Полина Рей: Влюбился заново… в жену

– Ты сегодня какая-то другая.

Муж, который приехал посидеть с нашим сыном, смотрит на меня тем взглядом, который я уже забыла.

Как же давно в его глазах плескалось восхищение! Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

– Я обычная, – пожимаю плечами. – Ты же сам это сказал прежде, чем уйти к этой твоей… Лиле, или как её?

«Она не такая, как все… А ты… ты обычная, Катя».

Именно эта причина лежала в основе его измены.

– Нет, Кать… – морщится Илья. – Ты не обычная. Я это понял уже давно. А сейчас вообще стала другой.

И снова ловлю в его взоре нотки восторга, от которого хочется закрыться.

А дальше начинается самая настоящая осада. И я в этом всём – настоящая крепость.

Ведь мой бывший муж вдруг решил, что он… влюбился заново в жену.

– С вас две тысячи четыреста восемнадцать рублей.

Эти слова кассир произнесла с нажимом и явным раздражением, и я вынырнула из своих размышлений, в которые ушла на пару мгновений.

Ну или не на пару – так сразу не разберешь.

– Что, простите? – уточнила, сжимая в руках карту.

На меня уставились три пары недовольных глаз. Кассирши и двух покупателей, стоящих в очереди за мною.

– С вас две тысячи четыреста восемнадцать рублей! – повторила громче дородная барышня, которая только и мечтала, чтобы я расплатилась за покупки и исчезла из поля ее зрения.

Я спохватилась. Продукты не собраны, хотя у меня в привычку входило паковать их сразу, как только кассир их пробил. Быстро приложила карту к терминалу и начала поспешно складывать покупки в пакет.

Никак не могла сосредоточиться на чём-то конкретном, и причиной тому был проект, который захватил меня с головой, и который я обдумывала каждую свободную минутку.

Домой практически бежала, так хотелось поскорее устроиться за ноутбуком и начать работать над своими замыслами. А когда оказалась в прихожей, даже не смогла сдержать разочарования.

Вспомнила, что сегодня Илья, мой бывший муж, приехал побыть с нашим сыном.

Развелись мы не так давно, виделись довольно часто. Кудряшов обещал приезжать к Герману два-три раза в неделю и слово держал. Только раз пропустил визит и то по причине болезни. И вот сегодня снова прибыл к нам, хотя и был не далее как вчера.

– Ты зачастил, – сказала я мужу, который явился следом за мной сразу, стоило только мне перешагнуть порог квартиры, сообщить, что я дома, и отнести покупки на кухню.

– Тебе это не нравится? – вскинул он бровь, прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди.

Я задумалась, прежде чем ответить. Герман был счастлив от того, что папа рядом довольно часто. А я, несмотря на то, что сейчас мне было совершенно не до бывшего мужа, вынуждена была скрыть то чувство, которое сегодня уже на себе испытала. Раздражение.

– Нет, почему не нравится? – пожала я плечами, ответив вопросом на вопрос.

– Как будто бы я последний, с кем бы тебе хотелось сейчас разговаривать, – проявив чудеса дедукции, ответил муж.

Хмыкнув, я покачала головой и не стала развивать тему дальше. Вытащила пачку наггетсов, к ним спагетти и овощи. Собиралась приготовить ужин на скорую руку, но не хотела, чтобы Илья оставался.

– Ты можешь быть свободен, – растянув губы холодно настолько, что улыбку можно было добавлять в виски вместо льда, обратилась я к Кудряшову.

Он вновь приподнял брови и вместо того, чтобы попрощаться с сыном и уехать, устроился за столом. Медленно обвёл взглядом продукты и вдруг признался:

– Я скучаю по тем временам, когда ты готовила свои вкусняшки, а потом мы втроём ужинали.

Не сдержавшись, я рассмеялась. Какую именно цель преследовал Илья, не знала, но подозревала, что ему просто хочется остаться и разделить трапезу со мной и Германом.

Не то что мне было жалко продуктов или своих сил, которые потрачу на стряпню… Просто между нами уже всё решено. И эти посиделки ближе к ночи совершенно ни к чему.

