По тропе, проложенной как раз для этого случая и проходимой даже для мулов, тянется вереница гостей. Воскресный июльский день, до краев полный солнца. На мужчинах праздничная одежда, женщины в ярких платьях. Лесничие с аккуратно подстриженными бородами щеголяют в новых форменных куртках. Дель Колле сидит на широкой скамье перед домом и рассказывает о тех временах, когда Эрмеда был еще жив и собирал по праздникам музыкантов.

– А потом его не стало – погиб в горах, вот музыканты и разбрелись кто куда. Нынче никто и не знает толк в музыке. Старый барабан канул в реку; его утопили возле рыночной площади; теперь у берега ржавеет лишь обод от него.

На лугу расстелился полдень, вокруг покой; лес что-то бормочет, четко просматриваются все основные хребты. Сегодня они белы, и легкие облака касаются их тенями: вот три вершины Сан-Никола, хребет Марденов, Королевский Посох, а правее, все в том же массиве, с запада на восток тянется Палаццо, рядом высится Пороховой пик, дальше – силуэт Пагоссы. Над всеми этими громадами царят Высокая гора и Срединный хребет с вершинами, похожими на четыре стройные колокольни.

Тем временем начинается праздник. Двое местных – из тех, которые прокладывали тропу к дому лесничих, – уже раздувают мехи аккордеонов, пусть гости пляшут. Все в сборе; пришли и мэр, и инспектор; звенит веселый смех. Переезд в новый дом – все равно что начало новой жизни.

До чего же лихо отплясывает Моло, кружа в танце дочь мэра. Выступает вперед и Бертон, раз-два-три, раз-два-три – смотрите-ка, он тоже умеет вальсировать: пожалуй, даже лучше остальных. Но почему Барнабо, такой молодой, стоит в стороне? Но вот и он подает руку девушке, и пара разделяет общее веселье. Внезапно аккордеоны смолкают.

Дель Колле сейчас сыграет что-то старинное, песню минувших лет, которых ему не забыть. Он взял аккордеон. Полуденный покой, в лучах солнца пестреют праздничные гирлянды; торжество только началось, впереди еще целый вечер.

Дель Колле начинает играть, все притихли и чутко слушают. Джованни Марден стоит рядом с Дель Колле, он улыбается и смотрит на пальцы своего капитана, которые встречаются с клавишами и движутся медленно, совсем медленно, но до чего прекрасную музыку пробуждают! Флажки на гирляндах перестали трепетать от ветра – он стих, потому что все молчат, когда льются старинные мелодии.

Браво, Дель Колле! Сколько у него пыла и задора. Ему пятьдесят шесть, это верно, но вы только послушайте, как он играет; и никогда не промахнется, стреляя со ста метров в бутылку. Аккордеон смолк, аплодисменты, восторженные возгласы. Солнце тем временем слегка склонилось к западу, но никто не заметил этого. Давайте спустимся в долину? Мэр и инспектор обещают угостить вином. Кто-то уже весело шагает вниз по дороге. И вот двинулись все. Погодите, а почему Дель Колле не пошел?

– Ступайте, ступайте, – отвечает он, – я догоню вас, только схожу в Дом Марденов за картами. Встретимся в Сан-Никола.

– Карты можно забрать и завтра. Давай с нами!

– Неужто вы и часу не можете подождать? Я ведь все равно приду. Это всем праздникам праздник.

Гости и лесничие ушли. Осталась лишь тишина, обнявшая все вокруг. Возвратился ветер и снова наполнил лес шорохами. «Чу… чу… чу…» – слышится вдалеке. Сейчас Дель Колле отправится в Дом Марденов. Дорога идет вниз, и это примерно час пути. Он запер новую дверь, выкрашенную зеленой краской. Осмотрелся вокруг, не спеша зашагал через луг. И у кромки леса постепенно растворился среди деревьев. Теперь в новом доме никого.

В глубине леса, где хозяева – ели и лиственницы, солнце робеет; еще немного, и оно закатится за Зеленую гору. С течением лет горы стали другими. В прежние времена в лесах жили крошечные существа вроде духов. Дель Колле видел их собственными глазами. Тонкие, невесомые, изумрудно-зеленые, точно луговые травы, – может быть, это они помешали строительству дороги? Ясно одно: ружейные выстрелы – сегодня один да завтра еще один, – суета рабочих, грохот орудий потревожили лесных духов, и те попрятались непонятно куда.

