– Восемь лет назад, – тихо начинаю я, чувствуя, как слова застревают в горле, – мой брат Эрик погиб во время нападения шершней на корабль, движущийся в Новую Атлантиду. Он был лучшим охотником в ударной группе «Буря». – замолкаю на мгновение, стараясь успокоиться. – Мне его не хватает… до сих пор, каждый день, – добавляю шёпотом, стараясь сдержать дрожь в голосе.

На несколько секунд повисает тягостная пауза. Я смаргиваю невольно выступившие слезы и удивлённо вскидываю голову, когда рядом со мной опускается Шон, обнимая меня за плечи. Он сильный, крепкий и обжигающе горячий… в отличие от ледяного, сверлящего взгляда Теоны.

– Мой отец погиб вчера, – неожиданно тихим голосом произносит Шон. – Он работал на третьей буровой, подвергшейся нападению мутантов. Моя мать серьезно больна, и если бы я остался там, то не смог бы ничем ей помочь. Зарплата на заводе едва позволяла прокормить одного человека, не говоря уж о лекарствах, которые стоят в десятки раз больше, чем тот кусок хлеба, которого я не ел уже… кажется, год. Сейчас я здесь, и, благодаря пособиям, моя мать наконец получит шанс на лечение.

Голос Шона тих, но в нём ощущается напряжение, словно каждое слово – это часть его боли, выпущенной наружу. Его история, простая и в то же время безмерно тяжёлая, гудит в моей голове, и я чувствую, как эта ситуация связывает нас невидимыми нитями, объединяет в общем горе и надежде на что-то лучшее.

Глава 10

– Всем инициарам проснуться, принять душ и надеть форму, которая находится в личных ящиках, – раздается прямо над нами механический голос из динамиков. – На сборы – пятнадцать минут.

Я просыпаюсь мгновенно, сердце колотится, а в ушах ещё звучит неожиданно громкий сигнал. В первые секунды я дезориентирована и не могу понять, где нахожусь, но потом реальность возвращается: мы всё ещё здесь, на Полигоне. В бараке мгновенно воцаряется суматоха – все начинают судорожно подниматься с кроватей, наполняя пространство гулкими звуками шагов, стуком металлических шкафов и приглушёнными голосами.

– Пятнадцать минут?! Они издеваются? – бормочет Финн, сидя на кровати и пытаясь стереть с лица остатки сна. Его синие волосы торчат в разные стороны, в раздраженных голубых глазах полыхает недовольство. Думаю, как и я, он привык просыпаться в более комфортных условиях. Новая Атлантида – модернизированный город будущего и там даже обслуживающий персонал живет в просторных чистых квартирах. Быть студентом любого из местных учебных заведений – почти так же престижно, как получать образование в Улье. Если бы я могла отказаться от долга… то выбрала бы ту же профессию, что и Финн.

– Придётся привыкнуть, – мрачно откликается Кассандра, на ходу стаскивая ночную одежду и двигаясь к душевым.

Девушки и парни разъединяются, и я спешу в женскую душевую вместе с остальными девчонками. Душевые – тесные, узкие кабинки, со скрипучими дверями и потоком холодной воды, который обжигает, но бодрит, смывая с нас хотя бы часть вчерашней усталости. Здесь нет места комфорту или уединению, но, честно говоря, этого и не ждёшь.

– Просто пытка, а не утро, – ворчит Теона, стоя под холодным душем. Её лицо на мгновение кривится от ледяных струй, но через секунду она возвращает себе привычное непроницаемое выражение, будто холод ей нипочем.

Я мелко дрожу, чувствуя, как холодные капли врезаются в кожу, смывая остатки сна и напоминая о том, что здесь нет ни малейшего шанса расслабиться.

Через десять минут мы уже надеваем форму, которая находится в наших личных ящиках. Чёрная, практичная, она плотно облегает тело, не стесняя движений. Эта форма – наша вторая кожа, и мы будем носить её везде, пока не покинем Полигон… если покинем его вообще.

Когда мы выходим из душа и возвращаемся к нашим кроватям, парни уже спешно заканчивают сборы. Дилан быстро натягивает ботинки, Шон стоит у выхода, его взгляд сосредоточен и строг, на лице ни намека на смешливую улыбку. Страшно представить, каких моральных сил ему стоило подбадривать нас вчера, отвлекая своими шутками от окружающего ужаса, а на сердце скрывать страшную боль от потери отца. Это требует огромного мужества и душевных сил. О, боги, кажется, я все-таки выбрала себе любимчика – бывшего рабочего мусороперерабатывающего завода с татухой змеи на пол-лица и ревнивой Теоной в придачу.