– Кудряшов, ты меня удивляешь. Если вдруг тебя не кормят даже банальными макаронами и наггетсами, то у меня плохие новости…

Вздохнув, я посмотрела на мужа выжидательно. Рассчитывала, что он отшутится и всё же покинет сначала кухню, затем – квартиру, но Илья сидел и смотрел на меня пристально.

Мне даже стало неуютно под его взглядом, потому что в нём стали мелькать такие нотки, которых я уже не ожидала увидеть.

– Ты сегодня какая-то другая.

Эти слова Кудряшов произнёс в тот момент, когда я ставила кастрюльку на плиту. Намеренно маленькую, намекая изо всех сил на то, что сегодня у нас пира горой точно не будет.

Когда же я повернулась к Илье, оказалось, что взирает он на меня с тем чувством, которого от мужа я уже давным-давно не лицезрела.

Восхищение.

Причём ничем не прикрытое и явное настолько, что сомнений не оставалось: он и не собирается его прятать.

С тех пор, когда он в последний раз глазел на меня вот так, прошла, казалось, целая вечность.

– Я обычная, – пожав плечами, ответила как можно более равнодушно. – Ты же сам это сказал прежде, чем уйти к этой твоей… Лиле, или как её?

Конечно, я помнила, как зовут любовницу мужа. Лилия. Лилька, как он называл её, вкладывая в тон, которым произносил это чёртово имя, столько всего, что меня подташнивало от дерьмовых эмоций.

«Она не такая, как все… А ты… ты обычная, Катя».

Именно в этом и крылась причина его измены. После двенадцати лет брака Кудряшов решил, что рядом с ним слишком банальная, блёклая и никакая женщина. А его Лиля, с которой он познакомился на работе, куда эта дамочка пришла трудиться бухгалтером, «не такая, как все».

– Нет, Кать… – Илья поморщился, как будто я сделала что-то, что причинило ему боль. – Ты не обычная. Я это понял уже давно. А сейчас вообще стала другой.

Он понял это давно. Интересно, когда? Не в тот ли момент, когда стал жить со своей Лилей и что-то у них пошло не так? Ведь одно дело – тайно встречаться на работе и играть в Казанову, который удачно сходил налево, и совсем другое – вести совместный быт.

В глазах Кудряшова – всё тот же восторг, от которого мне хочется закрыться. Не нужно на меня так смотреть! Я не та, кто готов простить измену, особенно такую грязную и бесчестную.

У нас с Ильёй всё было прозрачно с самого начала. Ещё не поженившись, мы сели и договорились на берегу: если вдруг у кого-то из нас возникнут чувства к другому или другой, сразу в этом признаёмся. И да, это было как раз в то время, когда Кудряшов был очарован мною и нашей историей любви. Однако с тех пор утекло слишком много воды.

Я стала для Ильи обычной, наш брак – пресным. А загул на стороне – искристым и жарким.

– Прости, Кудряшов, но тебя мотает как то самое… в проруби. Ну, ты понял, о чём я, – констатировала очевидное, кинув наггетсы на сковороду.

Пока они жарились, а макароны варились, я принялась наскоро нарезать овощи. Когда же скосила взгляд на мужа, оказалось, что он взирает на меня с искренним возмущением и даже обидой. Я даже не сумела сдержать смешок, который сам по себе сорвался с губ.

– Давай-давай, потешайся, – буркнул Илья, отвернувшись.

Однако вдруг ему в голову пришла какая-то мысль, и Кудряшов, подхватившись с места, удалился быстрым шагом в сторону комнаты сына. Откуда вскоре раздался громкий голос, намеренно звучащий так, чтобы ни единая доля информации от меня не укрылась:

– Представляешь, твоя мама позвала меня поужинать вместе с вами! – изрёк Илья, и я чертыхнулась.

– Ура-а-а! – тут же радостно закричал Герман, которого сейчас использовали совершенно бесчестным образом.

Вполне себе в стиле Кудряшова. Как изменять и врать – тут он первый. А как понять, что его наличие здесь сегодня совершенно неуместно и нежелательно – хрен вам, как говорится.