Дель Колле между тем пришел в старый дом; лес уже пропитался сумраком, густо-черным в переплетении ветвей. Дель Колле достает из кармана губную гармошку. Когда-то она славно делала свою работу. Духам нравились старинные мелодии, и когда опускался вечер, стоило только немного поиграть, как они показывались среди деревьев.

Дель Колле все играет, играет; село солнце. Слышится хруст – обломилась и упала ветка, коснувшись сухих, совсем истончившихся листьев, которые ковром устилают землю. Шорох. Неужто вернулись духи – те самые, невесомые, точно воздух, зеленолицые, не способные обидеть ни одно существо? Дель Колле чувствует, что в эти мгновения все совсем как во времена его юности. Дом Марденов в темноте кажется крепким и ладным, лес спокоен, раскрываются вечерние ароматы. Правда, тогда у Дель Колле не было ни бороды, ни вздувшихся вен, ни такого тяжелого дыхания. Он носил вышитую куртку, и у него, как у остальных, была любимая девушка – там, внизу, в Сан-Никола. На деревенских праздниках они пели вместе и, счастливые, ночь напролет бродили по долине.

Ветер качнул макушки елей, над поляной пронеслось едва уловимое бормотание. Что, если духи и правда испугались и покинули эти края? Навалилась тяжелая, грузная тишина, какую Дель Колле никогда еще не слышал в лесу. Насторожившись, он чует вдалеке шаги, вместе с которыми доносятся людские голоса. Лучше, пожалуй, спрятаться за деревом и затаиться. Сквозь плотный мрак старый лесничий видит, как из ельника появляются двое, у них ружья. Между ними какой-то разговор, но слов не различить. Один из незнакомцев подходит к дому и пробует открыть дверь. Значит, вот они, проклятые.

Дверь заперта, и он пытается выбить ее ногой. «Сейчас ты у меня попляшешь», – думает про себя Дель Колле, сердце у него гулко стучит. Он выходит из-за дерева и бесшумно крадется по траве. Один из проходимцев замечает его и, метнувшись в сторону чащи, кричит своему сообщнику:

– Берегись, нас накрыли!

Но Дель Колле уже схватил того за плечи, повалил на землю и придавил шею.

– Попался, жалкий вор! – произносит он, тяжело дыша, однако держит неприятеля по-прежнему крепко.

Ружейный выстрел. Между деревьями вспыхнула и погасла искра; эхо летит далеко, пахнет порохом. Дель Колле ранен в плечо; он падает. В горле клокочет кровь. Грабитель, чувствуя, что хватка лесничего ослабла, вскакивает, бежит прочь и исчезает в чаще. Дель Колле понимает, что кричать бесполезно: никто не услышит. Плечо горит от боли; лежа с открытыми глазами на сырой траве, он сознает, что в горле кипит кровь.

Убийцы скрылись. Дель Колле слышит, как лес снова забормотал и ветер – спокойный, мерный – наполнил собой пространство тишины. Где-то далеко внизу, в долине, его товарищи танцуют в широких конусах фонарного света; они танцуют, позабыв о Дель Колле. Впрочем, он уже стар, и его место среди стариков – лиственниц и гор. Он ранен подло, бесчестно, и теперь его кровь поит землю.

4

Они все ищут и ищут его; найти Дель Колле нужно непременно. Он сказал, что пойдет в Дом Марденов. Они обнаружат его утром на солнечном лугу уже мертвого. Барнабо пришел туда первым и, еще не успев приблизиться, понял, что капитан умер. Именно такую смерть и должен был встретить Дель Колле – здесь, возле дома; вместе с ним ушли все его рассказы и истории, пестрые, разноликие. Барнабо с щемящим сердцем смотрит на худую крышу старого дома, на почерневшие балки – долгим был его век; он смотрит на своего капитана, лежащего на изумрудной траве, а солнце между тем пробивается сквозь кроны. И вдруг Барнабо с удивлением понимает, что совсем не чувствует скорби. Но ведь умер же его командир, славный человек, добрая душа.

Дель Колле уснул, и наверное, в свою последнюю ночь он думал о том, сколько всего случилось на его веку и сколько верных друзей уже переступили порог жизни. Вот так он лежал, блуждая мыслями, и его жизнь утекала. Хорошая смерть на самом-то деле; но людям вряд ли понять это.

