Только зверюге этот план не понравился. Снова я утаскивал его от той, на которую положил глаз.

– Так что с Яной?

– Постмиокардический кардиофиброз, полная блокада правой ножки пучка Гиса, частично – левой. И синусовая тахикардия, – рассеяно доложил я.

Яна испугала меня не на шутку. Не тогда, когда вылила на меня горячий кофе, а когда внезапно отключилась и осела мне в руки. Как я еще никого не убил – сам не знаю. Я все боялся, что ее тахикардия перейдет в фибриляцию… но этого, к счастью, не произошло.

– От чего у нее случился краткосрочный обморок, предстоит выяснить.

– Я прослежу, – серьезно пообещал собеседник и нажал кнопку вызова лифта.

– Давайте все же к вам в кабинет, – смущенно глянул на него. – Совсем забыл, что надо переодеться.

– Я заметил, – улыбнулся Павел Петрович. – Вам будет предложен лучший кофе. – Когда мы остались в тишине кабинки, он скосил на меня насмешливый взгляд: – Давно у вас с Яной?..

– Полгода, – усмехнулся я.

Знал, что сделал сейчас очередную лажу. Помимо той, что ввязался в практику на территории этой клиники. Яна будет в бешенстве, но кто ей поверит? А мне? Врать, что я – набожный христианин, поздно. Я носился сегодня по клинике с Яной на руках не на шутку перепуганный за ее жизнь. Все это видели. Поэтому пусть лучше я объясню это вполне очевидным – что мы с ней встречаемся. К счастью, сердце ее выдержит это все – я в этом убедился. А потом в моих интересах будет обеспечить девочке постельный режим…

* * *

Я сидела в смотровой, оглушенная всем случившимся, и пялилась на руки. При одной только мысли, что нужно как-то выйти за дверь, сжимало грудь, и я снова дрожала. Князев сказал, что ничего мне пока принимать не нужно, и даже лекарством не воспользовался, которое ему так долго искали. Сама же я себя чувствовала так, будто по мне грузовик проехал, и что мне определенно что-то нужно. Как минимум – компания и консультация моей подруги Карасевой. Может, позвонить ей и увезти меня отсюда на каталке, прикрытую простынкой?

Вытащив мобильник, я кое-как совладала с дрожавшими пальцами и набрала подругу. Та редко отвечает в разгар дня. Терапевты у нас тут вечно на разрыв. Но каково же было мое удивление, когда Маша не просто ответила – ворвалась вдруг в кабинет собственной персоной. Глаза навыкате, и даже видны из-под копны кучерявых темных волос, не поддающихся никаким укладкам и заколкам. Чаще всего Маша смотрела на пациентов лишь одним глазом – с той стороны, на которой спала последней ночью. Верхние пуговицы клетчатой рубашки как всегда расстегнута, являя всем «высушенную корму», как она сама говорила про свои выступавшие ключицы и верхние ребра. Она не стеснялась своей худобы и носила ее с такой гордостью, что даже я завидовала уверенности подруги в себе.

– Янка! – вылупила она на меня глаза, с разбегу падая на стул Князева. – Я только узнала!

– Что именно ты узнала? – поежилась я.

Машка замялась лишь на вдох, но я поняла – не о моем самочувствии идет речь. Закатив глаза, я потерла виски и приглушенно выругалась.

– Ну о чем еще могут судачить наши одноклеточные? – озадаченно осмотрела меня с ног до головы Маша. – Завидуют все черной завистью, конечно же. А кто-то делает вид, что просто рад, что ты переключилась со старого на молодого. – Она оттолкнулась ногой от пола и оказалась за столом, на котором лежало заключение Князева. – Что тут у нас?

Я вздохнула, понимая, что нужно как-то адаптироваться к реальности – это не кончится в ближайшее время, скорее наберет обороты. Ну еще бы, ушлая Перцева, чтоб ее…

– Я думала, что удача выудить Князева на операцию – венец моей карьеры в клинике, – пролепетала я.

– Так вчера и говорили, – заметила Маша, не отрываясь от заключения.

