ноздри раздувались. Роберт Дарес жадно дышал ароматами весны.

Сначала я пыталась любоваться его благородным профилем, но граф будто чувствовал мой взгляд: стоило на него посмотреть, и он тотчас обращал ко мне лицо. Казалось, он видит меня сквозь черную непроницаемую повязку на глазах. Я смущалась и принималась разглядывать свои руки, сложенные на коленях.

В какой-то момент Его Сиятельство завозился на скамейке, и стало понятно: он хочет домой, но не может самостоятельно подняться на ноги. Чтобы не унижать мужчину просьбами о помощи, я встала и без лишних слов подхватила его под локоть.

– Благодарю, – сухо, сквозь зубы пробурчал этот гордец.

Солнце спустилось к деревушке у подножия холма. Ближе к вечеру начало холодать. Мы неторопливо возвращались к замку, и наши удлиненные тени шли впереди нас.

На крыльце Роберт Дарес протяжно вздохнул, словно морально готовясь к сложному подъему по лестнице.

Ох уж эта лестница! Я уже и сама ненавидела ее прокля́тую: столько мучений она доставляла.

– Как вы смотрите на то, чтобы переехать на первый этаж, Ваше Сиятельство? Или спальни есть только на втором?

– На первом живут слуги, – нахмурился Роберт Дарес.

– Очень жаль. Тогда надо позвать плотника и отремонтировать лестницу. Ее в любом случае надо привести в порядок.

Пока мы пересекали холл, хозяин Вулшира хранил задумчивое молчание, но только я поставила ногу на первую ступеньку, как он повернулся ко мне и решительно заявил:

– Отведите меня в гостиную. Я подожду там, пока для меня подготовят бывшую комнату Стюарта, нашего уволившегося дворецкого.

– Она на первом этаже, я так понимаю?

– Разумеется. Иначе зачем мне заселяться в коморку слуги?

Обрадованная его сговорчивостью – видимо, графу очень не хотелось снова сражаться с лестницей – я проводила больного туда, куда он просил, и оставила отдыхать на диване рядом с растопленным камином. На каминной полке поблескивал серебряный колокольчик. Это был уже третий колокольчик, который я увидела по дороге в гостиную. Один висел на крючке рядом с гардеробной, другой притаился на тумбе у вазы с цветами в холле. В третий я позвонила, догадавшись о его назначении.

– Шарлотта!

Раздались торопливые шаги, заскрипели доски паркета под тяжестью ног, следом до меня донеслись звуки одышки – горничная Шарлотта спешила на зов госпожи.

– Слушаю, леди Кейдж.

Ее взгляд скользнул мне за спину, к сидящему на диване графу.

На пухлом лице служанки отразилась растерянность и тут же – что-то очень похожее на испуг.

Подозрительно. Она не просто удивилась, заметив хозяина в гостиной, – занервничала от того, что он покинул свою тюрьму на втором этаже.

– Лестница в ужасном состоянии, – сказала я. – Пользоваться ею опасно. Его Сиятельство изъявил желание занять бывшую комнату дворецкого Стюарта. Ее надо подготовить должным образом.

Шарлотта выпучила глаза и стала похожа на огромную сову.

– Но… но… Спаленка совсем крошечная. В ней только кровать, тумба и шкаф. Его Сиятельству будет некомфортно находиться в таких условиях.

– Его Сиятельство ничего не видит, – отозвался граф с дивана. – И уж поверьте, не собирается устраивать там званые вечера.

– Но… но… Это ниже вашего достоинства – жить в коморке, – упрямилась горничная. Она явно не хотела пускать хозяина на территорию, которую считала своей. Похоже, ей было спокойнее, когда граф заперт наверху без возможности спуститься к слугам.

– Я сам решу, что ниже моего достоинства, – одернул ее Роберт Дарес, раздраженно стиснув набалдашник трости.

– Простите, Ваше Сиятельство, – зарвавшаяся горничная была вынуждена пойти на попятную.