– Он умер! – крикнул Барнабо, заслышав шаги лесничих.

Впереди шел Джованни Марден, следом за ним остальные. А потом они все стояли возле тела Дель Колле, словно растерявшись. Чуть погодя они заметили на траве черное пятно. Куртка капитана тоже была в крови.

По макушкам высоких гор наверняка гулял ветер, в долине звенела река, а на опушке леса кто-то пел. Но там, на лугу, царила тишина. Отважный Дель Колле убит. Взгляды его товарищей бродили по горам вокруг, устремлялись к облакам, бескрайнему морю деревьев и возвращались к дому. Но разве со смертью Дель Колле что-то переменится?

– Как-то вечером, еще несколько месяцев назад (вы все разбрелись кто куда), – сказал Джованни Марден, – когда мы с Дель Колле завели речь о новом доме, он стал толковать о своей смерти. «За дочь я, по крайней мере, спокоен, – говорил тогда Дель Колле, – она замужем за достойным человеком. – И прибавил: – Ну а мне недолго осталось. Я покажу тебе место, где вы похороните меня, если, конечно, это не слишком хлопотно». А потом он рассказал, как они с отцом Даррио поднимались в горы, и поведал про ущелье, где они тогда стояли. «Наверху, в ледниках, – объяснил он, – на правой стене расщелины есть грот. Приметив его, я подумал: вот оно, твое место, Дель Колле: здесь ты упокоишься с миром». Так что теперь, братья, – обратился к лесничим Джованни Марден, – мы сколотим для него гроб – вернее, это твоя работа, Форниои, – и отнесем его к ледникам. Туда с час пути.

Итак, гроб готов, осталось лишь забить гвоздями крышку. Однако он получился тесным, стенки сдавливают плечи Дель Колле. Подняв гроб на плечи, лесничие несут своего капитана к ледникам; небо заполонили тучи, которые выше горных вершин. А что, если за этой процессией кто-то наблюдает? Притаился у кромки леса и подглядывает, опасаясь выдать себя? Нет, никто сейчас не видит лесничих. Вот они вошли в глубокое, глухое ущелье с отвесными стенами, стиснутое громадами скал. Сверху, стуча по уступам, скатываются камни; лесничие идут молча. Гроб стал гораздо тяжелее. Еще несколько метров, и они снимут с плеч ношу. С правой стороны расщелины и в самом деле есть грот, гроб как раз войдет туда. Зев грота сторожит большой валун.

Барнабо заметил, что Бертон куда-то направился, но он не решается окликнуть товарища и расколоть тишину. Бертон карабкается по крутому склону до самого верха ущелья. Чуть погодя его уже видят все: он взобрался на острые, рваные уступы к ледяной шапке. Лишь бы не случилась еще одна беда. Лесничие переглядываются, а Бертон между тем балансирует на вершине, с которой вот-вот сорвутся камни. У него в руке старая шляпа Дель Колле. Бертон протыкает шляпу гвоздем и загоняет его в трещину на самой макушке ледника. У подножия – тело Дель Колле, под небесами – его шляпа с пером. Именно такую гробницу он заслужил.

5

Весть о смерти Дель Колле облетела все окрестные долины. «В горах преступники, – стали поговаривать люди. – Чего же мы ждем? Их нужно найти и схватить». Местные думают, что убийцы Дель Колле пробрались со стороны Высокой горы, наверняка это контрабандисты, которые промышляют кражами. По ночам улицы Сан-Никола пустынны, и недавно рядом с часовней промелькнул чей-то силуэт. Иные из жителей снимают со стены свои ружья, смахивают с них пыль и запасаются патронами. Под гвоздями, на которых висели ружья, темнеют длинные пятна. Впрочем, хозяевам кажется, будто они стреляли из своих ружей только вчера. Но ствол внутри весь ржавый. Да, кажется, словно лишь один день пролетел, и все же на стене проступило это темное пятно – не спеша, крадучись. Именно так проходит время.

– Легко сказать: «Найдем их», – возражает инспектор. Дело идет к ночи, кафе на площади Сан-Никола почти опустело. – Не один месяц понадобится, чтобы прочесать все окрестные леса, да и кто отважится взбираться на хребты, где даже нет троп?