– Мы с утра сегодня говорили с Александром Даниловичем, Алин. У нас на Юге еще часть городов занята иномирянами. Он будет там, будет помогать их освобождать со своими магами. А это огромный боевой опыт. Ты знаешь, я столько опыта, сколько за последние дни, за все обучение не получал. Вот и попросился с ним, а он не отказал. Димка тоже с нами пойдет. Вот, – он усмехнулся, – надо поторопиться. До зимы очистим Юг и вернемся на учебу. Полгода-то мы все отучились и сдали экзамены.

Алина смотрела на него во все глаза. Не только она изменилась, Матвей тоже очень поменялся за это время.

– Матвей, – вспомнила она важное и заговорила торопливо: – Четери сказал мне, что у тебя ко мне кровная привязка. Что это благодаря ей ты видел все внизу моими глазами. И, представляешь, я накануне видела сон, и уже после рассказа Димки поняла, что это был бой тут, у бункера, твоими глазами! Я обещаю, что как только все уляжется, как только Василина станет посвободнее, мы найдем с ней как ее снять.

– Да она мне не сильно мешает, – признался Ситников.

– Дело не в этом, – серьезно ответила Алина. – Я думаю, что мы будем дружить с тобой еще очень долго. Будет правильно, если эта дружба будет без зависимости одного от другого, правда?

– Правда, Алина. А ты знаешь… я взял клинок Четери. Он оставил клинки в стене и написал, что кто их возьмет – станет его учеником. И вот…

– Ничего себе, – изумилась Алина, даже на секунду вынырнув из своей тяжелой горечи. – А ты видел Чета? Он же так помог нам! И я даже не знаю, успел он выйти в наш портал или остался там внизу.

– Видел. Его все Пески видели. Он сразил бога-паука, представляешь? Стал гигантом и сразил. Мы думали, он погибнет, но его спасли анхель…

– Я хочу это услышать! – Алина слабыми руками затащила Матвея в комнату, закрыла дверь. – Давай сколько успеешь… про все с самого начала… про бункер и что ты ушел к родным я знаю от Димки.

И следующие десять минут она, ахая и кусая губы слушала быстрый рассказ про роды Светы, смеялась над прыжками на водяной змее, сжимала слабые кулаки на обороне дворца и битве на Лортахе, а затем слушала про Чета, который, как оказалось, не успел выйти – и никто из их помощников не успел! – и глаза ее были раскрыты широко-широко, и слезы катились, но уже от восхищения. Матвей начал рассказывать про ночной бой в лесах, но тут в дверь постучали. Вошел Вершинин.

Ситников тут же поднялся, вытянулся по стойке смирно.

– Вольно, – тут же сказал майор. – Ваше высочество, придворный маг уже ожидает вас. Вы готовы?

Алина кивнула. Повернулась к Матвею, сжала его руку.

– Пожалуйста, найди способ встретиться со мной до того, как уйдешь на Юг, – попросила она. И обняла крепко-крепко, насколько позволяли руки. Матвей тоже обнял ее. И попросил:

– Можно, я поставлю тебе сигналку? Ты всегда сможешь позвать меня, если понадоблюсь.

– Конечно, – горячо согласилась Алина. И протянула руку, которую обвила невидимая прохладная нить.

Алина, сумку у которой забрал Зигфрид, ступила с заснеженного холма прямо в свою гостиную. Ошеломленно оглянулась, впитывая, вкипая в знакомую обстановку и охватывая взглядом сестер. Всех почти одинаково коротко стриженых, застывших на мгновение: Василину в светлом брючном костюме, прижавшую руки к груди и прижавшуюся к Мариану, их детей, которые сначала опешили, но потом закричали «Тетя Алинка, тетя Алинка!», Ани в сдержанном белом восточном наряде, привставшую в кресле, очень беременную Марину в голубом платье за столом со стаканом воды, которая тут же начала плакать, и Полю, живую и веселую Полю в ярко-красных брюках и зеленой кофте под горло, которая подпрыгнула, завизжала и бросилась к ней. А ведь Алина помнила ее совсем слабой после обряда, проведенного шаманом Тайкахе!

