Если бы я успела сделать глоток – сейчас бы точно поперхнулась. С демонами он сражался, вы только взгляните на этого ведьмака! Только врал сейчас Илья как сивый мерин. Он просто приятно проводил время с Лилей, а потом и вовсе решил с нею быть, уйдя из семьи. И нет, я не верила в то, что он пытался обуздать похоть, направленную в сторону другой. Он просто развлекался и трахался на стороне, а когда прочувствовал вкус к жизни с любовницей – заявил, что я обычная и мне с ним рядом не место.

Так что же изменилось сейчас?

– Кудряшов, хватит, – поморщилась я и вовсе не от вкуса приличного напитка, который отдавал лёгкой и приятной кислинкой. – Перестань разыгрывать эти спектакли!

Герман, который всё это время молчал, насупив брови и переводя взгляд с отца на меня и обратно, наконец, вступил в разговор:

– Мама… папа хочет снова жить с нами одной семьёй! – заявил сын.

На лице Ильи отразилось полнейшее удовлетворение. Он молча как бы говорил: «Вот! Ну вот же! Устами младенца глаголет истина».

А меня это взбесило. Потому что как ни крути, а я окажусь крайней. И мне уж точно не хотелось, чтобы Герман считал, будто я являюсь виновницей того, что его папа не живёт с нами.

– Зато я этого не хочу! – отрезала, чуть ли не отбросив от себя бокал. – И поинтересуйся, пожалуйста, у этого «воителя с демонами» какова причина тому, что я отказываюсь от нового болота под названием «семейная жизнь с Ильёй Кудряшовым».

Конечно, сын вряд ли понял что-то из моей тирады, но это было, в целом, не так уж и важно. Главное, чтобы муж осознал: я в опасной близости от того, чтобы выдать Герману правду-матку.

Вскочив из-за стола, я принялась прибираться. Ужин вышел так себе, но иного и не ожидалось. И сейчас я рассчитывала лишь на то, что Илья всё же вспомнит о совести, после чего попрощается с нами и уедет.

Так и случилось, слава всем святым. Кудряшов вздохнул и, поднявшись, проговорил увещевательно:

– Катюша, Герман… Вы простите меня, что нарушил ваш покой. Давайте вернёмся к этому разговору позже, когда мы все будем готовы.

Он чмокнул сына в макушку. Подошёл ко мне, но я выставила перед собой руку, чтобы Кудряшову, не дай бог, не пришло в голову проявлять в мою сторону какие-то нежности.

А когда он, снова вздохнув, вышел, я опять опустилась на стул. Всё это меня просто вымораживало. Особенно – уверенность Ильи в том, что он вот так запросто может вернуться после того, что натворил.

– Я пойду к себе, – тихо сказал сын, который был задумчивым.

Но вроде бы не расстроился и то хлеб.

– Хорошо. Я зайду к тебе перед сном как всегда, – ответила Герману, и он, кивнув, удалился.

А я осталась наедине со своими мыслями и вопросами, на которые у меня не имелось ответов.

Впрочем, решив, что смысла копаться во всём этом нет никакого, я принялась за мытьё посуды. Можно было отправить её в машинку, но так я могла разгрузить мозг, что сейчас было как нельзя кстати.

А после и вовсе выбросила эту ситуацию из головы.

Не зная, что вскоре она настигнет меня вновь.

Со свекровью, теперь уже бывшей, наше общение можно было назвать тремя словами – отношения без отношений. Она не особо лезла к нам с мужем в семью. Я – терпела, когда всё же получала советы, подчас дурацкие. Мы обе делали вид, что готовы соблюдать плохой мир, чтобы не случилась добрая ссора. Поэтому когда она явилась ко мне на следующий день безо всякого приглашения, удивление моё было, мягко говоря, весьма большим.

С Германом Лада Альбертовна поддерживала связь по телефону. Внука к себе в гости не звала, потому что для неё это было «слишком утомительным». Так что после развода мы почти не пересекались.

