Больше всего я не хочу быть исследователем, который сознательно пытается привнести отсутствующие интерпретации, усложнить процесс восприятия фильма или, еще хуже, намеренно интеллектуализировать хорроры, чтобы часть снобистской аудитории начала их смотреть. Но кинематограф всегда обладал богатым художественным языком, а такие языки мы всегда стремимся перевести, то есть интерпретировать. Множество картин этого жанра обладают подтекстом и открыты разному прочтению. Хорроры отлично будут выполнять свою функцию «пугать» и без знания исторического контекста, но именно оно сделает просмотр более интересным. Мы считаем фильмы Годара достойными интерпретации, а чем ее не заслужили хорроры?

Институции сделали многое, чтобы присвоить себе зрительскую радость от просмотра картин. Я же хочу вернуть это право на аттракцион без какого-либо уничижения. Право при просмотре любой картины испытывать восторг, как от «Выхода рабочих с фабрики». Хоррору как маргинализированному жанру всегда приходилось сложно в культурной среде. Он мало изучался, далек от любви широкой аудитории и не отражает так называемый «хороший вкус». За что его только не ругали: за эксплуатацию женщин, за дешевизну приемов, которые заставляют наш пульс подскакивать в секунды, за повторяющие паттерны, за популизм. Полагаю, что все это в хоррорах безусловно присутствует, однако это – передовой жанр, который рассказывает истории об угнетении, о потаенных страхах женщин, вроде первого секса и беременности. Обвинение в популизме тоже неоправданно, если мы вспомним, что хорроры всегда одними из первых реагировали на проблемы и страхи общества. Фильмы ужасов – это своего рода критика общества во всех его проявлениях: капитализм, политика, эксплуатация, романтические отношения. Так что картины, которые производит Голливуд, становятся не только предметом критики, но и ее инструментом. Заимствуя жанровую основу популярных фильмов, хоррор направляет взгляд зрителя на проблемы, потаенные страхи и последствия, которые мы не хотим замечать. Хоррор – это, безусловно, страшное кино, но именно благодаря ему мы узнаем себя и общество, учимся смотреть в лицо своему страху и не бояться.

Фильмы ужасов предлагают безопасное взаимодействие со страхом. Это не значит, что, посмотрев фильмы, мы переборем страх, создатели жанра, конечно, такую цель не ставят, но хоррор может помочь нам научиться принимать страх и жить с ним. Ведь нет ничего страшного в том, чтобы бояться.

Глава 2. Как связаны фильмы о зомби, вирусы и диктатуры?

Феномен зомби также представляет собой отражение глубинных страхов общества. Это не просто искусственное создание ужаса – это, скорее, политический комментарий. На протяжении 90 лет писатели и режиссеры используют образ живых мертвецов как метафору, которая позволяет им выразить и сублимировать волнующие темы, такие как расовые проблемы, угроза уничтожения всего живого из-за ядерной войны или массового заражения, гипотетический приход коммунизма и отторжение идеи тотальной глобализации.

История зомби восходит своими корнями к гаитянскому вуду, и тогда образ живого мертвеца еще не был связан с разложившейся плотью и желанием поедать других людей. Маг, владеющий вуду, мог превратить человека в зомби с помощью «зомби-порошка» и колдовства. Человек становился полностью подконтрольным магу и выполнял любые его поручения. Также в религиозных верованиях гаитянцев существовала идея о том, что маг вуду мог подчинить себе сознание мертвеца. После смерти над человеком проводился ритуал, способный оживить его и подчинить его волю. Такой образ, конечно, имеет некоторые параллели с отсутствием собственной воли, но гаитянские зомби скорее представляли собой рабов, подвешенных между жизнью и смертью. Их образ, как и их количество, далеки от массовых эпидемий, которые можно наблюдать в фильмах ужасов XXI века («Зомбилэнд», 2009, «Война миров Z», 2013, «Поезд в Пусан», 2016).