– Пойдемте быстрее, – поторапливает Шон, как только мы всей гурьбой выходим из бараков. – У нас осталось несколько минут, чтобы добраться до места.

В столовой настоящее столпотворение, на раздаче не протолкнуться. Столы практически все заняты, и нашей небольшой компании достается самый обшарпанный и перекошенный. С трудом верится, что мы смогли оказаться последними в бесконечной очереди, но факты – вещь упрямая.

Я уныло осматриваю зал, где царит шумное оживление, и, поставив на стол поднос с неприметным и подозрительно пахнущим завтраком, сажусь на неудобный металлический стул с деревянным сиденьем, который скрипит при каждом движении. Суровая обстановка и полное отсутствие уюта режут глаз, резким контрастом напоминая об изящной роскоши нашего обеденного зала в президентских апартаментах Улья, где всё – от столов до приборов – подчинено строгой гармонии.

Шон плюхается на стул справа от меня, Амара, едва бросив взгляд на еду, садится слева. Напротив нас с недовольным видом устраивается Теона, а по обе её стороны рассаживаются Кассандра и Дилан. Юлин и Финн, не найдя места за нашим столом, вынуждены примоститься в другом конце зала.

Пока все жадно набрасываются на еду, я растерянно смотрю на содержимое своей пластиковой тарелки: серая каша, размазанная по её поверхности, и булка того же цвета – плотная, как камень. Буроватая, мутная жидкость в стакане вызывает стойкое отвращение, и я брезгливо поджимаю губы. Из приборов – только одинокая алюминиевая ложка, кривая и неказистая, словно её сделали из обрезка проволоки.

Оглядевшись по сторонам, с удивлением замечаю, что ни у кого, кроме меня, еда не вызывает отторжения. Наоборот, инициары уплетают завтрак за обе щеки, а кто-то даже идет за добавкой на раздачу. Я машинально опускаю ложку в серую массу на тарелке. И, когда наконец решаюсь попробовать, морщусь от горьковатого привкуса.

С трудом глотая, я бросаю взгляд на остальных. Шон сосредоточенно опустошает свою тарелку, Амара ест медленно, но уверенно, как будто давно привыкла к подобной трапезе. Теона хмурится, но скорее не из-за противной каши, а потому, что Шон сел рядом со мной, а не с ней. Дилан и Кассандра, кажется, даже умудряются о чём-то беседовать, прерываясь на пережевывание пищи. Давай, Кэс, соблазни этого засранца. Глядишь, он немного подобреет и перестанет цеплять остальных.

– Почему не ешь? Нормальная жрачка. Дома мне такое пиршество и не снилось, – бросает Шон, схомячив свой завтрак за считаные минуты. Татуировки на мускулистых руках словно оживают при каждом движении, перекатываясь вместе с мышцами, а голубые глаза смотрят с непонятным выражением – то ли подбадривающим, то ли насмешливым.

Я улыбаюсь, хотя эта улыбка больше похожа на гримасу. Подношу ложку ко рту, заставляю себя съесть еще немного. Чтобы отвлечься, думаю о завтраках в Улье: нежные, воздушные булочки, сладкие фрукты, свежевыжатый сок… А здесь – этот бесформенный ком серой массы и мутный чай из водорослей. Меня тошнит от одной мысли о том, что теперь это станет моей повседневностью.

– Скажите спасибо, что хотя бы что-то дают, – резонно замечает Кассандра, пробуя кусочек булки и, похоже, совсем не обращая внимания на её вкус. – После всего, что нам пришлось пережить, я бы съела даже камень, если его положат на тарелку.

– Скажи ещё, что нам повезло, – фыркает Теона, отбрасывая светлую прядь волос с лица. – Еда, кстати, сносная, я имею в виду другое.

– Не драматизируй, – мягко говорит Амара, отламывая кусок хлеба. – Это просто еда. И просто утро. Впереди явно будут вещи и похуже.

