– Бабушка, вы такие страсти за столом лучше не упоминайте, а то Иван снова обдуется. Ха-ха, – со смехом протараторила Фроська, тряся упитанными щёчками. Она, как и её брат, могла похвастаться лишними килограммами, мышиного цвета волосами и круглым лицом, похожим на румяный блин.

– Ничего я не обдулся! – огрызнулся красный, как рак, Иван. – Мам, ну скажи ей! Чего она меня всё утро дразнит!

– Ефросинья, прекрати! Со всяким может случиться! Ты в детстве тоже могла обдуть кровать.

– Вот-вот, – поддакнул обрадовавшийся Ивашка, глядя на сестру. – Да ещё небось больше моего простыней перепортила.

– Я перепортила?! Да это ты перепортил! – возмущённо проорала Фроська, сверкая поросячьими глазками.

– Нет ты!

– Нет ты!

– Прекрасное начало дня, – иронично шепнул я Марии, с картинным умилением глядя на раскрасневшиеся физиономии двоюродных брата с сестрой.

Маша ничего мне не ответила. А вот старушка насмешливо выдала, саркастически смотря на внуков:

– Какая высокоинтеллектуальная ссора. Отрада для моих ушей. Прям песня…

– Матушка, помолчите! А вы, детки, успокойтесь! Вы же у меня такие славные, милые… – засюсюкала тётка. Но те и не думали успокаиваться. Продолжали верещать. И тогда тётушка решила подключить тяжёлую артиллерию. Требовательно посмотрела на мужа и проговорила: – Дорогой, не молчи. Скажи что-нибудь.

Восседающий во главе стола дядюшка со вздохом оторвался от газеты и хмуро воззрел на детей. Чопорный, с мимикой покойника и синяками под глазами. Его голова уже давно обзавелась шикарной плешкой, обрамленной короткими светлыми волосами. Но приятные черты лица ещё пробивались сквозь мелкие морщинки и обрюзгшие щёки.

Внешне дядя напоминал моего отца, что и неудивительно. Но мой батя горел жизнью, а этот едва тлел. Казалось, что жили лишь его суровые, голубые глаза, подмечающие всё вокруг. Такие зенки не проворонят кем-то оброненный кошель.

– Тихо, – повелительно выдал дядюшка, являющийся магом воды средней руки.

Фроська и Иван нехотя замолчали, испепеляя друг друга яростными взглядами.

Дядя же глянул на меня и продолжил:

– Наверное, сейчас самое время сообщить, что минувшей ночью произошло знаменательное событие. У Михаила, слава богу, открылся источник, а то мы уж думали, что он – презренная пустышка. Как известно, такие досадные происшествия случаются в семьях аристократов, но нас сея прискорбная доля миновала. Так ведь, Михаил?

– Так, всё так! – поспешно закивал Иван, не дав мне ответить. – Я уже вам говорил, он чуть ли не весь огнём вспыхнул! Вот те крест, папенька! А всё благодаря мне! Именно мои мудрые наставления помогли этому бездарю пробудить источник!

– О, братец, ты мне очень помог, – иронично усмехнулся я, смекнув, что после такого потрясения Ивашка даже забыл рассказать родителям о том, что мой кулак проверил на прочность его тушку. – Но, боюсь, ты сильно преувеличил мощь моего источника. Как говорится, у страха глаза велики. А у тебя они были на половину лица, когда ты на четвереньках с воплями выбежал из моей комнаты. Я до сих пор слышу твои крики, похожие на звук бензопилы.

Братец недовольно засопел. А его мамка возмущённо прокудахтала:

– Не наговаривай на брата!

– Что ж, Михаил, изволь показать, что умеешь, – потребовал дядя, сощурил глаза и плотно сжал губы.

Он напоминал человека, купившего лотерейный билет, могущий принести как миллион, так и рубль. Да, мы с сестрой его актив. И чем сильнее я буду, тем выгоднее он продаст меня каким-нибудь богатым простолюдинам-торговцам, давно мечтающим приобщиться к миру аристократов.

Простолюдины явно заплатят за меня больше, чем дворяне. Всё-таки у моей семьи подпорчена репутация, да и за душой у меня ничего нет, кроме источника. Правда, источник довольно сильный. Такой дар не должен был появиться у рядового дворянина, вроде меня. Не та во мне кровь. Кажись, сестра была права. И от её правоты во рту появился привкус тлена. Чужой источник… А что если ангел его отберёт? Или источник сам потухнет? Или ещё чего с ним случится?