Сзади захлопнулось Зеркало, Зигфрид, снесенный сестринской любовью, оставил сумку и поспешно удалился из гостиной – а Алинка плакала и смеялась, обнимаемая, целуемая, рассматриваемая, сжимаемая и поглаживаемая со всех сторон. Обнимали ее племянники – как выросли за время отсутствия Василь и Андрюшка! – а Мартинку, заревевшую от общего ликования, Алина чмокнула в нос. Обнял ее и Мариан, сжал крепко, как старший любящий брат, сказал: «Как хорошо, что ты дома!», – и через несколько минут тоже удалился, уведя племянников, словно понимая, насколько сестрам важно побыть наедине.

– Что вы сделали с волосами? – наконец, спросила она, когда стало возможно не только плакать и радоваться, но и слегка отдышаться. Сестры стояли вокруг, раскрасневшиеся, прижавшиеся друг к другу и к ней. Поля обнимала ее с одной стороны, Василина – с другой. – И где Каролина?

– Она теперь живет во дворце Ши и не может прийти сюда, – ответила Ангелина, которая заметно разволновалась – скулы ее были напряжены, глаза покраснели. Заметила недоуменный взгляд Алины и пояснила: – Это долгая история.

– Полагаю, – заметила Марина, нос которой распух от слез, – что у нас у всех есть долгая история для тебя, Алиш. А у тебя – для нас, – она осмотрела Алину и покачала головой. – Как же ты повзрослела, Алина. Ты совсем другая, да? У меня язык не поворачивается теперь назвать тебя «ребенок».

Пятая Рудлог сжала губы, чтобы снова не расплакаться.

– Но ты все-таки н-называй, – попросила она, и Марина снова начала вытирать слезы.

– Я стала совсем размазней, видишь? И дети чувствуют, что я реву, и пинаются, – она положила руку на живот.

– Дети? – ошарашенно спросила Алина.

– У нас у всех есть время, правда же? – почти угрожающе обвела всех взглядом Пол. – У меня Демьян сегодня, между прочим, вернулся, и я уже сбежала к вам! Возможно, после этого он со мной разведется, но когда мы еще соберемся так?

– Полагаю, что совсем скоро, – улыбнулась Василина. – На коронации Цэй Ши.

– Я ее еще просплю, – буркнула Пол.

– Хань Ши умер? – уточнила Алина очевидное, чтобы зацепиться хоть за какую-то мысль.

– И не только он, – сказала Ани тяжело. – Нам действительно очень много тебе нужно рассказать, милая.

– И мы можем это сделать у Каролины, – продолжила Василина. – Я на сегодня отменила все дела. Я хочу побыть с тобой, Алина. У нас уговор с домом Ши, что мы в любое время дня и ночи можем пройти к ним Зеркалом или через их стационарный телепорт в парке, что недалеко от павильона Каролины, и нас к ней проводит охрана. Там сейчас, – она посмотрела на часы, которые показывали около часа дня, – около восьми вечера. Если ты в силах, Алина. Как ты?

В комнате стало тихо и сестры внимательно посмотрели на пятую принцессу. И ей захотелось сказать, что все в порядке, чтобы не волновать их. Но сил не было и на это.

– Мне т-тяжело, – сказала она честно. – Я с трудом хожу. И еще не п-пришла в себя и то и дело плачу. И мне хочется забиться в нору и побыть одной, несмотря на то что я до слез счастлива в-вас видеть, – она всхлипнула. – Но если вы мне поможете д-дойти, то я бы очень хотела увидеть Каролину и узнать, как вы здесь были без меня.

Они все смотрели на нее, будто не узнавали. И Алина подумала о том, что они-то запомнили ее совсем маленькой. А она ощущала себя старше себя-прошлой на тысячу лет.

– Мы можем взять в хранилище паланкин и слуги отнесут тебя, – предложила Василина.

Пятая Рудлог благодарно улыбнулась.

– Нет, Васюш, не надо. М-мне нужно ходить. Нужно укреплять мышцы. Я дойду сама.

– И ты нам расскажешь, что было там, внизу? – спросила в тишине Марина.

– Конечно, – ответила Алина. – Мне н-нужно с кем-то разделить это, девочки. Иначе, мне кажется, я сойду с ума.

Золотое великолепие садов дворца Ши, присыпанное все еще идущим снегом, ошеломило их, пухом спокойствия легло на плечи. Встречали сестер Святослав Федорович и Каролина – одетая в яркую шапочку и пуховик-безрукавку.