– А все обернулось позором…

– Да с чего ты так решила? – подняла она на меня глаза. – Судя по заключению и слухам, ты выиграла джек-пот, подруга. Князев не только таскал тебя на руках прилюдно, но еще и диагноз правильный поставил, судя по всему, впервые за всю твою жизнь. Янка, он же легенда! По этому поводу у меня к тебе только два вопроса. – Она приосанилась, принимая серьезный вид. – Почему ты, мать твою, не ходила к кардиологу, если у тебя в анамнезе миокардит? И еще… попросишь ли ты у него автограф для меня?

И она прыснула.

– Ой, иди ты! – насупилась я. – Я залила его кофе с ног до головы и грохнулась в обморок ему под ноги! Он меня больше и близко к себе не подпустит.

Последнее, на чем я собиралась себя ловить – на сожалении по данном поводу!

– Хорошо, что ты упала под ноги ему, – покачала она головой. – Я так поняла, ты все еще натощак?

Я кивнула.

– Ну вот отсюда и обморок. Сахар упал, давление подскочило, паническая атака из-за отсутствия режима труда и отдыха и присутствия сногсшибательного хирурга. Я тебе давно об этом говорю, но ты же у нас бессмертная пони. Пошли обследоваться?

– Что там, серьезно? – поежилась я.

– Ну не особо, – скосила она глаза на лист в руке. – Но я не кардиолог, конечно… Пошли, Алие тебя покажем.

– Это терпит? – с надеждой просипела я.

– Конечно. Ты, пони, живешь с этим уже двадцать семь лет…

– Тогда не сегодня, – мотнула я головой. – Спрячь меня под халат…

– Ян, ну ты чего? – Маша подгребла ко мне со стулом и заглянула одним глазом мне в лицо. – Если сравнивать слухи, то лучше пусть они будут про Князева, чем про шефа.

И она неприязненно скривилась, как и каждый раз, когда мы эти слухи обсуждали.

– Я раздела Князева прилюдно, – проскулила я.

– И именно в этот момент тебе рукоплескала вся женская часть клиники! – усмехнулась Маша, показывая мне большой палец. – Голову подняла и походкой от бедра!..

– Нет-нет, не сегодня, – замотала я головой. – Сегодня я останусь жить здесь.

– Ян, ну не дури. Тут только с удовлетворенным выражением лица пройтись нужно, ну ты чего? Не в первый раз же…

– Не настолько, – прошептала я.

– Так, – хлопнула Маша себя по бедру, – сейчас мы встаем и идем в столовку обедать! А ты в это время представляешь, что Князев тут тебя не обследовал, а впервые за долгое время хорошенько выдрал! – Я округлила глаза, открыла рот и закашлялась. – Нет, не так! Янка, надо всех добить, чтобы подохли от зависти! Ну ты же видела, что там у него под рубашкой!

– Как теперь только это развидеть…

Я сглотнула, вздохнула поглубже и прикрыла глаза. Маша права. Стоит показать слабость – почувствуют, как акулы каплю крови. И да, мне далеко не в первые. Но с Павлом Петровичем слухи были абсурдны, поэтому было как-то проще. А тут…

Я поднялась, прошлась к зеркалу в углу над раковиной и поморщилась, глядя на свое отражение. Видок у меня был слишком подходящим для Машкиной легенды. Пришлось хотя бы пригладить торчавшие в разные стороны волосы, подтереть пятна от туши под глазами и заправить блузку в брюки.

– Молодец! – одобрила Маша, когда я обернулась к ней, более-менее удовлетворенная своей внешностью. – Пошли.

Мы вышли в коридор и направились к лифтам. Машка сразу же придумала тему для обсуждения, чтобы отвлечь меня от косых взглядов. Но я все равно цеплялась за них, все неувереннее переставляя ноги.

– Слушай, ну а как он в постели-то? Помещается хоть? – громко прошептала она, когда мы зашли в набитый лифт. И повисла гробовая тишина, в которой я медленно округлила глаза, тяжело сглатывая. Подумалось, что мы с Машкой больше не друзья. Но она вдруг продолжила: – А то я прошлогоднюю модель массажера не могу впихнуть на свою половину кинг-сайз. А Ксенька запрещает ее часть кровати продавливать всякими старческими девайсами. Я ей говорю, доживешь до моей тридцатки, будешь умолять меня им поделиться…

Я нервно хихикнула.

– Помещается, – выдавила сипло и прокашлялась. – Но с усилием.

До кафе мы добрались без приключений. Маша только хрюкала украдкой, а я закатывала глаза.