– Ты чего замер? Оглох? Показывай, чем там тебя бог наделил! – провизжала тётушка, начиная заводиться. – Свечку-то зажечь сможешь?!

– Вот, – выдохнул я и продемонстрировал кисть, окутанную жёлтым сиянием магии огня. Подобный фокус не требовал пассов. Его усилием воли мог сотворить даже свежевылупившийся маг.

– Ого-го! – протянула Фроська с завистью глядя на мою руку, окружённую совсем не слабенькой магией. Ну, не слабенькой для только-только пробудившегося источника.

– Я бы даже сказала эге-гей! – усмехнулась бабка Авдотья, брезгливо цедя чай. – Мишутка-то всем вам нос утёр. Смотрите, как ярко магия горит. У него-то дар поболее будет, чем ваши, када открылись. И ежели он не станет таким увальнем, как Иван, то ждёт его годкам к двадцати уровень эдак семьдесят пятый, как у аристократов средней руки, а то и чуть выше. Давненько такого дара не было в семье Волковых, насколько я знаю. А можа и вовсе не было.

– Иван – не увалень, мама! – резко бросила тётка, сжигаемая не только огнём зависти, но и душимая обидой. Ведь у её-то дорогих сыночка и доченьки источник слабее, чем у какого-то приживалки!

– Да у него больше был огонь, когда источник открылся! – возбуждённо выдал двоюродный братец. – Клянусь вам!

– Возможно, – не стал спорить дядюшка, в чьих глазах уже скакали звонкие рубли. – Такое бывает во время прорыва.

– А что ты скажешь, дорогой, насчёт того, что у него огонь, а не вода? – ядовито процедила тётка Клавдия, явно намекая на гипотетическую неверность моей матери.

– Я знал Матильду. Вряд ли она изменила Геннадию. Скорее всего, тут дело в предках. Среди них были маги огня. Взять хотя бы Порфирия Игнатьевича. Сильный был маг. Видать, его гены через несколько поколений и проснулись в Михаиле. Такое случается, правда очень редко, – объяснил дядя и посмотрел на меня. – Гляжу, ты и спину прямой держишь, да и очки снял.

– Он их забыл у Григория Ветрова, одногруппника, – не преминула вставить тётушка, прожигая меня ненавидящим взглядом. – Раззява.

– Каждый что-то может забыть, – философски ответил я, почувствовав резкий прилив маны, то бишь магической энергии. Обычно она восстанавливалась постепенно. А тут мана одним рывком вернулась к максимальному значению, словно я и не тратил её на фокус с рукой. С чего бы это? Вчера, после моих магических экспериментов, она так не скакала.

– Да, дорогая, каждый что-то может забыть, – впервые на моей памяти встал на мою сторону дядя, впечатлённый моим источником.

– Кхам, – поперхнулась удивлением тётушка Клавдия, воззрев на мужа широко распахнутыми глазёнками.

– Давайте уже завтракать, – произнёс тот и пододвинул к себе тарелку с овсянкой.

Все остальные тоже принялись за еду, включая меня. Только Мария еле слышно прошептала, придвинувшись ко мне:

– Вот народ-то в университете ахнет, когда ты покажешь им свой источник. Конечно, ты будешь не самым сильным первокурсником, но и явно далеко не самым слабым. Интересно, какой у тебя стартовый уровень? Бабка Авдотья сказала, что ты можешь достигнуть семьдесят пятого уровня. Значит, она считает, что твой первоначальный дар имеет пятнадцатый уровень. Ты же знаешь, как развивается дар?

– Конечно, знаю, – фыркнул я, косо глянув на сестру. – Какой первоначальный уровень дара – такой и твой годичный максимум. То есть, лично я не смогу набрать больше пятнадцати уровней за год. Следовательно, в следующем году, в это время, я должен добраться до тридцатого уровня. А потом ещё три года по пятнадцать уровней – и вуаля, семьдесят пятый уровень.

– Ага, – кивнула сестра и совсем глухо добавила: – Но это если источник будет развиваться так же, как у остальных магов.

– Маша, давай закроем тему. Лучше ешь быстрее. Мы и так, кажется, опаздываем в универ.

