– Видно, с этим позором мне и в могилу ложиться. Где-то около часу ночи с монастырского двора я к себе в сторожку пошел…

– А у вас имеется какое-то оружие? – полюбопытствовал Шапошников.

– Какое там! – отмахнулся старик. – Палка и доска! Вот и все мое оружие. Обычно я палкой по доске постукиваю, чтобы воров переполошить. Только разве это поможет? Взял я палку и доску для верности и пошел монастырский двор осматривать… А тут, когда уже к колокольне подходил, какой-то подозрительный шум услышал. Даже и не шум, а какое-то неясное царапанье. Прислушался я малость и понял, что оно идет от двери на западной паперти собора. Странным мне все это показалось. Ну я и пошел туда. Смотрю и вижу: на паперти четыре человека стоят. Я поначалу решил, что может быть кто-то из наших рабочих. А потом думаю: а чего же им в час ночи-то у храма толкаться? Ну я и крикнул эдак построже: «Кто вы такие? Чего вам здесь нужно?» Тут один из них сбежал с паперти – и прямо ко мне, а другие так внимательно глянули на меня, потом один револьвер вытащил, а другой нож – и тоже на меня пошли. Подумалось тогда, хана мне пришла! Турки не сумели убить, только поранили, а вот эти точно убьют! Пора мне к моей покойной Агате. Три года, как жену похоронил… Жалко дочку оставлять, ну да что тут поделаешь. Как-то не складывается у нее больно. Первый муж, от которого она дите народила, помер. Царствие ему небесное… Хороший человек был. А второй пьет беспробудно… Тоже, думаю, помрет скоро от горькой.

– И что там дальше произошло? – поторопил Шапошников.

– Тот, что был с ножом, закрыл мне рот, а второй, с револьвером, направил его мне в грудь, и сказал: «Если пикнешь, застрелю!»

Старик тяжко вздохнул, потом умолк. Продолжать разговор ему не хотелось. Так и ушел бы с этого места, не будь рядом приставучего судебного следователя.

Александр Степанович представлял собой воплощение понимания и кротости. Смотрел ласково, понимающе кивал и ждал от старика интересного повествования. Расстраивать столь любезного человека Федору было неловко, вот только очень не хотелось вновь припоминать пережитое. Но судебный следователь был настойчив и дружески поинтересовался:

– Что же вы замолчали, любезнейший? Продолжайте, я вас очень внимательно слушаю. Уж очень интересно узнать, чем же вся эта катавасия закончилось.

Невесело вздохнув, Захаров продолжил:

– А чего тут продолжать? Принялись они мне руки выкручивать. Ну, тут палка с доской у меня из ладоней выпали. Потом подтащили меня к подвалу, столкнули вниз и дверцу закрыли. Еще прижали ее чем-то тяжелым. Я было попробовал дверцу приподнять, а она ни в какую не поддается! Я ведь ее сам мастерил, доски толстые, из дуба, только немного смог приподнять. И тогда тот худой, с ножом, в щель лезвие просунул и пригрозил: «Будешь орать, убью! И мощей твоих старых не пожалею».

– Так и сказал? – удивленно протянул следователь.

– Так и сказал, – убежденно отвечал Захаров. И насупившись добавил: – Мне перекреститься, ваше высокоблагородие?

– Не нужно, – смилостивился судебный следователь, – и так верю. Как выглядели святотатцы? Лица их запомнили? Может, приметы какие-то вспомните?

– Не вспомню я, кромешность вокруг была, – пожаловался старик. – А потом, страху они на меня нагнали, как-то не до того было.

– Продолжайте, голубчик.