– Они созданы для того, чтобы их убивали завистью! – напомнила она мне зловещим голосом. – Иди место займи, а то набегут сейчас ординаторы. Тебе как всегда?

– Ага, – кивнула я и устремилась к свободному столику.

Интересно, Князев еще тут? Вряд ли. Я же ему всю одежду испоганила. Черт, надо было предложить оплатить химчистку. Может, предложить? У меня же есть его номер. Наверное, стоит. Да и повод спрятать взгляд в мобильный нашелся.

«Игорь Андреевич, это снова я…» – начала я собираться с мыслями и зависла.

Ну что за глупость? Будто он меня забыл после сегодняшнего утра!

«Игорь Андреевич, я бы хотела оплатить вам химчистку костюма. И извиниться еще раз за утро».

А я извинялась? Ах да, раз двести, пока раздевала его у дверей приемной. С губ сорвался униженный стон, и я отправила сообщение.

«Извинения не принимаются. Предъявлю вам счет позже».

Что? Я вылупилась на экран мобильного, не зная, что и думать. Он со мной флиртует? Издевается? Наказывает за неуклюжесть и наглость?

– Маш, может, он больной? – подняла я взгляд на подругу, когда та уселась за стол напротив.

Она пробежалась взглядом по сообщению:

– Больная из нас троих тут только ты, – неодобрительно покачала она головой. – Даже с диагнозом на сегодняшний час. А он просто тебя хочет.

– Ты смеешься? Меня? – Не найдя понимания на ее лице, я решила разъяснить свои сомнения. – Ты понимаешь, он ответил на мой звонок случайно. У него принцип: если попросили помощи, а он свободен, он возьмется. Но счастлив он явно не был, когда взялся…

– Я не видела счастливого хирурга, согласившегося оперировать в полночь перед выходными, – съязвила Машка и вгрызлась в булочку.

– Вдруг он псих? И теперь будет мне мстить?

– За то, что сказочно заработал за ночь? Убила бы тебя, ага…

– Ты его видела? – склонилась я ниже и зашептала. – Ему не нужны деньги…

– Нет, не видела. Ян, мужик тебя просто хочет, и другого тут не дано. Уверена, ему есть чем заняться по жизни кроме мести тебе.

– Ян, он взрослый мужик. Ожог у него, видимо, в другом месте. И не в том, где ты подумала! Роговицу ты ему спалила своей физиономией смазливой, а потом и сиськами упругого третьего размера!

– Там, где я подумала, тоже ожог, – пришибленно втянула я голову в плечи. О моей голой груди и торчавших сосках при постановке диагноза я буду вспоминать до старости. – Мне кажется, он хочет, чтобы я осталась без работы.

Маша закатила глаза и громко сербнула супа из ложки.

– Давай повышай сахар уже! – проворчала она. – А то снова упадешь в обморок, а я не Князев, таскать тебя на руках не буду.

Она ехидно хихикнула, а я неодобрительно нахмурилась, но последовала ее совету и взялась за суп. Обед действительно улучшил самочувствие. Странно, я ведь не первый раз в жизни забываю поесть, но чтобы меня от этого так жестко накрыло – это впервые. Может, старость?

– А Князеву напиши, что очень ждешь от него счет.

– Вот еще, – поперхнулась я.

– Яна, – вздохнула Машка, глядя на меня как на безнадежную. – Ты-то еще помнишь, как расплачиваться по таким счетам? То-то же. Это нормально – флиртовать с понравившейся женщиной. Нормально хотеть кого-то трахнуть. Ненормально не хотеть!..

– Да хочу я! Только мне некого, – пожала я плечами.

– Я уже сочувствую Князеву, – закатила она глаза и поднялась. – Иди домой отдыхать, Палыч, уверена, даст тебе выходной. А я побежала. Позвоню тебе вечером!

Я проводила подругу взглядом и поплелась следом. Но стоило мне остаться без компании, уверенности в себе снова поубавилось. Я собралась было опять сбежать взглядом в мобильный, но вспомнила Машкин совет и попыталась представить, что у меня с Князевым было все, о чем другим можно лишь мечтать. Только это сработало не так, как мне было нужно – мои глаза округлились, к щекам, наконец, прилила кровь, и они вспыхнули так, что стало жарко… К черту эти советы!