Тайная академия слуг (страница 13)

Страница 13

«Это она?» Такой вопрос я слышала на похоронах мамы. Люди показывали на меня пальцем и шептались между собой. И тогда я обо всем узнала. О том, что бухгалтерша, у которой с братом был роман, родила от него ребенка. И о том, что мои родители записали этого ребенка как своего, чтобы у биологического отца не было никаких проблем и он мог спокойно обручиться с дочерью прокурора. Получается, я была дочерью того, кого считала братом. И этот человек не только растратил все деньги нашей семьи, но еще и задолжал огромную сумму в несколько сотен миллионов вон другим людям…

Тогда он, мой брат – то есть отец – забрал меня, свою сестру – то есть дочь, – и спешно покинул город. Его финансовый провал был известен всему Пусану – куда бы он ни пошел, все шептались и тыкали в него пальцами. Оставаться здесь больше было невыносимо. К тому же он оказался должником, причем на очень крупную сумму. Конечно, платить ему было нечем.

У него была и еще одна причина уехать. Ему нужно было поймать того самого человека, о котором он говорил родителям. Того, который обманул его. Который разрушил семью, из-за чего в итоге умерли родители, а он остался с маленькой дочкой на руках. Который разрушил всю его жизнь. О, что бы он с ним сделал, с этим гадом, поймай только!..

Так и начались наши скитания. Стоило только отцу – моему бывшему брату – получить какие-то зацепки, что-то услышать об этом человеке, как мы срывались с места, мчась по его следу. Но все было тщетно. Отец начал думать, что этот человек скрылся за границей. Конечно, у него же достаточно денег, чтобы спокойно отсиживаться на одном из островов в южной части Тихого океана, греться в тропическом воздухе, в окружении женщин с темной кожей и длинными ресницами; он и не вспоминает о несчастном, которого растоптал…

Эта мысль не была плодом умозаключений. Она явилась результатом обыкновенной усталости и отчаяния от тщетных поисков, от необходимости как-то выживать день за днем. Если решить, что цели своими усилиями ну никак нельзя добиться, то начинает казаться, что задумка была нереальной с самого начала. И это утешает, пусть и немного.

Поэтому и то, что тогда мы остановились в Мукхо, произошло не из-за этого человека, а попросту из-за наших жизненных обстоятельств. Для маленькой девочки, которой я тогда была, эти три года были самым счастливым временем, проведенным с отцом. Хорошо было бы, поженись он с тетушкой – тогда нам не пришлось бы больше мотаться по всей стране, тогда мы жили бы в доме на холме, и я каждый день плавала бы в волнах моря с друзьями, с которыми не нужно было вновь расставаться. Это было все, о чем я тогда мечтала…

Даже сейчас, много лет спустя, спроси у меня о самом счастливом времени в жизни, я без колебаний назову Мукхо. И тихо вздохну. Как хорошо было бы, останься мы там…

Но это было невозможно. Не только отец гонялся за тем человеком – за отцом тоже гонялись. И когда в Мукхо на наш след напали в очередной раз, отец схватил меня и сбежал под покровом тьмы. На этот раз мы скрылись в месте далеко-далеко от моря – на окраине города Вонджу. Там он устроился работать на птицефабрику. Поставил на себе крест и потерял всякую волю к жизни. Бежал от реальности, каждый день довольствуясь чем бог пошлет, перебиваясь непостоянными заработками. Алкоголик-неудачник – вот кем он стал.

Пэ Чхильгу, работавший с отцом на птицефабрике, был немного умственно отсталым. Он был тощим, так что лопатки торчали, а его лицо выглядело желтушным. Постоянно хихикал, обнажая свои гнилые зубы, и ругал отца за лень. Тот, не привыкший работать руками, подчинялся даже дурачку Чхильгу, изображавшему из себя главного и раздававшему указания, когда начальника не было рядом.

– Э-э-й, я сказал тебе убирать куриное дерьмо, а ты чего тут разлегся, а? Кого пытаешься обмануть? – Пэ Чхильгу пнул отца, дремавшего в углу птичника среди сложенных мешков с кормом.