– Подождал я малость. Нужно было что-то делать. Кто его знает, что они там замыслили… Тогда я пошел к другому отверстию, оно из подвала прямо на лестницу паперти выходит, и крикнул: «Караул!» Может, кто-то услышит. А мне опять нож показали. Сказали, что больше терпеть не станут, а если пикну еще раз, так шкуру мою старую продырявят. Ну я и умолк… Не знаю, сколько просидел там, но времени много прошло. Выглянул снова и увидел человека, шедшего к игуменскому жилью. Присмотрелся малость, думаю, неужто они? А когда человек поближе подошел, то я послушницу Татьяну признал. Ну тут я отважился, кричать принялся, вот она и подошла… А дальше вы уже знаете. И что мне теперь делать, ваше высокоблагородие?

Судебный следователь Александр Шапошников мгновенно посуровел, превратившись из располагающего добряка в стража закона.

– Молиться, любезнейший, чтобы все, что вы здесь сейчас мне рассказали, оказалось правдой. Я – не те милосердные грабители, что вас заперли, – губы Шапошникова скривились в ухмылке. – Если дадите повод усомниться, так не посмотрю на ваши старые мощи. Вмиг на сахалинскую каторгу отправлю! – Громко шаркнув табуретом, следователь поднялся. – Пойдемте, господа, опросим других свидетелей. Должен же был хоть кто-то видеть этих преступников.

Глава 5
21 октября 2000 года
Место для храма

До отъезда в Ватикан оставалось пять дней. Совсем немного, но вместе с тем достаточно, чтобы еще раз пройтись по всем намеченным ранее пунктам и осмыслить: все ли сделали так, как нужно? Может, что-то упустили? Тогда следует немедленно исправить оплошность.

Совещание группы из пяти человек (именно столько по протоколу Святого Престола допускается на аудиенцию к Папе Римскому Иоанну Павлу II), которые отправятся в Ватикан, решили провести вечером. По обыкновению собрались в кабинете мэра.

Окна были завешены тяжелыми темно-зелеными портьерами, через которые едва просматривался свет уличных фонарей. На противоположной стороне – крупномасштабная карта Казани, задрапированная синей тканью.

– В Ватикан мы подъедем немного пораньше, чтобы узнать, что же понтифик думает о передаче Казанской иконы Божией Матери в Казань. Нас обещают встретить, и еще у нас будет возможность переговорить с человеком, который имеет связи в Ватикане. Когда-то он издал книгу Иоанна Павла II. Но следует быть готовыми к любому раскладу. А теперь давайте все вместе подумаем, может быть, мы чего-то недоучли? – заговорил Камиль Шамильевич, глядя на присутствующих. – Начнем с подарков, это очень важный элемент при всякой официальной встрече. Наша задача – представить Казань самым благоприятным образом. О себе мы должны оставить хорошую память, поэтому в подарок нужно привезти нечто запоминающееся. Людмила Николаевна^[12], вы учли мои рекомендации? С подарками все в порядке?

– Да, Камиль Шамильевич, – энергично отозвалась Андреева. – Это татарский халат, тюбетейка, еще Коран, переведенный на татарский язык, презентационная книга об истории Казани… На мой взгляд, это особенно ценный подарок. Книга очень дорогая, большого формата, с огромным количеством фотографий. Напечатано лишь сто экземпляров для самых важных персон. Наши национальные сладости… Уже договорилась с кулинарией, мастера обещали сделать чак-чак^[13] по какому-то особому рецепту. Еще будут татарские конфеты талкыш калеве^[14], пахвала…

– Мне, кажется, это перебор. Не можем же мы привести в Ватикан всю татарскую кухню! Достаточно будет чак-чака и талкыш калеве. Вот когда понтифик приедет к нам… Там мы уже покажем наше татарстанское гостеприимство. Но самый главный подарок не это… А католический собор! Построим его в ближайшее время. Я тут немного просмотрел литературу и хочу сказать, что первые католики в Казани появились еще в восемнадцатом веке. Прибывали они отовсюду, но чаще всего – из Германии и Прибалтики. В 1858 году построили католический храм, причем, по данным переписи населения немногим более ста лет назад, католиков в Казани было свыше двух тысяч. Некоторые из них работали преподавателями в Казанском Императорском университете. Католический храм закрыли в 1927 году, а приход распустили. Так что мы в какой-то степени восстанавливаем историческую справедливость. Можно было бы отдать католикам старый храм, но есть сложность… Здание церкви было передано КАИ под лабораторию. А в его центральной части установили аэродинамическую трубу. И если ее извлечь из здания, то стены растрескаются и сама труба будет уничтожена, поэтому такой вариант для нас не выход. Об этом твердят и руководство университета, и архитекторы. Верное решение – это подыскать для строительства католического храма новое место. Людмила Николаевна, в прошлую нашу встречу я вас озадачил поиском свободной территории для католического храма, вы присмотрели что-нибудь подходящее?