Все на мгновение замолкают, погружаясь в мысли. Только ложки глухо стучат по пластиковым тарелкам, а мутный свет, льющийся из грязных окон, наводит на меня еще большую тоску по дому. В какой-то момент я встречаюсь взглядом с Финном, сидящим в другом конце зала. Он подмигивает мне, пожимая плечами, как бы говоря: «Привыкай, принцесса.» Его синие волосы небрежно растрёпаны, а на лице всё та же насмешливая ухмылка, но в глазах читается странная смесь оптимизма и смирения. Он кивает мне в знак поддержки, и я машинально киваю в ответ.

После быстрого и невкусного завтрака нас выстраивают на открытой площадке перед обнесенным бетонным забором зданием. В лицо бьёт ледяной ветер, продувающий насквозь. Одно утешение – балаклавы, выданные нам вместо полноценного обмундирования, – спасают лицо и уши от холода.

На площадку, чеканя шаг, выходит майор Харпер, рядом с ним – ещё один военный в полном боевом снаряжении, за исключением шлема.

– Лейтенант Зак Эванс, – громко объявляет Харпер, представляя своего товарища. – С завтрашнего дня он будет обучать вас стрельбе и рукопашному бою. Сегодня его задача – оценить, как вы справляетесь с нагрузками.

Я автоматически выпрямляюсь, чувствуя, как спина напрягается от неожиданности и лёгкой тревоги. Теона, стоящая рядом, громко выдыхает и возбуждённо шепчет что-то Шону на ухо. Тот слушает молча, но его взгляд, тяжёлый и мрачный, упирается в молодого лейтенанта.

На первый взгляд, Эванс младше Харпера лет на пять, и заметно уступает ему в росте и физической силе. Его телосложение стройное, даже хрупкое в сравнении с внушительной фигурой старшего офицера. Пепельные волосы лейтенанта беспорядочно колышутся на ветру, а светлые глаза внимательно и цепко изучают выстроившихся рядами инициаров. Задержав взгляд на трех металлических колечках в правой брови лейтенанта и тоннелях в мочках ушей, я почему-то не могу сдержать непроизвольной улыбки.

– Вы здесь не для того, чтобы расслабляться, – напоминает майор Харпер. Его пронзительные зелёные глаза останавливаются на каждом, оценивая наш внешний вид. – Сегодняшний день покажет, кто из вас действительно готов продолжить обучение.

Затем нас снова ведут на очередную тренировочную площадку. Узкие полосы препятствий, барьеры, сетки, колючая проволока… Неотдохнувшее тело отзывается на увиденное тянущей болью в мышцах и неприятной пульсацией в поврежденном запястье. В воздухе ощущается запах металла, смешанный с влажной землёй. Небо, как и вчера, затянуто хмурыми тяжелыми тучами. Под ногами вязкая грязь, напоминающая несъеденную кашу.

– Начнём с разминки, – командует Харпер, его голос звучит властно и бескомпромиссно. Я невольно подмечаю, что все командование Полигона немногим старше нас самих. Генерала в расчет не беру. Но лейтенант Эванс, например, выглядит нашим ровесником. Майор – максимум на двадцать пять. Исходя из этих наблюдений, удручающий вывод напрашивается сам собой… Военные в высоких чинах здесь тоже долго не живут и звания наверняка получают не за тупые речовки, повторяемые с раздражающей регулярностью.

– Задание аналогичное тому, что вы выполняли вчера – пройти через полосу препятствий. И не думайте, что будет легче, – продолжает запугивать нас майор.

Словно кто-то думал, что будет легче, мысленно фыркаю я. Интересно, Харпер говорит от себя, или у него есть строгие инструкции, как правильно подавлять волю новобранцев и доводить их до нервного истощения?

После очередного приказа мы послушно выдвигаемся на площадку. Шон, Теона, Кассандра, Дилан и остальные идут рядом, а на другие сплотившиеся группы инициаров я даже не смотрю. Своих бы запомнить и не потерять в толпе.

Пропустив первую команду вперед, начинаем пробежку через препятствия. Первое – сетка из колючей проволоки, под которой нужно проползти. Гроздья проволоки висят настолько низко, что любое неправильное движение может разорвать костюм и поранить кожу. Острые колючки задевают мои плечи, когда я медленно ползу по грязи, стараясь наклонять голову, как можно ниже.

– Быстрее! – кричит Харпер, стоящий на возвышении и наблюдающий за нами.