Сельская гаитянская духовная система верований в значительной степени была сформирована мировоззрением западноафриканских рабов, работавших на плантациях, поэтому в ней можно отследить большое влияние вудуизма. Что же касается «зомби-порошка», который, по преданиям, лишал человека воли, он действительно существовал. В 1980-х годах антрополог Уэйд Девис проводил исследования по изучению растений, расположенных на берегах Амазонки и на Гаити, где искал ингредиенты, предположительно входящие в его состав. В процессе исследований Девис выяснил, что основным компонентом был тетродотоксин, также присутствующий в рыбе фугу. Его исследования подтвердили факт использования «зомби-порошка» в культуре коренного населения Гаити для отравления людей, что служило крайней мерой наказания за преступления против племени^[5]. Порошок лишал человека способности мыслить, превращая в безвольное существо, обреченное на скорую смерть.

В период оккупации Гаити Соединенными Штатами американский исследователь Уильям Сибрук узнал о существовании зомби. Во время своих исследований вуду в Порт-о-Пренсе он был приглашен на гаитянско-американскую сахарную плантацию, где он столкнулся с четырьмя людьми, считавшимися «зомби». В тексте конца 1920-х годов он описывал этот момент следующим образом:

«Предполагаемые зомби продолжали тупо работать. Они тащились, как животные, как какой-то механизм. Глаза были хуже всего… Они действительно были похожи на глаза мертвецов: не слепые, а расфокусированные, невидящие…»^[6]

Те неосознанные существа, которые были представлены Сибруку, скорее всего, были рабами с американских плантаций. Их заставляли трудиться по 18 часов в сутки, а условия жизни были ужасными. Не знающий об этом Сибрук предпочел мистическое объяснение этому явлению, и его книга «Остров магии», написанная в 1929 году на основе его путешествия на Гаити, вызвала настоящий ажиотаж.

Постер к фильму «Белый зомби», реж. Виктор Гальперин, Halperin Productions, 1932 год

Мэдж Беллами, Бела Лугоши и Роберт Фрейзер. Кадр из фильма «Белый зомби», реж. Виктор Гальперин, Halperin Productions, 1932 год

Так, в 30-х годах появляются слухи о реальных гаитянских зомби. Страх перед локальной культурой подкрепляется успешным восстанием рабов и обретением островом независимости от Франции. Западная цивилизация начинает демонизировать страну, видя в ней угрозу империализму, а вуду ассоциирует с «дикарской неполноценностью».

Яркие фольклорные образы и страх перед «дикарями» нашли свое отражение в фильме 1932 года «Белый зомби». Большей частью основанный на материалах Сибрука, «Белый зомби» вышел в период окончания гаитянской оккупации.

Сюжет закручивается вокруг молодых влюбленных, Нила и Мадлен, которые отправляются в романтическое путешествие на Гаити, намереваясь жениться. В ходе путешествия они знакомятся с месье Бомоном, владельцем гаитянской плантации, и решают остановиться у него. Бомон влюбляется в Мадлен и прикладывает усилия, чтобы она ответила на его чувства взаимностью. Однако, столкнувшись с отказом Мадлен, он обращается за помощью к практикующему вуду колдуну. Его играет непревзойденный Бела Лугоши, знакомый нам по главной роли в фильме «Дракула», вышедшем годом ранее.

Постер к фильму «Король зомби», реж. Жан Ярбро, Sterling Productions, Inc., 1941 год

Колдун предоставляет месье Бомону зелье, предназначенное для того, чтобы превратить Мадлен в зомби. Развивается интрига, включающая множество «зомбификаций» от злых гаитян. Несмотря на это, Нил и Мадлен проходят через все трудности невредимыми, а злой колдун в конечном итоге находит свою смерть.

Фильм «Белый зомби» разжег в американцах худшие опасения перед вудуизмом и превратил духовную систему верований гаитянцев в кошмар любого европейца. В фильме Гаити – это примитивное, непредсказуемое место, в котором царит хаос и, возможно, коварное колдовство. Особенно это хорошо видно в репрезентации брака, священной традиции «цивилизованного» мира, которая оказывается попранной вудуистской магией.