– Да. Выбрала два места. Одно их них в Дербышках^[15], другое в поселке Борисково^[16].

– Дербышки и Борисково нам не подходят, слишком далеко. Верующим сложно будет добираться и так же непросто выезжать оттуда. Католический храм раньше ведь был в центре города, давайте предоставим католикам такое же удобное место. У меня на примете есть одно свободное и очень благоприятное место на пересечении улиц Островского и Айдинова. Самый центр, а если храм спроектирует талантливый архитектор, то он украсит наш город. Нужно срочно заняться оформлением земельного участка. Землей, кажется, у нас Ринат Хасанов занимается?

– Да, он.

Исхаков поднял трубку телефона и быстро набрал номер.

– Ринат, давай, зайди ко мне на минутку.

Вскоре в кабинет вошел худощавый молодой человек в темном строгом костюме, с круглыми линзами в темно-серой роговой оправе на тонком аккуратном носу. Внешне он больше напоминал аспиранта-физика, нежели городского чиновника. Внимательные умные глаза смотрели прямо и изучающе.

– Ринат, ты ведь у нас землей занимаешься…

– Да, Камиль Шамильевич.

– Мы тут подобрали подходящий участок для строительства католического храма. Это рядом с Кабаном^[17], на пересечении Островского и Айдинова. Нужно его оформить под католический храм. И сделать это следует быстро, до моего отъезда в Ватикан.

– Камиль Шамильевич, я бы хотел напомнить, что эта земля держится под строительство жилого дома.

– Жилой дом – это, конечно, хорошо. Но для него мы подыщем другое место. Не хуже и тоже в центре! Ты ведь исторический факультет заканчивал?

– Да, исторический.

– Значит, наверняка помнишь Указ Николая II «Об укреплении начал веротерпимости»?

– Может, не дословно, – проговорил молодой человек неуверенно. – Но о чем там идет речь, представляю.

– А вот я тебе напомню: там сказано, что всем российским гражданам предоставляется право исповедовать любое вероучение. За прошедших сто лет мало что изменилось, у нас страна по-прежнему многоконфессиональная. Сейчас у католиков нет своего храма, где они могли бы проводить богослужения и совершать религиозные обряды, а следовательно, им нужно помочь.

– Понимаю, сделаю в ближайшее время, – уверенно отвечал Ринат Хасанов.

– И еще у меня к тебе один вопрос. Ты, кажется, стихи пишешь?

– Скорее балуюсь? – смущенно отвечал Хасанов.

– Прекрасно! Значит, ты человек творческий, – заключил мэр. – Наверняка у тебя среди друзей или знакомых есть хорошие художники?

– Есть такие, – сдержанно проговорил молодой человек.

– Договорись с одним из них, чтобы он нарисовал нам картину предполагаемого католического храма на перекрестке Островского и Айдинова.

– Но как ему объяснить такой заказ?

– Постарайся не вдаваться в подробности, сейчас это ни к чему. Да и рановато еще… Чего бежать впереди паровоза? Объясни, что работа нужна для мэрии. Скажи ему… Если хорошо нарисует, мы повесим его работу в одном из кабинетов. Разумеется, работа будет оплачена.

– Сделаю, Камиль Шамильевич. Но времени на работу мало, краски могут не высохнуть до вашего отъезда.

– Ничего страшного, будем сушить картину прямо в салоне самолета, – заверил Камиль Исхаков.