Над телепортом и дорожками переливались невидимые, запитанные на амулеты, щиты, припорошенные снегом.

– А я знала, что вы придете, – крикнула младшая Рудлог радостно и побежала к ним на виду у невозмутимых гвардейцев в шерстяных восточных шинелях поверх традиционных одежд. – Я днем задремала и увидела, что из этого телепорта вылетают пять красных соколиц. Ну и кто это мог быть кроме вас?

Она изо всех сил обняла Алину, так сильно, что она пошатнулась.

– Ты мне снилась. Я еще нарисовала кое-что для тебя, – шепнула Каро ей на ухо, и пошла к другим сестрам. Святослав Федорович после объятий, смахнув слезы с покрасневших глаз, просто взял Алину за руку и пошел с ней к красивому, сказочному павильону, стоящему недалеко от пруда с крутящимся на втекающей в него речке мельничным колесом. И пусть Алина теперь знала, что папа – не кровный, она вцепилась в него, почувствовав себя маленькой девочкой, которая всегда может прийти за помощью и поддержкой к нему. И которая точно знает, что папа ее любит и для папы она предмет гордости, красавица и умница.

– Я помнил, что твоя внешность изменилась, но даже не представлял, как ты будешь похожа на Ирину, – повторил он слова Стрелковского. – Я постоянно думал о тебе, дочка, мы с Каро ходили в храм и молились богам за тебя. – Они шагали по вычищенной дорожке к павильону, любуясь на красногрудых снегирей, прыгающих по кустам жасмина, плотно закрывшего цветки. Их чириканье заставляло улыбаться, а закатное солнце, сверкающее в сыпящемся снегу, – смаргивать слезы. – Теперь, когда вы все тут, когда все закончилось, мы все переживем, правда?

Она не ответила, но сжала его пальцы. Сестры шли впереди и позади – Поля шушукалась с Мариной, Василина и Ани разговаривали с Каро, и все оглядывались на Алинку, и все приноравливались к ее медленному шагу.

– Пап, – сказала она тихо. – Пап, ты же знаешь, что я – не твоя? Вероятно, это через какое-то время станет известно всем…

Он лишь сжал руку.

– Ты – моя, – мягко проговорил он. – Как Поля, как все вы. Я был с тобой с твоего рождения, ты засыпала у меня на руках. Как ты можешь быть не моей?

Сестры замолчали. Они все слышали.

– Я тоже люблю тебя, папа, – выдохнула Алина и, остановившись, обняла его крепко-крепко и поцеловала в щеку. От отца пахло чуть-чуть мятой, чуть-чуть одеколоном, растворителем и красками, и этот запах, знакомый с детства, тоже встроился в реальность, уравновесил ее.

Слуги, неизвестно откуда взявшиеся, уже накрыли им стол с чаем, сладостями, бульоном и горячими блюдами на маленьких жаровнях, поставили лавки с мягкой обивкой и подушками, и сестры расселись, разлеглись на них. Марина и вовсе заняла целую лавку напротив Алины, напихав вокруг себя подушек и положив голову на ладонь, как серенитка, – и все смотрели на нее и на ее живот так, что она подняла глаза к небу и попросила:

– Давайте поменьше умиления, а? А то я нос себе проколю в противовес. Сегодня мы умиляемся Алинке, вы забыли уже?

Алина не выдержала и засмеялась – все стремительно вставало на свои места. Пол села с одной стороны от нее, отец – с другой, Василина и Ани – с двух концов стола, и к Ангелине под бочок примостилась Каро.

Теплым был этот вечер, несмотря на снежную завесь снаружи. В парке темнело, один за другим зажигались над дорожками огоньки – и не стояли на месте, текли под щитами вдоль покрытых снегом деревьев.

– Это волшебные фонарики, они сами летают, когда так темно, – объяснила Каро сестрам так гордо, будто она сама их придумала.

Алина видела, как посматривает на нее и на Каро Ангелина – и на лице ее появляется очень умиротворенная и счастливая улыбка, какая бывает у всех матерей, когда их дети после долгого отсутствия возвращаются домой. А когда Ани поглядывала в парк, что-то мечтательно-задумчивое проявлялось в ее глазах.