Играя на страхе европейцев, фильм получил кассовый успех и повлек за собой череду кинолент похожего содержания. В качестве примера можно привести триллер под названием «Уанга» 1936 года. По сюжету темнокожая хозяйка плантации влюбляется в белого мужчину, сердце которого уже отдано. Не желая с этим мириться, прямо как в «Белом зомби», она решает использовать магию вуду, чтобы избавиться от его невесты. Призвав двух зомби, она приказывает им похитить возлюбленную главного героя. В финале план Уанги проваливается, а сама она оказывается убита темнокожим слугой.

После того, как эти фильмы выходят в широкий прокат, а голливудские хорроры также пользуются успехом, эпидемию под названием зомби уже невозможно остановить. Фильмы ужасов, как говорилось ранее, всегда выступали с социальной критикой и одними из первых передавали страхи поколений. Для этого они в том числе и использовали образ зомби. Так, живые мертвецы стали вместилищем страхов о военном шпионаже, пришельцах, массовых протестах, вирусах и перенаселении.

В период начала ХХ века страх перед магией вуду и «дикарством» уступает страху гораздо более реальному: страху перед радиацией и войной. Так, страх использования ядерного оружия обнаружит себя во многих картинах, например, в фильме «Годзилла». Именно фильмам этого периода современный зритель обязан тому знакомому образу зомби. Тем временем его предшественник, архетип гаитянского фольклора, практически исчезает из массовой культуры. На Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке коктейль «Зомби», приготовленный из рома и сахарного тростника, вероятно выращенного на плантациях Гаити, становится хитом. Так образ зомби из фильмов ужасов находит отражение в массовой культуре.

Кинематограф военного времени отчетливо демонстрирует слияние двух фобий: вуду и военного шпионажа. Например, в работе «Король зомби» (1941) пилот терпит крушение на Карибских островах и сталкивается с иностранным разведчиком, доктором Михаилом Сангрэ, который создает зомби в подвале своего особняка, чтобы выманить информацию у американского адмирала. Точно так же в сиквеле «Месть зомби» (1943) злой доктор готовит армию мертвецов, чтобы обеспечить победу Третьему рейху.

Вторая мировая война принесла с собой тотальное разрушение, массовый геноцид, атомные бомбардировки и поставила под сомнение гуманизм, систему ценностей, существовавших ранее. Поскольку фильмы о зомби этого периода выходят в основном в Соединенных Штатах Америки, к предыдущему списку добавляется «красная угроза», страх распространения коммунизма. Последовавшее за этим противостояние двух блоков НАТО (Североатлантический альянс (англ. NATO – North Atlantic Treaty Organization) и ОВД (Организация Варшавского договора) лишь усилило тревогу в отношении советского коммунизма, а также возможности новой войны с применением ядерного оружия. Фильмы ужасов и, конечно, зомби, в свою очередь, стали одним из способов культурной рефлексии этих опасений.

Иллюстрация из комикса Voodoo № 14 (март–апрель 1954): история «Corpses… Coast to Coast!», повествующая о мире, захваченном ожившими мертвецами

Так, в комиксе «Мертвецы: от берега до берега», опубликованном в 1954 году, рассказывается история того, как в результате забастовки могильщиков западную цивилизацию сокрушает орда коммунистических зомби под руководством своего восставшего из мертвых Верховного Комиссара. Несмотря на очевидный лейтмотив холодной войны, сегодняшние ретроспективные литературные исследования утверждают, что комикс оказал большое влияние на последующее движение за гражданские права в Америке. В комиксе подчеркивается важность опыта ветеранов, ставится под сомнение вера в науку и промышленность, а также женщины признаются жертвами войны.

Карточка-приглашение на сериал «Зомби из стратосферы», реж. Фред Брэннон, Republic Pictures, 1952 год

Постер к фильму «План 9 из открытого космоса», реж. Эдвард Вуд-младший, RKO Pictures, 1959 год