Спаси сердце короля (страница 13)
Гай вернулся в дом пьяный, но с уже подуспокоившимся сердцем. Ворвался в свою комнату, к счастью, не встретив на пути членов семьи. Оставшийся наедине с самим собой, он снял с себя чёрный пиджак, рубашку и штаны и отправился в ванную, примыкающую к спальне. Он принял душ, освежившись как физически, так и морально, и, выйдя обратно в комнату в одном полотенце на бёдрах, просто лёг на кровать и проспал целый час.
Ему снилась Каталина. Будто того, что она сотворила с ним в реальности, было ей недостаточно. И она решила измываться над ним во снах.
– Ты меня любишь? – шептала Каталина, пока её волосы – такие, какими они были в самом начале, длинные, каштановые и волнистые, – развевались на ветру. – Всё ещё любишь?
Гай сидел на коленях перед ней, опустив взор, и держал в руке нечто, похожее на кинжал. Такие орудия использовались в далёком средневековье, но Гай явно имел понятие о его предназначении и крепко сжимал клинок в своей руке.
– Да, – вырвалось у него хриплым тоном. – Люблю, моя роза.
– Тогда убей себя. Ради меня.
Эти жестокие слова совсем не смутили Гая. Он крепче прижал кончик кинжала к своей груди – болезненно сжимающейся груди, в которой гулко и беспокойно стучалось его разбитое сердце. А потом кончик проник в саму грудную клетку, разрывая кожу, затем мышцы, и ломая кости. Боль была ужасающей, кровь тёплой струйкой полилась вниз. Но Гай не издал ни звука, глядя в карие глаза над собой, пока Каталина ухмылялась, наблюдая и наслаждаясь.
И сон оборвался.
Липкий пот покрыл тело, и парень с дрожью раскрыл глаза, привставая с постели. Униженный собственным сном, страхом, контролирующим сердце. Он почти не верил в то, что одна-единственная девушка может так притуплять его разум, делать его таким уязвимым, но одновременно с этим наполнять силой, которая ранее могла понадобиться для того, чтобы её уберечь. А теперь оберегать некого. Значит, всё было напрасно.
Гай встал с постели и взглянул на часы. Наверняка все уже собрались и ожидали его. А его будут смиренно ожидать, ведь никто не пойдёт против будущего Короля, и никто не осмелится выказывать недовольство его задержкой. У него тяжело вздымалась грудь, пока он смотрелся в зеркало, не узнавая в собственном отражении того, кто мог с лёгкостью замарать руки. Он держал в своей Пыточной под домом тех, кто посмел коснуться его возлюбленной, он убил их за то, что они сделали. А до всего этого долгие годы собственный отец бросал ему под ноги тех, кого считал лишними, и заставлял Гая стрелять в их тела, избивать, ломать конечности до хруста, издеваться… Он всё это послушно делал, не моргнув и глазом, потому что привык так жить, хоть и знал глубоко внутри, что это неправильно. А сейчас он казался слабым. Таким, каким ни в коем случае не должен быть. Он вспомнил, что не смог сдержать слёз, пока в него летели слова Каталины, и содрогнулся от того, что допустил, такую оплошность. Ему следовало вырвать себе глаза, чем дать людям возможность увидеть его слёзы.
Гай стремительно оделся: традиционно чёрные брюки, чёрная рубашка, чёрный пиджак и золотая карта в нагрудном кармане. Он зачесал каштановые волосы назад, надел кольца, коснулся пальцем крестика на своей шее и скрыл его под рубашкой. Он выглядел неотразимо. Впрочем, как и подобает Харкнессам. Сейчас ничего не напоминало о том, в каком состоянии он был всего пару часов назад в баре.
А затем Гай вышел из своей комнаты, оставляя чувства там же, где лежал сам, корчась от страшного сна.
– Хэй, Гай! – вдруг окликнули его за спиной, заставив остановиться.
Он обернулся и встретил своего кузена, Каспиана Харкнесса, направлявшегося к нему через весь коридор. Парень был одет в клетчатый костюм бежевого цвета в его любимом английском стиле. Тёмно-каштановые волосы были зачёсаны набок и уложены гелем. У Каспиана с возрастом сложились грубые черты лица: высокие резкие скулы, тонкие губы, глубоко посаженные глаза светло-голубого оттенка, хищные, негустые брови. Клыки у него от природы были слегка заострёнными, поэтому его злобная улыбка выглядела как звериный оскал.
Гай раздражённо выдохнул. Ему совершенно не хотелось сейчас с ним разговаривать.
– У меня нет желания беседовать с тобой, – прямо произнёс он и уже отвернулся, чтобы последовать дальше, как вдруг рука Каса легла на его плечо.
В груди завибрировала неприязнь. Гай никогда не любил чужих прикосновений и часто избегал физического контакта с людьми. Друзья об этом знали, так что старались лишний раз не нарушать личных границ Гая. Прикосновения чётко ассоциировались с болью. Вынуждали снова вспоминать об издевательствах со стороны отца. Поэтому Гай автоматически смахнул с плеча ладонь кузена, а тот от этого даже будто бы ещё больше повеселел.