И вот теперь видеть свекровь на пороге своего дома было довольно странно…

– Катя, я даже не хочу слышать, что ты занята! – заявила она, войдя в прихожую, будто только её тут и ждали. – Тебе нужно срочно взять себя в руки и перестать вертеть носом! Ты не слишком молода, про красоту твою я молчу, ты и сама всё знаешь про то, что моделью не уродилась. Хватит крутить хвостом! Немедленно звони моему сыну и говори, чтобы он собирал вещи и съезжал от этой прошмандовки! А то пустит она его по миру, как пить дать! И квартиру эту вашу, – она обвела рукой пространство вокруг нас, – Илья передумает и себе заберёт. И пойдёте вы с Гешей бомжевать!

Нет, это ни в какие ворота не лезло… Особенно в той части, где Лада Альбертовна на голубом глазу рассказывала мне, что я не такая уж и красавица. При этом сама она не была, прямо скажем, далеко не первой свежести, да и похвастаться идеальными чертами не могла.

Однако от того, чтобы поведать этой заразе, куда она может идти со своими воззваниями, меня удержал тот факт, что я поняла, с чем именно свекровь ко мне явилась.

Она наверняка узнала про то, что любовница Ильи, свет очей его, Лиленька, рядом с Кудряшовым не просто так, а потому, что ей от него что-то нужно. И, возможно, знал это и мой бывший муж. Недаром его понесло ко мне снова…

– Во-первых, Лада Альбертовна, никуда мы с Гешей не пойдём, – отчеканила я таким тоном, по которому сразу стало ясно, что со мной лучше не спорить. – Ни бомжевать, ни в другие интересные места. У меня есть право на половину этой квартиры, и даже если Кудряшов вдруг передумает и решит что-то сделать со своей частью, у меня на этот момент имеется план.

Я не блефовала. Хотя бы потому, что уже обсудила все нюансы с адвокатом, которая предположила несколько вариантов развития событий и путей решения острых вопросов, если таковые возникнут.

Но выкладывать свекрови уж точно ничего не собиралась.

– Во-вторых, – продолжила, раз у нас было «во-первых», – мне нет даже сорока. В отличие от вас. Так что если кто из нас здесь и не слишком молод, так это вовсе не я.

Впервые я шла на такое. Впервые позволила себе сказать вещь, которая была для меня, в сущности, недопустима. Но мир поменялся. Тот самый маленький семейный, который раньше мне казался оплотом.

И я поменялась тоже.

Я смотрела на Ладу Альбертовну с вызовом, и она поняла, что на рожон лучше не лезть. Поджала губы, выказывая недовольство, но промолчала по поводу моих слов. А когда всё же заговорила, голос её был заискивающим, но в то же время с нотками обиды.

– Катенька… Я вам с Гешей желаю только добра, пойми это. У нас с тобой всё сложилось так, что мы не стали особо близкими людьми, и в этом бог тебе судья. Но я искренне желаю тебе счастья!

Слушая эту театральную речь, я ловила себя на том, что мне очень хочется лишь одного – закатить глаза. Оказывается, причиной того, что мы с Ладой Альбертовной не смогли «дружить», была я сама и никто иной.

– Я говорила с сыном. Он очень разочарован сам в себе и в том выборе, который сделал совсем недавно. Илья не желает продолжать отношения с Лилей, потому что она очень корыстная… Он столько денег на неё тратит, что лучше бы отдавал вам с Германом! Ну или хотя бы мне…

Фыркнув, я не сдержалась и зло рассмеялась. Вот и озвучила моя свекровь главную мысль. Ей претил сам факт того, что её сын спускает средства на любовницу. А мать остаётся при этом без подати.

– Лада Альбертовна, если Илья разочарован в своём выборе, то он достаточно взрослый мальчик для того, чтобы покинуть те отношения, которые приносят ему лишь негатив. И он уж точно не козёл на верёвочке, чтобы я переводила его с одного огорода на другой. Я вам всё сказала: меня и Германа он из дома не выкурит. А если это произойдёт, то я уже продумала, как не допустить того, чтобы мы с сыном пострадали. На этом нашу с вами беседу считаю законченной.

Сложив руки на груди, я этим жестом как бы «отрезала» перспективу дальнейшего общения со свекровью. Хватит уже с меня этих мексиканских драм, которые развёл Илья, а Лада Альбертовна лишь поддержала сына своим прибытием сюда.

Я просто хочу продолжать жить, растить сына и даже не думать о том, какие там Санта-Барбары творятся у Кудряшова с его любовницей.

