Андрей и Иссэт Котельниковы: Призраки Москвы. Тени Петербурга

ПРИЗРАКИ МОСКВЫ

Москва, осень 1889 года

Снег еще не выпал, и улицы уже пылили под ранним солнцем. Дворники сметали листву, а над переулками лениво плыли клубы пара от утренних машин – грузовых, почтовых, пассажирских. Город жил, рос и не сомневался в себе.

По Петровке пробежал мальчишка с толстой пачкой газет:

– Открылся новый маршрут до Омска – дирижабли теперь летают через Екатеринбург! – выкрикивал он на ходу.

У Яузских ворот студенты, дожевывая баранки, спорили, почему Александр I начал проводить конституционные реформы. Один утверждал, что его впечатлила речь Наполеона на Аахенском конгрессе 1816 года, второй ссылался на астральные таблицы, третий просто курил и молчал: он считал, что история не отвечает, если спрашивать в лоб.

Москва была прежней. И при этом – совсем другой. Все здесь было немного на шаг впереди, немного иначе. Та же пекарня, но с механическим подъемником для мешков с мукой. Те же часы на башне, но с гироскопическим корректором хода. То же небо – но с висящими в нем дирижаблями у Шуховского аэровокзала.

Город жил – глубоко, внятно, уверенно.

А люди… любили, ссорились, торговались на рынках и опаздывали на приемы. Пили чай и кофе, ругали думских депутатов, читали истории в газетах и книгах и по-прежнему верили, что добро должно быть с кулаками – если не физически, то духовно.

Город знал – за последние двадцать лет мир изменился.

Одни верили в прогресс и торжество электрической эры. Другие – в традиции и глубинную мудрость народа. Третьи – в изменение самой структуры пространства, усиливший контакт с духами, домовыми и лешими. С ангелами и демонами. Они называли это Переходом. Шептались, что он идет медленно, но неотвратимо. Как туман, стелющийся по земле: сперва не мешает, а потом не видно дороги.

А где-то совсем рядом стояла сцена. Маленькое кафе у Таганки, один столик у окна. Один юноша, одна женщина, один разговор, после которого ничто не будет прежним.

Тут начиналась история. Или, может быть, продолжалась.

Угольный призрак

Молодая женщина зашла в кафе на Таганской площади и остановилась, окинув взглядом зал. На ней было темно-синее пальто с поясом, юбка до щиколоток и изящные шнурованные ботинки на низком каблуке. Волосы под маленькой шляпкой были аккуратно подстрижены на американский манер. Она перекинулась парой слов с подошедшим официантом и легкой, но решительной походкой пошла за ним. При ее приближении Фёдор поднялся из-за столика и вежливо поклонился.

– Добрый день, – женщина протянула руку. – Анна Петровна Герц, «Московские ведомости».

– Фёдор Алексеевич Кузнецов, – ответил он, пожимая руку. – Рад знакомству.

– Спасибо, что согласились на интервью. Нашим читателям очень интересно будет узнать про обычную жизнь необычных людей или необычных мест. У вас сколько есть времени? – спросила она, открывая блокнот.

– Чуть больше часа, а потом мне нужно будет пойти на угольные склады, что у Нижегородского вокзала. Их хозяин, господин Конюхов, просил проведать.

– Что там может быть необычного?

– Говорит, что в одном из ангаров нечисть завелась, шумит по ночам, шуршит, рабочие туда заходить опасаются.

– Крайне интересно. – улыбнулась Анна, – Неужели какой-то кобольд завелся?

– Рудник? – Фёдор сделал ударение на первый слог. – Маловероятно, они от шахты далеко не отходят. Надеюсь, что просто ночному сторожу что-то в шуме ветра в печной трубе почудилось.

– Мне можно будет пойти с вами?

– Да, если это окажется шум в трубе.

Анна обладала удивительной особенностью, она умела одновременно спрашивать, внимательно и с искренним интересом слушать ответы и при этом, не отрываясь от разговора, быстрым мелким почерком заполнять страницу за страницей в своем блокнотике. Разговор зашел про «Фабрику волшебства».

– Но ведь заговоры можно прочитать над любой вещью, – сказала Анна.

– Все верно, – согласился Фёдор, – но тут как с краской: какая-то хорошо красит дерево, а нанеси на металл – и можно ее соскрести ногтем. Мы на «Фабрике» знаем и про материалы, и про цвета и много еще каких тонкостей, который нужно учитывать, чтобы вещи становились по-настоящему волшебными.

– И они все работают! – с восхищением улыбнулась Анна.

– Да. Какие-то сразу, как, например, эти очки, – он достал из внутреннего кармана круглые очки, у которых левое стекло было сделано из горного хрусталя. Надев их, он повернулся и встретился взглядом с домовым, который, пройдя через стену из кухни, внимательно слушал их разговор. Фёдор машинально кивнул, приветствуя его. Анна посмотрела в том же направлении и тоже кивнула, глядя на домового, но не пользуясь очками. Фёдор мысленно отметил это и продолжил: – А бывают случаи персональные, и тогда для определенного эффекта мы наши артефакты настраиваем на их владельца. Ну вы понимаете – когда нужно указывать имя, число рождения и прочую фокусирующую информацию.

– Немного понимаю, – кивнула Анна.

Разговор шел легко, на дружеской волне, и они продолжили общаться, даже сидя в пролетке извозчика, едущей к угольным складам. Однако выйдя из нее, Анна сразу заметила изменение в поведении Фёдора. Он напрягся, стал говорить короткими фразами и перед тем, как войти в открытые ворота складов, достал из внутреннего кармана и повесил себе на шею какой-то серебряный амулет с клыком.

На территории оказалось пустынно. Не было охранника у ворот, им не встретились идущие по своим делам рабочие, машины и транспортеры стояли – и только из-за угла доносился какой-то многоголосый гул.

Завернув за угол здания, Фёдор с Анной увидели собравшуюся возле одного из ангаров большую толпу рабочих, окружившую хозяина склада. Фёдор медленно прошел через толпу и обратился к коренастому бородатому мужчине:

– Здравствуйте, Сергей Петрович. Что-то случилось?

– Ну слава богу, вы пожаловали! Здравствуйте, – ворчливо поздоровался Конюхов, протягивая широкую, как лопата, ладонь. – Я уже за вами мальчишку-курьера послал.

Фёдор посмотрел на часы:

– Я вовремя.

– Да, это так, да только нечисть вас не дождалась и разгулялась. Камнями людей побила. Не до смерти, слава богу, но трое сильно пострадали.

– Спалить тут все надо! – раздался голос из толпы. – Огонь все очистит!

– Кто это тут такой умный? – зарычал Конюхов со злостью и повернулся к говорящему. – Меня по миру пустить хочешь, да и всех вас без работы оставить?!

– Ну не все же, а только этот ангар, – уже немного тише, пытаясь успокоить взбешенного купца, проговорил рабочий.

– А ты, дурень, что делать будешь? Вокруг с ведрами бегать, чтоб на остальные ангары пламя не перекинулось, или сперва героем внутрь войдешь со свечкой, а? – Конюхов пошел в наступление на говорящего. – Молчишь? Правильно, ибо словами плеваться большого ума не надо, да и не было его у тебя отродясь!

– Сергей Петрович, – Фёдор подошел и положил ему руку на плечо. – Дозвольте, я пойду посмотрю.

Он почувствовал, как плечи Конюхова расслабились и опустились. Повернувшись к Фёдору, купец сказал уже более спокойным тоном:

– Мне знающие люди рекомендовали вас, как хорошего ведуна-духоизгнателя. А вы кто, сударыня? – спросил он у девушки.

– Анна Герц, «Московские ведомости».

– Анна Петровна ко мне на беседу приехала, – быстро вмешался Фёдор. – Мы заговорились, и так получилось, что сюда вместе пришли.

– Вы и на склад вместе пойдете?

– Это исключено, – веско ответил Фёдор, посмотрев на Анну, а та неохотно кивнула.

– Ну хорошо, идите покажите, что умеете, – сказал Конюхов.

Толпа раздвинулась, пропуская Фёдора. Он поправил лямки своего ранца и пошел к угольному ангару с большой цифрой «3» на стене.

Анна вышла из толпы рабочих и отошла немного в сторону, откуда ей было лучше видно. Потом, почему-то немного испуганно оглядевшись, настроилась, перенесла взгляд в эфирный план и стала внимательно наблюдать за Фёдором. Он подошел к воротам ангара, присел перед ними на колено, что-то прошептал, перекрестился, потом поднес к губам свой амулет. Рядом с ним появилось туманное облачко, которое уплотнилось и приняло форму волка. Фёдор положил перед собой на землю блеснувший серебром диск. Протянув над ним раскрытую ладонь, на несколько минут замер. С такого расстояния слов не было слышно, но, судя по всему, он читал какой-то заговор. Наконец он выпрямился, отошел на шаг, а над диском появилась его призрачная копия. Фёдор подошел к ангару, потянул на себя створку ворот, приоткрывая проход, и посторонился, пропуская вперед свой фантом. Внутри с грохотом что-то обрушилось, из проема пыхнуло облако угольной пыли. Рабочие в отдалении зашумели. Фёдор подождал, когда пыль немного осядет, подхватил стоящую у двери лопату и вошел внутрь.

Фёдор перешагнул через груду угля, которая упала на его фантом, и встал около входа, давая глазам привыкнуть к полумраку. Освещение было выключено, и тусклый свет пробивался только через узкие вентиляционные окна под самой крышей ангара. В эфирном плане, видимом ему через левый окуляр очков, пока не происходило никаких движений. Он щелкнул пальцами и развеял свой фантом, столбом стоящий за его спиной по колено в угольной крошке, – в нем уже не было необходимости. У него мелькнула мысль, что сейчас самое время, как пишут в рассказах ужасов, чтобы дверь за спиной закрылась, – или медленно, с пронзительным скрежетом, или резко и с грохотом. Дверь оставалась неподвижной, однако тишины пустого пространства не было. В глубине ангара что-то шуршало, перекатывалось, вздыхало. Фёдор задумчиво посмотрел на лопату. Интересно, зачем она ему? Решение взять ее было интуитивным, мимодумным, однако он привык доверять и следовать Потоку в своей работе. Он сделал несколько пружинящих движений, приводя тело в тонус, и медленно пошел в полумрак ангара.

– Что шумишь? Почему буянишь? – спросил он в темноту.

Он увидел какое-то быстрое движение и рефлекторно отмахнулся. Лопата с грохотом отбила кусок угля, вылетевший из темноты прямо в его голову.

– Мы как будем общаться, – дружелюбно спросил Фёдор, – по-божески или по Дарвину?

В ответ второй прилетевший кусок угля больно ударил его сзади по правой ноге.

Фёдор уронил лопату, упал на колено и сморщился, почесывая рукой место удара:

– Ну тогда по Дарвину… – прошипел он и скомандовал: – Честер! Взять!

Призрачный волк прыжком сорвался с места. Угольная пыль рядом с Фёдором взвилась смерчиком, по ангару прошелестел поток ветра, в глубине его что-то грохнуло, взвыло – и в итоге хриплый голос взмолился:

– Волка… Отзови волка… – стонал призрак.

– Сейчас подготовлюсь, и отзову, – сказал Фёдор и, прихрамывая, пошел к небольшой ровной площадке между угольных куч в центре ангара. – Чес, веди его сюда.

Он скинул на пол ранец, достал холщовый мешочек и стал аккуратно высыпать из него дорожку солью, нарисовав ей круг диаметром в пару метров. Встал рядом с ним, прошептал молитву и затем, раскинув руки, заговором активировал круг. Фёдор поправил очки, посмотрел, что соль засветилась слабым синеватым сиянием и от нее вверх поднялась светящаяся стена, и приказал:

– Войди в круг.

Потом он поправил ранец и, скрестив ноги, сел на него. Честер вышел из темноты и тоже сел рядом с ним по левую руку. Фёдор посмотрел на стоящего в центре круга призрака. Это был мужчина в рваной одежде, с всклокоченной бородой и спутанными волосами. Он, не поднимая головы, подошел к краю круга, положил ладони на светящуюся слабым светом стену и сказал:

– Ты круг неправильно сделал.

Фёдор хохотнул:

– А уж не оттого ли ты призраком стал, что всех вокруг поучать пытался?

Призрак насуплено посмотрел на него:

– Мне дочь читала. Гоголя. Там человек вокруг себя круг рисовал. А тут ты – снаружи.