Дино Буццати: Барнабо с Гор

Dino Buzzati

Bàrnabo delle montagne

© Dino Buzzati Estate, 1933

© Перевод. О. Поляк, 2025

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

* * *

1

Никто уже не помнит, когда был построен дом лесничих возле Сан-Никола в долине Делле Граве, прозванный Домом Марденов. Отсюда расходились пять троп, и каждая из них вела в глубь леса. Первая тропа спускалась через долину в сторону Сан-Никола и, приближаясь к поселку, превращалась в настоящую дорогу. Остальные четыре шли вверх, петляя среди деревьев и становясь все тоньше и неприметнее, пока в конце концов не оставался один только лес – с иссохшим сухостоем и всем тем, что старше самой старины. Еще выше, к северу, белели ярусы ледников.

Солнце восходит над горными вершинами, прокатывается над Домом Марденов и садится за Зеленый хребет. Дует вечерний ветер, смахивая с земли еще один день. Дель Колле, главный лесничий, сегодня в славном расположении духа и охотно рассказывает длинные истории, какие помнит лишь он один. Но понадобится целая ночь, чтобы поведать их все, а потом еще утро, и все равно сказаниям не будет конца.

Вот рассказ об Эрмеде, богаче из Сан-Никола: «Шел он как-то раз из Валлонги вместе с тремя спутниками. И возле Голой вершины их накрыл туман. Эрмеда заплутал, подался вверх через расщелину и оказался у большой скалы чуть пониже Пагоссы. Сейчас, ночью, ту скалу не разглядеть, но я покажу вам ее завтра при свете дня. Как раз там Эрмеда и пропал, и никто уже не обнаружил его, хотя искали под скалами не один месяц. Давно это было».

Потом Дель Колле рассказывал о пороховом складе: однажды замыслили проложить дорогу, которая соединила бы Сан-Никола с Валлонгой. Власти возражать не стали. Руководить делом взялся старый Беттони. Дорога должна была подниматься через долину Делле Граве, затем сворачивать влево и идти вдоль скал Палаццо до горной цепи Пагоссы, а оттуда – прямиком до Голой вершины. Прокладывать путь начали из Сан-Никола. Делали все с размахом. Из Бассы приехали рабочие. Им предстояло взорвать часть горного массива. Они закупили вдоволь пороха и устроили склад под одной из скал Палаццо.

Но, когда они преодолели первое ущелье и собрались было взрывать породу, работа сорвалась. Ночью кто-то украл взрывное устройство. Внизу, в долине, поговаривали, что строительство дороги – затея безумная, лишь деньги на ветер. Нельзя нарушать покой гор. В Сан-Никола стали бить в колокола, чтобы прогнать злых духов.

Как-то ночью один из приезжих рабочих обворовал дом. Местные сложили вину на Беттони: он не следит за вверенными ему строителями. А между тем его соперник, который хотел возглавлять дорожные работы, но не получил этого назначения, решил подлить масла в огонь и пустил слух, что пороховой склад сговорились взорвать.

И вот тогда возле хребта, чуть ниже намеченной траектории дороги, местные находят грот и переносят туда запасы пороха, заваливают вход камнями и поручают лесничим охранять этот новый склад. Строительство дороги на зиму прекращается, ну а потом, когда решают возобновить работы, выясняется, что недостает денег. Успели проложить лишь небольшую часть дороги – она сохранилась по сей день и доходит до Палаццо, а дальше вьется тропинка, которая ведет к пороховому складу.

Позже в эти края явились чиновники с ревизией и увидели склад: надежное место, скрытое от посторонних глаз, и вдобавок неподалеку от границы. И смекнули, что нужно бы использовать его по назначению. Итак, они прячут в гроте еще взрывчатку и оружие. Лесничим по-прежнему велено охранять все это. Вот уже много лет они несут стражу. И сегодня тоже можно увидеть караульного с ружьем, который следит за входом в каменный грот. Каждый вечер дежурный отряд идет из Дома Марденов через лес – а это два часа пути, – и поднимается к гроту, рядом с которым ютится маленькая хижина. Пороховой склад лесничие охраняют по трое.

