Но он просто отступил на шаг. Закрыл глаза. Сделал глубокий, долгий вдох, как будто пытаясь втянуть воздух сквозь камни. Потом развернулся. Молча. Без единого слова. И вышел. Дверь за ним закрылась с мягким, но окончательным щелчком.

Я осталась одна. Стояла посреди огромной, вдруг ставшей ледяной опочивальни, дрожа всем телом. Всё. Это конец. Он пошел к отцу. Или к жрецам. Признавать брак недействительным. Жена скрыла отсутствие невинности! Кого волнуют подробности? Факт – налицо. Я солгала. Я «порочна». Идеальный повод для благородного дракона сбросить ненужный груз.

Слабость накатила волной. Ноги подкосились. Я доплелась до столика, где стоял графин с темно-рубиновым вином и пара хрустальных бокалов. Руки дрожали так, что я едва откупорила графин. Вино брызнуло на мрамор. Я налила бокал до краев, не разбавляя, и залпом выпила. Оно обожгло горло, разливаясь внутри теплой, обманчивой волной. Скрашу себе ожидание! Я налила еще. И еще.

Разум начал плыть. Тяжесть в голове, тепло в животе приглушали острые грани стыда и страха. Я скинула халат, оставшись в тонкой шелковой рубашке, которая вдруг казалась нелепой и ненужной. Одеться бы перед тем, как придут объявлять приговор… Но сил не было. Ни на что. Очередной бокал. Вино уже не обжигало, а ласкало, убаюкивая. Комната поплыла. Я доплелась до огромной кровати – нашего несостоявшегося брачного ложа. Провалилась на прохладный шелк простыней. Темнота накрыла с головой, густая и безжалостная.

Разбудили меня первые лучи солнца. Оно било прямо в глаза, заставляя морщиться. Голова раскалывалась, во рту было сухо и противно. Я открыла глаза, уставившись в незнакомый узор балдахина. Где я?..

Память вернулась сокрушительным потоком: свадьба, ночь, признание, его уход… вино. Много вина. Боги, сколько же я его выпила? Ответом мне стала лежащая на полу пустая бутыль. Ох!

Я села, с трудом фокусируя взгляд. Комната была пуста. Тишина. Я встала, едва не падая от слабости и похмелья, и, натянув скомканный халат, пошагала к балкону. Нужен был воздух. Хотя бы глоток, прежде чем меня стошнит…

Балконные двери были распахнуты. И на балконе… сидел он. Ксалор. За небольшим столиком, заваленным бумагами и свитками. Одетый в ту же рубашку, с растрепанными волосами. Спать, судя по всему, не ложился… Он что-то писал, углубленный в работу. Предрассветный ветерок шевелил страницы. Он поднял голову, услышав мой шаг. Его золотистые глаза встретили мои – усталые, но удивительно спокойные. Ни тени вчерашнего гнева или шока.

– Доброе утро, жена, – произнес он ровно. – Гляжу, вино пришлось тебе по вкусу. Надо будет сделать запас покрепче в погребе – видимо, теперь это необходимость. Надеюсь, ты не планируешь встречать каждое утро нашей совместной жизни в таком… возвышенном состоянии духа?

Я замерла на пороге. Не его насмешки смущали меня сейчас. А тот факт, что Ксалор здесь. Что он не побежал ночью аннулировать брак. Что он назвал меня… женой.

– Что… – Я с трудом сглотнула. – Что было вчера? После того как ты ушел?

Он отложил перо, откинулся в кресле, изучая мое помятое лицо и перекошенный халат.

– После того как я ушел? – повторил Ксалор. – Ты, судя по всему, устроила себе весьма увлекательный вечер наедине с графином. И явно перестаралась. Шутки в сторону, Корделия, – его тон стал серьезнее. – Садись. У нас с тобой есть проблема.

Дракон указал на свободное кресло рядом. Я, не веря своим ушам, подошла и опустилась в него, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Он взял со знакомую тетрадь в кожаном переплете и положил ее передо мной, раскрыв на странице, испещренной его острым, узнаваемым почерком и схемами. Сверху, жирно, был выведен заголовок: «Дом Ноктварус»

Я подняла глаза на Ксалора и прошептала:

– Черные драконы?

– Да, – подтвердил он, его взгляд был тяжелым и полным мрачной решимости. – И это, Корделия, и есть наша главная проблема. Общая.