Сестра смирила своё девичье любопытство и стала элегантно орудовать ложкой. И это позволило нам чуть ли не первыми закончить завтрак. Нас опередили только Иван с Ефросиньей. Но их в этом деле вообще не обгонишь.

Наевшись, они выбрались из-за стола, и вместе со своей матушкой покинули столовую. А мы уже после них вышли в коридор, где мельком увидели, как тётушка украдкой суёт им деньги.

По идее, мы все вчетвером должны добираться до универа на метро, поскольку дядя давал нам ровно столько денег, сколько требовалось для проезда этим видом транспорта. Но тётка Клавдия не могла позволить своим кровиночкам терпеть такое вопиющее неудобство, поэтому она украдкой от мужа давала своим отпрыскам дополнительные деньги. И эти толстожопики ездили в универ на такси, а нас они, собаки такие, не брали с собой. И не стоит даже думать, что на этот раз что-то изменится. Поэтому мы с сестрой быстро взяли учебники да тетрадки, покинули особняк и заспешили к станции метро.

– Блин, не успеваем! – взволнованно выдохнула сестра, застегнув пиджачок, который мог похвастаться гербом университета, номером курса и названием факультета. Такой же пиджачок, только мужской, красовался и на меня. Ещё я надел брюки в тон ему и надраенные ботинки. А на Машке шуршала юбка до колен, красовались белые гольфы и туфельки.

– Ого. Блин? Да это же почти «твою мать». Дело и, правда, серьёзное.

– Не иронизируй. Если я опоздаю, Соколова не пустит меня в аудиторию, а сегодня важнейшее занятие.

– Да-а, это будет трагедия, – усмехнулся я, но газку поддал, расплёскивая обувью мелкие лужи, не высохшие за ночь.

Благо станция метро располагалась не так далеко. Поэтому мы уже совсем скоро вместе со спешащей толпой прокатились по ступеням и очутились на подземном перроне.

– Поезд! – в панике закричала сестра. – Он сейчас уедет!

Мы ломанулись к дверям, моля их не закрываться. Но они оказались железками бездушными. Со скрежетом закрылись. А поезд злорадно загромыхал и торопливо исчез в тёмном тоннеле.

– Всё, я опоздаю! – обречённо выдохнула Мария, кусая губы. – Следующий поезд аж через пятнадцать минут! Что нам делать, Миша? Блин! Зачем, зачем занятие поставили в восемь часов утра?!

– Свиньи, – ухмыльнулся я, склонил голову к ушку сестры и заговорщицки выдал: – Слушай, у меня прям руки чешутся открыть портал.

– Чего? – опешила Маша, вытаращив влажные глаза.

– Того. Я же тебе говорил, что мне перепали и такие знания. Правда, у меня маны кот наплакал, может и не хватить. Ты же знаешь, что её количество растёт пропорционально уровню. Но попробовать всё же стоит. Так что? Портал или опоздание? Спасение или провал важного занятия? Добро или зло? Императорские палаты или свалка? Рок или попса?

– Ладно, ладно. Уговорил, – нехотя согласилась сестра, испытывая всё меньше страха перед рунами. – Но где мы сделаем это? Нас же могут увидеть.

– Около метро есть тёмный проулок, прям как из кино с маньяками. В него, если кто и заглядывает, так только для того, чтобы справить нужду. Да и около университета имеется такой же безлюдный закуток. Не бойся. Никто ничего не заметит. За мной!

Я схватил сестру за руку и потащил её следом за собой.

Буквально через пару минут мы выскочили из метро, перебежали дорогу по пешеходному переходу и нырнули в тот самый глухой проулок, в который не выходило ни одно окно.

– Фух, повезло, что никто другой не решил воспользоваться этим местом в это серое, сырое утро. Мария, стой на шухере, а я выведу руны.

– Миша, что за лексикон? – поджала она губки, но приказ выполнила.

А я молча закусил язык и стал старательно рисовать руны прямо на стене из красного потрескавшегося кирпича. Мне даже не мешала насыщенная вонь мочи и мусора. Да и любопытные взгляды облезлых котов тоже не донимали меня.

– Миша, а как работает портал? – полюбопытствовала сестра и тут же поторопила меня, подрагивая от волнения: – Рисуй, пожалуйста, быстрее. Я так боюсь, что нас заметят.