– Хорошо. Я тебя поняла. Не пожалей только, когда останешься одна у разбитого корыта, – напутствовала меня бывшая свекровь прежде, чем уйти.

Она не сказала, что хотела бы повидаться с внуком, что, конечно, было даже хорошо, но очень красноречиво говорило о том, насколько Герман важен Ладе Альбертовне.

– Не пожалею ни на мгновение! – заверила я мать Ильи и она, очень тяжело вздохнув, всё же ушла.

Закрыв за ней дверь, я прислонилась к ней спиной и покачала головой. Осада крепости, как она есть. Интересно, кого ждать следующим?

– Мам… это не папа же приходил? – высунувшись из своей комнаты, спросил Герман, когда я простояла в прихожей несколько минут.

Думала о том, как же обезопасить себя и сына от того, что стало иметь слишком уж явное влияние на наши жизни.

– Нет, не папа, – помотала головой, прекрасно понимая, что Герман слышал если не всё, то хотя бы по голосам узнал, кто именно был у нас сегодня.

– Жалко… он мне пишет постоянно. Сказал, что хочет быть с нами, – вздохнул сын.

И меня прошило, словно разрядом электричества. Ну конечно! Теперь Илья начнёт действовать через нашего ребёнка… Причём делать он это будет так, как уже продемонстрировал. Станет использовать Германа, говорить ему, как он нас любит и хочет быть рядом.

– Думаю, нам стоит поговорить, – сказала я спокойно и ровно, решив, что час «икс» настал.

Сын должен знать всё.

Видит Бог, я не хотела очернять имя его отца до последнего, но Илья не оставил мне выбора…

– Хорошо, – кивнул Герман и, понурив плечи, распахнул шире дверь и пошёл вглубь своей комнаты.

И за то, каким сейчас был мой ребёнок, я готова была убить любого!

Всё же отбросив эмоции, которые сейчас могли сыграть не в мою пользу, я направилась следом за сыном. Герман устроился на постели и взглянул на меня затравленно. С одной стороны, он наверняка понимал, что беседы не избежать. С другой – пытался остаться в своём маленьком иллюзорном мирке до победного.

– Я думаю, что нам стоило это обсудить сразу, как я столкнулась с тем, что до сих пор никак не могу осознать и принять, – проговорила я.

И тут же мысленно себя отругала – слишком высокопарно и непонятно для ребёнка. И хотя Герман какое-то время смотрел на меня внимательно, а потом кивнул, показывая, что он всё понимает, мне стало ясно, что это далеко не так.

Сын очень старается выглядеть взрослым. На деле же – он ещё малыш, которого нужно оберегать и защищать.

– Твой папа развёлся со мной по вполне конкретной причине. У него появилась другая женщина.

Всё.

Я это сказала.

Произнесла те слова, которые мне самой казались настолько жуткими даже сейчас, хотя и прошло уже достаточно времени.

Герман поджал губы и рвано выдохнул. Его руки сжались в кулаки, он качнул головой и уточнил:

– У него будут новые дети?

Через меня вновь словно пропустили разряд в двести двадцать. Бедный, бедный мой малыш… Как же ему было неприятно и тяжело!

Притянув сына к себе, я прижала его к своей груди, а на заданный вопрос не ответила. Потому что сказать мне было нечего. Я не могла заверить Германа, что его отец перестанет плодиться и размножаться и останется он его единственным ребёнком. Мы с Ильёй сами подумывали о том, что у нас когда-нибудь появится ещё сын или дочка, благо возраст позволял. Однако сейчас все эти планы, конечно же, были в прошлом.

– Я не знаю, – всё же сказала расплывчато. – Но хочу, чтобы ты понимал: даже если папа пишет о своём желании вернуться, и он действительно хочет обратно – принять его я не смогу. Он предал нашу семью. Максимум, на что я готова пойти, и то исключительно ради тебя – общаться с ним чисто по-человечески.

Герман отстранился и снова стал хмуриться. Он о чём-то очень крепко размышлял, и я не вмешивалась в этот мыслительный процесс.

– Я всё понял, – просто сказал сын по прошествии времени.

Он сидел молча довольно долго, глядя перед собой, а когда я уже собиралась как-то закончить этот разговор и пока все дальнейшие обсуждения перенести на потом, Герман неожиданно жёстко произнёс: