Грешник добрался до меня раньше, чем я рассчитывала, и приготовил для меня раскаленную расправу с привкусом собственной никчемности.

А чего я ожидала?

Я нанесла ему глубокую рану. Оставила шрам на память.

Он должен был отомстить мне, и нашел прекрасный способ. Я более чем уверена, что именно он организовал мое похищение и устроил показательное выступление с аукционом.

Мужчина вроде него, очень зациклен на имидже и не ударит в грязь лицом перед целой армией своих почитателей. И я уже говорила, он легенда. Почти каждое происшествие в Белом, его рук дело. Ему плевать на заголовки газет, на слухи и болтовню в кругу врагов.

Он мрак, несущийся вслед за болью.

– Добрый вечер.

Пухленькая девушка лет двадцати, бесшумно вошла в комнату и положила стопку вещей на кровать.

Я сорвалась на ноги и подбежала к ней.

– Помогите мне. Позвоните моей семье. Я продиктую вам номер телефона.

– Извините. – Она сухо улыбнулась и ловко испарилась.

Я с разбегу впечаталась в дверь и взывала от остервенелой боли в локте и в боку. На бедренной косточке точно синяк проступит.

Рухнула на колени и заколотила по цельному массиву дерева, не смотря на ушиб и нескончаемый поток слёз.

– Отпустите меня!!! Я Морозова!!!

Залаяли собаки. По ту сторону двери послышались приглушенные шаги.

– Эй!!! Кто бы там ни был, откройте!!!

Все звуки стихли. Только мои рыдания не прекращались.

Посидев еще немного у порога, я поползла к кровати и, ухватившись за покрывало, приподнялась.

Тело не слушалось. Меня мотало из стороны в сторону, во рту скопилась тошнотворная слизь.

На четвереньках я добралась до двери, ведущей в ванну, и крепко–накрепко обнялась с унитазом. Мои внутренности пожелали выбраться наружу. Целых три раза.

Потом я залезла в душевую кабину и врубила горячую воду. Пар быстро заполнил стеклянный короб и спрятал меня от всего мира.

Я плакала и молилась. Взывала к небесам, словно они единственные могли меня выручить.

Спустя тридцать минут, я обернулась полотенцем и кое–как заставила себя дойти до кровати, одеться в предложенную шелковую пижаму и лечь спать.

Хотя о сне речи и не шло.

Я просто лежала на спине и не моргала. До тех пор, пока мои глаза не стянуло от сухости.

Когда такое происходило раньше, я просто смежала веки и проваливалась на дно воспоминаний. А они мне не нужны сейчас.

По словам Грешника, я стала его игрушкой. И он будет играться со мной столько, сколько пожелает.

Очередной приступ панической атаки вперемешку со слезами настиг меня электрическим импульсом. Я накрылась одеялом и подтянула ноги к подбородку…

С первыми лучами рассвета в комнату зашла вчерашняя незнакомка с пышными формами.

– Просыпайтесь, Давид Романович вас ждет.

Я прикинулась глухой.

– Ангелина? Вы меня слышали?

Да и нет.

Молчаливо послала ее к черту.

– Встаем, – пухлая ручка дернула одеяло и оголила меня всю, – если не хотим получить наказание!

– А что он мне сделает? – я резко присела, забыв о том, насколько слаба физически.

Пышка усмехнулась, подобрала разбросанные мной ночью подушки и аккуратно положила их в кресло, которое я вчера почему–то упустила из виду.

– Прошлая куколка Давида Романовича оказалась у арабских любителей садо–мазо. – Она задумчиво скривила губы. – Они ее наверняка уже всю из…

– Ладно! – я слезла с кровати и наспех пригладила длинные каштановые волосы. – Куда мне идти?

– Второй этаж. Крайняя дверь.

Пижама мне не по размеру и поэтому, я подвернула пояс и закатала рукава повыше. Пышка опять расплылась в довольной улыбке.

Я ничего ей не сказала. Пусть хоть со смеху лопнет.

За пределами своей «одиночной камеры», я поразилась, как светло вокруг. Вчерашнее ощущение мрачной пещеры мигом улетучилось.

Я дошла до роскошной лестницы с мраморными ступенями и несмело сделала первый шаг наверх. В доме было неприветливо тихо. Мое сердце забилось быстрее.

Внутренний советчик мечтал сбить меня с пути. Подталкивал на глупости, вроде звонка отцу или маме. Но я знала, Грешник не дурак. Следил за моими передвижениями, как око Саурона.

Ррр–ав! – прогремело гулким эхом, где–то очень близко.

Я ускорилась, не желая стать завтраком голодного ротвейлера и запыхавшись, занеслась в спальню, где обитал Давид Романович.

Черт, Давид…

Никогда раньше не задумывалась, как его зовут.

И лучше бы продолжила жить в неведении, ведь теперь…

Ой, блин!

Я ойкнула и шустро развернулась на пятках от полностью обнаженного мужчины с полотенцем на плече.

– Иди за мной.

Приказал он, а я с трудом дышала. Дрожала, обняв себя руками.

– Ангелина! – гаркнул из ванны, судя по пустым отголоскам.

Я приложила все усилия, дабы собраться духом и пойти на его зов.

Войдя, обнаружила Давида…Романовича…в белоснежной чаше с пышной пеной.

– Не стой. Возьми синюю мочалку и налей на нее гель из прозрачной бутылки.

Я отрицательно повертела головой.

– Я не буду мыть вас. Ни за что.

Мой голос пробился трусливыми нотками. Я отступила к раковине и ухватилась за холодный бортик.

Грешник неторопливо встал в полный рост. Пена клубками покрывала его мощное тело. Там, куда я никогда в жизни не смотрела, было черным–черно. Даже густой мыльный слой не справился с повышенной растительностью.

Мамочки…

Я отвернулась. Щеки запылали огнем.

– Либо ты берешь гребаную мочалку, либо раздеваешься и присоединяешься ко мне.

Кровь сгустилась, и я почувствовала приближающийся микроинсульт.

– Я не могу…

Я родилась в мире боли и ненависти. Видела кровь, смерть и медленную пытку. Но сейчас Грешник требовал от меня слишком многого. Мало того, что я теперь принадлежала ему, он еще хотел выдрессировать меня, словно я одного из своих зубастых хищников. Это слишком.

Арабские любители специфических игр…

Я сильно зажмурилась и затаила дыхание.

Мокрая рука схватила меня за предплечье и круто развернула. Я носом уткнулась в мокрую волосатую грудь и взвизгнула пискляво.

Грешник не поленился вылезти из воды и вразумить меня.

– Не прикидывайся скромницей, Ангелина. – Больно вдавил пальцы в мою горящую страхом кожу. – Трешь мне спинку или я тебя своим парням отдаю на часок!

ГЛАВА 3

"Если я умру хоть завтра, мне на это плевать.

Я успел сделать абсолютно всё…"

– Нет, вы не станете…

Жалко. Тухло. Неубедительно.

Давид Романович вернулся в чашу с горячей водой и ароматной пеной, оставив меня будто бы голой в плену своих разрозненных чувств.

Я ничего не видела.

Практически ничего не слышала.

Только биение собственного сердца сотрясало хрупкое тело.

– Отпустите меня. Я уверяю вас, я все поняла, я все осознала…

Естественно, этот мужлан не ответил. Даже серьезное выражение лица не изменилось. Как смотрел прямо перед собой, так и смотрел дальше.

Я перемялась с ноги на ногу. Воздух в ванной свернулся в тугой клубок и сдавил мои легкие.

Но добраться до образного баллона с кислородом, я не могла.

Сделаю хоть шаг, и Грешник меня прикончит. А я не хотела умирать в его доме и быть похороненной его людьми.

Я Морозова.

Во мне благородная кровь.

– Хватит размышлять о своей исключительности. Мочалку в зубы и вперед.

Буквально прочел мои мысли и мне пришлось взять чертову мочалку, сполна налить на нее геля для душа и подойти к королевскому засранцу с телом мифического бога.

– Вот отсюда начни.

Ткнул длинным пальцем в плечо. На проксимальной фаланге зияла татуировка с цифрой три. Чтобы это значило?

Выкинула из головы глупый интерес и дотронулась до загорелой кожи. Под слоем терпкого геля, она блестела словно маслом смазанная. Я на секунду засмотрелась, провалилась в ненужные фантазии.

– Ускорься. Что как Буратино трешь.

Я поджала губы, раздула ноздри и принялась тереть так, что кисть заломило. Грешник закрыл свои бездушные карие глаза и согнулся. Почти лбом в колени уперся. Долбаный извращенец!

С моего подбородка сорвалась капля пота. Следом вторая. Конечно же, обе бесшумно плюхнулись в воду, но Грешник уловил круги на воде и повернулся. Длинные черные ресницы едва удерживали прозрачные хрусталики. Те волшебно искрили в свете настенных ламп.

– Жарко?

Спросил ровным голосом. Таким только приказы на расправу отдавали.

– Нет.

Никогда не призналась бы ему, что чувствовала себя будто в плотном пузыре. Какой в этом толк? Пожалеет? Смилостивится и отвезет к родителям? Как же! Не зря же его звали Грешником.

Чудовище без души, но с миллионом грехов.

– Тогда работай лучше. Спину потри сильнее.

Мне пришлось встать и обойти чашу сзади. Но даже так, я кое–как дотянулась до его левой лопатки и сместилась к центру. Ноги заскользили по мраморной напольной плитке, стоило влаге чуть–чуть попасть.

Совсем немного и брякнусь к нему за компанию.

– Если учесть, сколько я на тебя потратил, то сейчас ты отработала максимум сто баксов. Хуево, правда?

Я молчала. К чему вступать в бессмысленный диалог, если все равно ничего не изменится.

Только Давиду Романовичу похоже было плевать.

Он схватил меня за руку и затянул к себе. Я на мгновение ушла под воду и вынырнула с диким воплем.

– А–а–а!!! – мои глаза защипало от едкой пены.

– Ты ни на что не способна. – Прорычал с огненной яростью. – Как ты выживаешь в этом мире?

Лязгнул рукой по моей щеке. Я приложила к ней ладонь, потому что подумала, лезвием ножа полоснул.

– Амг, амг, – я выплевывала мыльный раствор, покашливая тихонько, – амг…

Давил Романович смял воротник моей мокрой шелковой пижамы и приподнял меня, чтобы согнуть колени. Я возвысилась благодаря нему и вцепилась рукой в белоснежный бортик. Из носа текло, изо рта рвались булькающие звуки, уши заложило.

– Да все с тобой будет заебись.

Вытолкал меня на коврик и сам взгромоздился во весь рост. Я сидела на полу, согнувшись пополам, и не глядела на филигранное изваяние природы. Лишь мельком запечатлела бугристый бицепс и стекающую по обнаженному бедру осевшую пену.

– Очухивайся, – набросил на меня огромное полотенце, – хочу, чтоб к ужину принарядилась. Платья, туфли, украшения. Все в твоей личной гардеробной.

Я не реагировала. Он легонько пнул меня ногой.

– Ты поняла?

Кивнула, чтоб отстал.

Шлепки босых ног, какие–то неразборчивые шорохи и наконец–то, послышался хлопок двери.

Я с осторожностью навела взгляд на дверной проем и смачно шмыгнула. Одна. Ушел.

Дрожащей рукой провела по волосам–сосулькам и обтерла горящее лицо.

– Да господи ж мои!

Пышка залетела в ванну и сразу же принялась поднимать меня, приложив все имеющиеся усилия.

Я качнулась, когда она меня выровняла.

– Что–то болит? Раны есть?

Не успела ответить, а пышечка давай меня ощупывать. Цокать время от времени, мотать головой из стороны в сторону.

– Вроде цела. – Резюмировала после тщательного обследования. – Тогда идем.

– Куда? – промямлила я.

– Ну, ты же мокрая разгуливать не будешь? Правильно? Я покажу тебе святая святых всех барышень, вроде тебя.

– Отвезешь меня домой и заведешь в мою спальню?

Она хмыкнула, пришлепнула руку к моей талии и повела на выход.

Минут за пять мы дошли до моей нынешней комнаты, и пышка усадила меня на кровать.

– Меня зовут Вильма. И если тебе не трудно, разденься сама. Не хочу твою точеную фигурку видеть и все сопутствующие прелести. Завидую я, знаешь ли, но от собственных плюшек отказаться не могу.

Улыбнулась и отвернулась.

Мне захотелось сказать: а вот твой хозяин не прочь на меня поглазеть.