Сын и Илья пришли на кухню через пару минут, при этом Герман сиял, как начищенный самовар. А на лице Кудряшова торжество соседствовало с чем-то вроде заискивания.

– Мамочка, ты у меня лучшая! – заявил Герман, который подошёл и обнял меня, радуясь тому, что Илья остаётся с нами.

До сего момента визиты Кудряшова заканчивались в тот момент, когда я возвращалась домой. Видимо, Герман решил, что причиной тому является моё нежелание общаться с его отцом.

Об измене Ильи сын не знал. Я до сих пор не понимала, стоило ли всё же поведать ему о настоящей причине того, почему мы с его папой расстались. И сейчас, когда Кудряшов провернул всё это, начала склоняться к мысли, что стоило быть с Германом честной.

В своё время.

Но, что называется, после драки кулаками не машут. Хотя, если Илья станет играть совсем не по правилам, у меня в рукаве будет припрятан солидный козырь.

– Мойте руки и садитесь, – вздохнула я, решив, что чем скорее мы расправимся с ужином, тем быстрее Кудряшов покинет наше с сыном общество.

Они удалились, а я принялась раскладывать еду. Спагетти предварительно заправила маслом, разложила по тарелкам. Илье намеренно поставила самую скудную порцию – раз уж он знал, что на него здесь никто не рассчитывал, пусть даже не думает налопаться от пуза.

Когда Герман и Кудряшов пришли на кухню, бывший муж полез в шкафчик, где мы хранили алкоголь. Выудил бутылку вина, собрался откупорить с совершенно довольным видом.

– Ты что такое задумал? – процедила я, хмуря брови. – Я просто согласилась накормить тебя, раз там, где ты сейчас живёшь, так туго с продуктами. О том, что это будет вечер с распитием вина, речи не шло!

Моя речь на Кудряшова не произвела никакого впечатления. Он продолжил хозяйничать – достал штопор, открыл бутылку, затем разлил напиток по бокалам. За этим я наблюдала с таким выражением на лице, которое явно должно было показать Илье, что здесь никто шутки шутить не станет.

– Кать, давай просто посидим и расслабимся, м? – проговорил Кудряшов совершенно спокойно, даже меланхолично. – Посмотри, как Герман рад. Не нужно портить этот прекрасный вечер.

Ах, я ещё и портила вечер! Нет, это ни в какие ворота не лезло…

– Илья… Или ты сейчас просто ешь и уезжаешь… домой, или наш сын, которые в свои десять – весьма разумный парень, узнает, наконец, где именно ты днюешь и ночуешь.

Как только я это сказала, Кудряшов сверкнул в мою сторону предупреждающим взглядом, а Герман сдвинул брови на переносице. Я не исключала того момента, что сын о чём-то догадывается. В принципе, это было совершенно нормально, если бы он строил предположения о реальных причинах нашего с Кудряшовым расставания. И какая-то из догадок попала в цель. Однако Илью мои слова буквально взбеленили.

– Думай, что говоришь, Катя… – процедил он.

Залпом выпил бокал с вином, вяло поковырялся в тарелке. А потом так же внезапно поутих, как и разъярился.

– Я не врал, когда говорил тебе, что понял, какое ты сокровище на самом деле. Я люблю тебя… я очень хочу быть с вами.

А вот это был самый, что ни на есть, запрещённый приём…

И я прекрасно понимала, зачем Илья это делает, ведь он теперь предстал перед Германом таким чувствующим, таким желающим вернуться… Вот только мне было совершенно не понять: что это за игра такая?

– Кудряшов, помнишь наш разговор, когда мы только встречались, но ещё не связали себя узами брака? – вкрадчиво поинтересовалась я, всё же взяв бокал вина.

Муж знал: в состоянии отсутствия трезвости я могла быть совершенно разной. Как ангелом во плоти, так и настоящей стервой. И всё зависело от ситуации, которая сейчас играла вовсе не на стороне Кудряшова.

– Я помню, Катюша, всё помню… Но я честно сражался со своими демонами…