Дель Колле также рассказывал историю про Даррио, лесничего. «Где-то в горах скрываются воры, – все твердил Даррио. – Эти негодяи сбегают из тюрем и находят убежище среди скал. А потом настает день, и они спускаются в долину на промысел. Нужно бы разведать, где они рыщут». Утром Даррио отправлялся через лес к могучим ледникам, и одному только Богу известно, как он умудрялся карабкаться по отвесным ледяным склонам. «Там воры», – говорил он, но, может статься, сам не верил в свои слова. Он пропадал на целый день, все бродил над обрывами. И однажды этот отчаянный смельчак не вернулся. Его ждали, прочесывали лес, искали возле скал, трубили в рог, всполошив горы. Кажется, это Бертон, спускаясь от порохового склада уже через неделю, заметил дюжину воронов, которые кружили над высоким пиком? Как раз под Королевским Посохом. Кости Даррио и сейчас еще там, под узким выступом. Но ведь он сам шел навстречу смерти.

Двенадцать лесничих в зеленых шляпах, в которые кто-то воткнул по тонкому белому перу. На куртках вышит местный герб. Отрядом командует седоусый Антонио Дель Колле, преклонных лет, но по-прежнему ловко взбирающийся в гору, носит на спине тяжелый рюкзак, и никто вовек не видел, чтобы он промахнулся из ружья. Свое английское охотничье ружье Дель Колле хранит в кожаном футляре. На рукояти вырезана змея, свернувшаяся кольцами. Впрочем, он чаще носит с собой другое ружье, попроще и не такое увесистое, которое когда-то взял из родного дома. Ростом Дель Колле невысок; еще издалека его можно узнать по походке вразвалку; он то и дело останавливается, чтобы осмотреться вокруг. В горах он старожил. Умеет распознавать больные ели, знает голоса всех птиц, помнит все тропы, даже самые неприметные, как ниточки. Чует заранее, когда надвигается непогода. И видит насквозь своих товарищей: Джованни Мардена – верного помощника, а также его брата Паоло, и Джованни Бертона, и Пьетро Моло, и Франческо Франце, а еще Берто Дуранте, Анджело Монтани, Примо и Баттисту Форниои, Джузеппе Коллинета, Энрико Пьери и Барнабо, которого все зовут только по имени, однако потом он станет Барнабо с Гор.

Трудно сказать наверняка, откуда пришли все эти люди. Некоторые из них были сыновьями лесничих. Другие родились среди горцев, в патриархальных семьях. А иных принесло сюда издалека, из долины. Правда, потом они позабыли ее пыльные, бесконечные дороги, выбеленные солнцем. Там, внизу, не укрыться в тени, не почувствовать ветра, да и родников совсем мало. Все время бредешь вперед по прямой, и где-то далеко – тенистая крона дерева, сделай-ка еще последний рывок. Ноги налились свинцом, соберись с силами, ведь мы уже почти на месте.

2

Раньше этот дом принадлежал семье Марден, а потом в нем стали жить лесничие. Теперь он обветшал. Балки прогнили, ставни толком не закрываются. Как-то ночью Дуранте проснулся от холода. Встал и зажег свечу. Часть крыши сдуло ветром – вот так, беззвучно.

А в прежние времена этот дом был опрятным и ладным, под стать покоям новобрачных: на подоконниках горшки с цветами, все выкрашено яркими, сочными красками.

Беленые стены первого этажа облупились, почернели доски, которыми обит второй этаж. Год за годом крыша вела счет дождям, пререкалась с ветром и в конце концов устала, износилась, покрылась заусенцами, тес поредел, но никто не придавал этому значения. Со дня на день крыша могла обвалиться – достаточно было пустяка.

– Форниои, ты ведь плотник, взял бы да укрепил потолочную балку, – говорил Дель Колле. – Она скрипит по ночам, и не ровен час переломится.

«Начнем латать дыры завтра. Солнце засветит ярко, и работа будет спориться. А между тем время шагает своей поступью сегодня, – думал Дель Колле. – Завтрашний день еще не настал».

Дом Марденов старел, разваливался прямо на глазах, притом почти незаметно. А когда Дуранте обнаружил, что ветер снес кусок крыши, лесничие устроили совет.

