Через какое-то время после того, как мы покидаем отель, дорога начинает змеиться между казино, похожими на замки из стекла и стали. Иногда я поглядываю на сидящего за рулём мужчину, имя которого вряд ли узнаю, как и увижу его вновь. Он молча сворачивает на следующую улицу. Я пропускаю поворот, слишком завороженная искрящимися и переливающимися на фасаде зданий бликами слепящего солнца.

Проходит около пяти минут, когда мы въезжаем на узкую улицу. Она выглядит так, словно я оказалась вдруг на съёмочной площадке криминального фильма. Дома кажутся однообразными, будто вырезанными из одного куска серого камня. Я замечаю, как лицо нашего водителя становится суровее.

– Мы приехали, мистер О’Рай… мистер Норвуд, – заговаривает он и выходит из машины.

Мы остановились около небольшого, ничем не примечательного дома с единственным фонарём, который, возможно, по ночам освещает лишь его вход. Рядом с выстроившимися в ряд несколькими чёрными машинами других марок. Я ожидала, что встреча пройдёт в каком-нибудь помпезном месте вроде оживлённого казино. Хотя логично провести её, не привлекая лишнего внимания. А этот дом хорош, если рассматривать именно такой вариант.

Я выхожу наружу, когда дверцу мне открывает Джейсон, и в лицо ударяет тёплый воздух. Сопровождающий нас мужчина стучит по двери. Она кажется тяжёлой, и звук ударивших по ней костяшек пальцев получается пугающим на этой умиротворённой улице. Дверь распахивается, и на пороге оказываются ещё двое незнакомцев. Они мимолётно оглядывают нас и пропускают внутрь. Джейсон идёт за нами.

Я обращаю внимание на детали. Оглядываю небольшую прихожую, веду взглядом дальше по коридорчику, не задерживаясь на фигурах нескольких суровых мужчин в костюмах, принявших такие позы, словно собираются защищать президента. Нас провожают в гостиную, состоящую из базовой мебели: диван, кресла, тумба с телевизором. Но дом устроен так, что я по-прежнему вижу отсюда коридорчик и даже входную дверь. Мне становится легче от мысли, что я продолжаю видеть выход. На всякий случай.

– Кормак, приветствую тебя, – удовлетворённо произносит мужской голос. – Как прошёл перелёт?

– Джереми. Меня впредь зовут Джереми… Отлично. Спасибо за помощь, – выдаёт папа в ответ.

Я с интересом вглядываюсь через его плечо на сидящего на диване ирландца с весьма карикатурной внешностью для его национальности: у него рыжеватые волосы, светлая кожа и россыпь веснушек на носу и немного под глазами. И будто для дополнения этого стереотипного образа ирландца мужчина выбрал тёмно-зелёный костюм с чёрной рубашкой. Не хватает клевера где-нибудь на груди и шляпы, и получился бы вылитый символ дня святого Патрика^[6].

– Вот и твоя дочь, – улыбается он белозубой улыбкой. – Приятно познакомиться, Каталина.

– Ага, – безразлично бросаю я, потому что не могу ответить взаимностью.

– Хм, а твоя дочь не слишком разговорчива, – довольно улыбается Гелдоф, сверкнув голубыми глазами. – Очень жаль, что ты не позволил скрепить союз наших детей. Из них получилась бы отличная пара.

– Аластер, мы здесь не за этим, – перебивает его папа. – Ты хотел лично увидеть меня перед тем, как мы исчезнем, верно?

Ирландец кивает. Затем после небольшой паузы указывает рукой на кресло.

– Может, присядешь? – предлагает Гелдоф. – Выпьем чего-нибудь. У меня есть отличная бутылка Midleton Very Rare.

– У меня нет времени.

– Куда же оно подевалось? – ухмыляется Аластер. – Ты ведь давно не занимаешься по-настоящему сложными задачами, как все мы. Но при этом всё равно нет времени?

– Я знаю твою любовь к болтовне, но, к сожалению, это не тот случай, когда нужно это демонстрировать. Зачем ты хотел видеть нас перед тем, как спрятать? Мэри ждёт меня, Дилан явно волнуется о состоянии своей беременной жены. Мне нужны силы, чтобы решить проблему, так что давай приступим сразу к делу.