– Нет, нет, нет, я не такой человек…

Отец быстро замахал руками, не открывая глаз, словно пытаясь отмахнуться от кого-то во сне. Каждый раз ему снился один и тот же кошмар. Повсюду газеты, а в них статьи с убийственными характеристиками: неудачник – наследник бизнеса, неблагодарный сын, принесший внебрачную дочь, о которой сам же и забыл, отброс, спустивший все деньги на азартные игры, да еще и употребляет… Газеты налетали на него со всех сторон, раня его своими острыми краями. Заслоняя от них лицо во сне, он извивался на полу птичника.

– А какой ты человек? – Чхильгу разбудил отца, потряся его за плечи. – Давай вставай, убирай помет и складывай яйца в коробки. Думаешь, тебе заплатят за безделье? Хочешь, я скажу начальнику и он тебе зарплату урежет?

Отец поднялся и принялся за работу. Курицы, запертые в маленьком и вонючем помещении птичника, истошно верещали. Чхильгу разбил только что снесенное яйцо и вылил его содержимое себе в рот, залив соджу. Отец же молча убирал лопатой куриной помет и раскладывал только снесенные, еще теплые яйца по коробкам.

От отца сильно несло спиртом. По дороге домой он на уже нетвердых ногах сворачивал в лавку, покупал бутылку соджу и шел с ней домой по глинистой дороге. Несколько лет – по одному и тому же маршруту. Дочь уже пошла во второй класс старшей школы, а его ежедневный ритуал оставался неизменным…

Как-то раз я снова увидела, как на меня показывают пальцем, перешептываясь, две старушки на завалинке перед лавкой.

– Это, что ли, его дочь?

И я узнала, что отец купил соджу в долг.

– Ага, его дочь, – Хан Донсика, который работает на птицефабрике в окрестностях Донгу… Говорят, раньше был страшным богатеем. А дочери приходится терпеть все это из-за его пьянства…

Я втянула голову в плечи, попытавшись стать незаметной, проходя мимо лавки, чтобы старушки ненароком не заговорили со мной. Манера общения в старых кварталах всегда грубая. Это не диалог, а монолог, слова и оскорбления, направленные на тебя. Кто распространяет слухи? В таких местах первоисточник никогда не известен. Но люди разносят слухи с такой уверенностью, будто сами были свидетелями тех событий. И это публичное порицание невыносимо, оно как словесная порка. Вероятно, источником слухов была старушка из соседней забегаловки.

Слухи безжалостны: разносятся ли они шепотом, громко ли выкрикиваются – итог всегда один, охват одинаков. Когда живешь в маленьком узком переулке, особенно если живешь там достаточно долго, мысль о том, чтобы познакомиться с кем-то, а тем более, не дай бог, завязать длительные отношения, не может не приводить в ужас.

Остановившись у порога, я окинула взглядом старый обветшалый дом. Одноэтажное кирпичное здание с плоской крышей, едва возвышающейся над уровнем земли. Дом, казалось, с каждым днем становился все хуже и хуже, выплевывая ошметки краски и словно говоря: «Помирать, так вместе – я рухну, и ты сгинешь вместе со мной».

Я толкнула старые скрипучие железные ворота. Нам было отведено три комнаты в полуподвальном помещении – еще ничего.

К счастью, отца не было дома. Я переоделась и уселась, согнувшись в три погибели, перед низким столом. Над ним была приклеена надпись – «До экзамена 355 дней». Я обязательно сдам все экзамены, выпущусь из школы и поступлю в университет. С этой решимостью я раскрыла учебник.

– Господин Донсик, вы тут?

Черт! Я невольно нахмурилась. Они снова пришли… Я встала и открыла входную дверь.

– Отец дома?

Пак Чонвон. Коллектор. Придя впервые, он протянул удостоверение личности и документы, удостоверяющие наличие долга и его сумму, – мол, я официальный взыскатель задолженностей.

– Нет его.

– Ну тогда я его тут подожду, ага?

На нем был довольно выношенный до глянцевитости черный костюм с помятой дешевой рубашкой под ним, туфли с потертыми каблуками – конечно, нелегкая это работа, целыми днями обходить должников! Лицо его выглядело усталым; ну правильно, каждый день выслушивать мольбы должников и запугивать их – тоже нелегкий эмоциональный труд…

– Да пожалуйста.

Я не пригласила его пройти внутрь и снова села за стол, но через пару минут снова поднялась и подошла к нему.

– Я хотела у вас кое-что спросить.

– Что?

– А если отец не сможет выплатить долги – что будет тогда?