– Пора перебираться в другое место, – говорил кто-то из них, – слишком далеко от порохового склада мы живем. Вдобавок тут, посреди леса, чересчур влажно. Все в доме отсырело, доски сгнили, нужно строить крепкий дом из свежих.

Эти толки были не по душе Дель Колле. Однако кухня вся почернела от дыма и копоти, и столько странных испарений пропитало стены.

«Вот незадача, – думал он. – Я живу тут двадцать с лишним лет. До сих пор помню день, когда я пришел сюда. Это было летом, шел дождь. Сказать, что вся моя жизнь протекла здесь, – все равно что ничего не сказать. Сейчас я по-прежнему тут, ружье висит на стене над кроватью, а меня совсем не тянет наживать богатство и селиться среди людей в долине. Их жизнь – пустышка. Правда, когда-то давно бывало, что в этом доме я сходил с ума и мне невыносимо хотелось спуститься с гор. Находились и те, кто в самом деле сбегал отсюда. Но осенью, когда Эрмеда открывал сезон охоты, здесь было раздолье. Жили припеваючи: сытные, изобильные ужины, старик Да Рин наяривал на скрипке. Потом приходили зимы, их сменяло лето, а затем снова все заносило снегом, и вот я уже старик, и настало время перебираться под другой кров».

Он вспомнил еще кое-что.

Спустя несколько месяцев после смерти Даррио Дель Колле срочно вызвали в Сан-Никола. Он спустился в долину к вечеру; небо заволокли тучи. В кабинете инспектора, которому подчинялись все окрестные лесничие, сидела худая женщина с четками в руках, она плакала, а рядом был совсем поникший, крошечный мужчина. Родители Даррио. Они хотели любой ценой отнять у гор тело сына. Втолковывать им, что это задача невыполнимая, было бесполезно. Отец хотел собственными глазами увидеть тело Даррио и то место, где он погиб.

Мать осталась в Сан-Никола. А крошечный господин с Дель Колле отправились на рассвете в путь, шли молча. У отца Даррио не было подходящей для гор обуви, и все же он упрямо и решительно карабкался вверх, стараясь не оступиться. Всю ночь шел дождь, трава была мокрой. Черные силуэты гор утыкались в завесу облаков. Спутники миновали ущелье, прошли сквозь лес, ни разу не остановившись передохнуть.

– Поднимемся так высоко, как только сможем, – настаивал старый отец Даррио, и Дель Колле повел его через ледники – туда, где вырастали отвесные скалы. Наверху, под узким выступом, который обрывался в пустоту на четыре сотни метров, были кости Даррио, переломанные и разметавшиеся по камням.

Спутники стали взбираться еще выше, цепляясь за выступы на стенах невероятно узкого прохода, который прошил скалы возле могучей вершины. И там, где ложбина сужалась, переходя в отвесную вертикаль, а со всех сторон высились неприступные скалы, они наконец остановились. Сверху, изнутри черного утеса, бил хрустальный ключ; рядом темнела влажная пещера, стиснутая мощными плитами. Останки Даррио виднелись где-то еще выше; их омыло дождем, и они медленно испаряли влагу обратно в воздух. Отец застыл в оцепенении, словно заколдованный, и все смотрел на скалы. А вода продолжала бить из расщелины и реветь, мягко плыли облака.

– Не вернуться ли нам, синьор? Сами же видите, добраться туда никак нельзя.

Старик не отвечал, а лишь смотрел не отрываясь на громады хребтов, набегавших друг на друга в небе. Дель Колле взглянул на часы: пора спускаться, до долины еще час, полтора, два часа пути, и опять начинается дождь. Уже поползли вечерние тени, а отец Даррио двинулся в обратный путь, только когда пришли лесничие и, взяв его под руку, втолковали, что уже смеркается. Он еще раз посмотрел на вершину. И стал спускаться без единого слова.

3

Новый дом для лесничих построили на склоне, сбегавшем в долину, с другой ее стороны, противоположной Дому Марденов. Эта постройка в общем и целом походила на старую. Зато все доски – свежие, а крыша обита цинковым листом. Как нельзя кстати было то, что новый дом стоял гораздо выше прежнего и ближе к пороховому складу, красуясь на просторном лугу, окаймленном лесом. Настал день новоселья.