В голосе папы ясно прослеживается недовольство. Он сильно торопится. Не представляю, какие сложности сейчас выпадают на его долю, сколько головной боли ему доставляют раздумья.

Аластер слабо кивает, и я вдруг слышу щёлкающий звук за своей спиной. Осторожно поворачиваю голову назад. Один из мужчин запирает входную дверь. Нахмурившись, я пытаюсь отогнать мысли, твердящие, что здесь что-то не так. Они ведь могут запереть двери для того, чтобы просто обезопасить эту встречу от третьих лиц, так ведь? Очень хочется верить. Но всё же я напрягаюсь, превращаясь в камень. Стоит оставаться начеку.

– Хорошо, – соглашается ирландец, пожав плечами. – Тогда завершим разговор быстрее. Я просто хотел обговорить некоторые детали и правила вашего нахождения под моим крылом.

К нему вдруг подходит один из его людей, наклоняется и шепчет что-то на ухо. Выражение лица Аластера сменяется на удивлённое, и он переводит на меня свой взгляд. Мне становится неуютно.

– Вот как… – задумчиво растягивает он. – Что ж.

Гелдоф встаёт, и только сейчас я замечаю, что у него отсутствует левая нога: одна штанина свободно болтается, так что он помогает себе тростью, лежащей рядом. Весь образ сурового опасного ирландского мафиози из-за одного этого факта вмиг испаряется.

– Дай мне минуту обговорить кое-что со своими людьми, – просит Аластер и, не дождавшись ответа, ковыляет к двери, ведущей на крошечную кухню.

Вообще в этом доме низкие потолки, и в целом он миниатюрен, так что ощущаю я себя не так тревожно, как если бы нас привели в замок, состоящий из бесконечных коридоров.

– Что-то здесь нечисто, – задумчиво произносит папа. Удручающее предположение.

Он хмурится так сильно, что на лбу собираются складки, и папа начинает выглядеть старше своего возраста. Какое-то время он молчит, заставляя меня нервничать вместе с ним. Я поднимаю голову и смотрю на Джейсона, уверенно стоящего возле двери. Можно ведь положиться на крепость его тела и умения, выстроенные годами работы?

– Лина. – Папа хватает меня за руку. – Если вдруг что-то пойдёт не так… Помнишь ли ты свою тётю? Сару.

У меня округляются глаза. Мама запрещала вспоминать тётю Сару и всячески избегала любых разговоров о ней. Так что я научилась делать вид, что её никогда и не существовало.

– Не особо, – честно признаюсь я. – А что случилось?

– Если вдруг что-то пойдёт не так, отправляйся в Chicas de Oro, – тихим шёпотом просит папа. – Найди Сару. Если ты и не узнаешь её, она точно узнает тебя. Ты очень похожа на свою маму.

Ситуация становится всё сложнее и сложнее. И всё более непонятной. Тем не менее, я не перечу. Киваю, дав знать, что поняла всё, хотя на самом деле ни черта не поняла. Но запомнила это название. Chicas de Oro. «Девушки из золота», если перевести с испанского. Интересно.

– А чем она сможет помочь? – спрашиваю я, не сдержавшись.

Папа молчит, и это молчание сбивает меня с толку. Могу лишь догадываться, что, скорее всего, в случае очередной непредвиденной опасности Сара сможет временно… укрыть меня? Я слышала когда-то краем уха, что она перебралась в Неваду, но не знала, что именно в Лас-Вегас. Получается, это единственный знакомый мне человек в городе. Папа просто пытается обезопасить меня. На всякий случай. Но мне не хочется думать, что с ним может что-то произойти и мне придётся идти на такие крайние меры.

Аластер Гелдоф наконец возвращается.

– Кормак… Вернее, Джереми, присядь, пожалуйста, – просит он обманчиво учтиво.

– В чём дело? – спрашивает папа, явно недовольный.

– Просто сядь. Я хочу уточнить кое-что.

Глянув в мою сторону, папа одним взглядом просит меня оставаться спокойной. Гелдоф, проследив за его взглядом, с улыбкой произносит:

– Может, Каталина хочет чего-нибудь выпить? Что ты предпочитаешь?