Вместо ответа он лишь задумчиво посмотрел на меня. А потом перевел взгляд на листок над столом – «До экзамена 355 дней» – и тихо вздохнул.

– Девочка, ты в курсе, сколько должен твой отец?

– Примерно.

– Что ж, не знаю, правильно ли говорить такие вещи, но как раз тебе-то это и надо знать, так что скажу прямо.

Я невольно напряглась от такого вступления. Инстинктивно почувствовала: то, что он скажет, может быть связано со мной.

– Если отец не выплатит этот долг, тот перейдет тебе.

– Что? Это почему?!

– Ну, это когда станешь совершеннолетней…

– Так ведь он жив-здоров, почему его долг должен перейти мне?!

– Знаешь, я в этом деле уже не первый год, и вот что тебе скажу…

Тут он запнулся. «Ну же, быстрее, договаривай», – подгоняла я его взглядом.

– Скорее всего, кредиторы сделают его недееспособным – и тогда всю сумму долга придется выплачивать тебе.

– «Сделают»? Что вы имеете в виду?

– Ну, например, подстроят так, что он останется в состоянии овоща до конца жизни. Да мало ли способов…

– То есть намеренно причинят вред?

Коллектор лишь глубоко вздохнул, не ответив. Повисла долгая тишина. Иногда молчание – самый четкий и емкий ответ.

– А… могу ли я как-то найти способ не выплачивать этот долг?

– Ну… есть один…

– Какой?

– Если твой отец умрет, а ты откажешься от вступления в законное наследство после его смерти. В наследство обычно включается и долг. А нет наследства – нет и долга.

Я потеряла дар речи. Какой смысл работать от рассвета до заката в ресторанах и круглосуточных магазинах со средней школы, чтобы заработать хоть что-то? Нет, я не думала, что в этом есть смысл, – именно поэтому каждую неделю покупала лотерейные билеты. Другого способа вырваться из этой трясины, кроме удачи, у меня не было.

Но теперь-то все встало на свои места. Пройдет чуть больше года, и я стану совершеннолетней – и вместе с этим обрету огромный долг в несколько сотен миллионов вон. Не успев толком и пожить, я стану рабой этого долга и посвящу его выплате всю свою жизнь. Насыщенная молодость? Мир возможностей? Ха, только уже не для меня. Дерьмовая жизнь… 355 дней до экзамена? Сдам его, поступлю в универ, устроюсь на работу и буду жить обычной жизнью – так я думала? Как бы не так! Вся моя жизнь превратится в ад, каждый день я буду стоять на краю пропасти.

Пак Чонвон сказал, что на сегодня, пожалуй, с него хватит, и вышел за ворота. А я только сидела и тупо смотрела в стену. Даже не заметила, как он ушел.

Уже позже я узнала, что, выйдя за ворота, он столкнулся с возвращавшимся с работы отцом. Тот схватил его за рукав, отвел в сторону и слезно умолял держать от меня в секрете, что он слышал весь мой диалог с коллектором.

Прошло несколько дней. Задним числом я понимаю, что в тот день отец был особенно веселым – ни с того ни с сего вдруг купил мне пару новых кроссовок: мол, пришла зарплата. Вдобавок к этому еще и сварил мне суп с большим количеством мяса. Наш маленький складной столик впервые за очень долгое время ломился от еды.

Отец, наливая себя в стакан соджу, уверял меня в том, что он каждый день усердно трудится на птицефабрике. Он даже оставил половину бутылки нетронутой. Сказал, что мечтает накопить денег и открыть свою птицефабрику – и спокойно и счастливо зажить с дочерью.

– Бедная моя дочь – такая добрая и умная… – И извинялся, что у такой дочери такой бесполезный отец.

– Папа, что такое вдруг с тобой? Скажи мне.

Я-то решила, что он чувствует себя виноватым, потому что опять натворил дел.

– Да ничего… Вот, думаю, теперь точно возьму себя в руки и больше не доставлю тебе хлопот.

– Звучит хорошо! – Я улыбнулась. Его слова вселяли уверенность.

И в тот момент ему позвонил Пэ Чхильгу.

– Мне надо быстро съездить на фабрику. Говорят, что-то странное с курицами – тут ведь птичий грипп распространяется в округе…

Отец вышел, и я, убирая со стола, заметила, что в стакане осталось соджу. Я быстро вылила его себе в рот.