– От воды бы не отказалась, – говорю я, с удовольствием представляя, как прохладная жидкость течёт по пересохшему горлу.

– Джилрой, дай нашей гостье воды.

Кивнув, один из парней проходит дальше по гостиной и через несколько секунд возвращается со стаканом чистой воды, которую протягивает мне. Я с наслаждением выпиваю всё.

– Итак, Джереми. – Аластер Гелдоф закрепляет руки в замок на своём единственном колене. – Боюсь, я узнал неутешительные новости.

Вижу, как напрягся папа после этих слов.

– Оказалось, что я не могу помочь твоей дочери.

В меня через всю гостиную и часть прихожей летит взгляд Аластера. Но я не могу понять, что он значит. Это насмешка, угроза или сожаление?

– В каком смысле? – В голосе отца проскакивают нотки недоумения, хотя он продолжает держать себя в руках и не впадает в панику.

– Ты ведь прекрасно знаешь, о чём я. Когда ты пришёл ко мне со своей просьбой, ты не упомянул об одной очень важной детали: она, оказывается, Харкнесс!

– Это ничего не значит, ведь она моя дочь и…

– О, ещё как значит. Мы не спасаем наших врагов.

– Врагов? То, что её против воли сделали частью их семьи, совершенно ни о чём не говорит!

Аластер мотает головой, лицо непроницаемо.

– Одно дело – против воли, и совершенно другое, когда она вполне себе добровольно вступает с ним в интимную связь. Я бы даже сказал, что здесь замешаны романтические чувства.

Откуда, чёрт возьми, он об этом знает?!

Папа резко оборачивается ко мне, ища ответы в моём взгляде. Я ощущаю такую острую неловкость, что мне хочется провалиться сквозь землю.

– Это правда? – спрашивает папа, и я вижу в его глазах надежду на отрицание.

– Конечно, правда, – отвечает за меня Аластер таким тоном, словно счёл неверие папы за оскорбление. – Мои люди всё про всех узнают, стоит мне лишь щелкнуть пальцами. В том числе и то, что рассказывают сами Харкнессы своим друзьям, не скрывая. О твоей дочке среди них ходит много рассказов.

– Лина, ты ведь.

– Прости, пап. – Я же не могла, глядя тебе в глаза, сказать, что он отлизывал мне на диване. – Мне было бы очень неловко сказать тебе правду.

Хорошо, что он в тот же момент отворачивается от меня и я больше не вижу этого разочарования на его лице. Надо было мне держать ноги вместе, и этого можно было бы избежать. Чёртов Змей-искуситель.

– Даю слово, что мы поможем и тебе, и твоим жене с сыном и невесткой, но… – Аластер Гелдоф делает паузу, прежде чем продолжить: – Боюсь, твоей дочери помочь мы не можем.

– Аластер, пожалуйста.

– Ты хорошо осведомлён о наших правилах и знаешь, что я не могу идти против них, даже если ты мой друг.

Мужчины за моей спиной зашевелились, как и Джейсон, который уже бьёт в лицо одного из тех, кто двинулся к нему. Он достаточно крупный, так что понадобилась помощь ещё троих, чтобы повязать его и повалить на пол, лицом вниз.

– Аластер! – настойчиво продолжает папа, вставая и уже направившись ко мне, чтобы заградить собой.

– Прости, Кормак. Я обязан.

Гелдоф коротко кивает, и я чувствую, как сзади на меня идёт один из мужчин. Не успеваю я и вдоха полноценного сделать, как папа внезапно хватает меня, заводя за спину, и наносит удар кулаком по его челюсти.

– Не надо ухудшать ситуацию, друг, – предостерегает его Аластер. – Ребята, хватайте же их.

Я реагирую быстрее, чем от меня ожидали, и, резко обернувшись, бью стаканом, ранее полным воды, по голове второго, более тощего мужчину, потянувшегося ко мне. Для этого я и попросила воды. Рассчитывала на стакан, которым могла бы вооружиться. На всякий случай. Оружие мне бы вряд ли предоставили. Одновременно цепляюсь окровавленной рукой за его пистолет на ремне, притянувший взгляд. От прикосновения к холодному металлу по телу пробегают мурашки.