– Михей Железный. – Мои руки задрожали от возбуждения, хотя я подавлял его изо всех сил. – Ты провела много времени в его комнате и наблюдала, пока он спал. Прими его облик, и я снова обрету ключ от Высокого замка.

– Знаешь, я могла бы принять форму Михея, хотя до сих пор меня не преподносили в дар императору. – Таурви хихикнула и ослабила хватку. – Мысль отличная. Ты полон сюрпризов, Васко деи Круз. – Она прижалась ко мне и нежно поцеловала в губы. – Именно поэтому ты так мне и нравишься.

От прикосновения знакомых губ я содрогнулся от удовольствия. Но, в отличие от поцелуя Мары, поцелуй Таурви был сладок как мед. Аромат подделки. Человеческий поцелуй одновременно и кислый, и сладкий.

– Сумерки ждать не будут. Я больше не могу медлить. – Я взглянул на затопленный мной муравьиный холм. Красные муравьи отчаянно пытались спасти его и гибли в желтой луже. – Дай мне свой ответ.

– Сперва ты дай свой. Я последовала за тобой с другого края земли, ожидая найти здесь нечто великое. В этой части света погода такая мрачная, и здешние люди этого не компенсируют. Что в этой печальной стране заставляет тебя идти к своей цели?

Мало кому пришло бы в голову задать мне этот вопрос. Что мной движет? Богатство и власть заполняют любую дыру, принимая любую форму. Но дыра остается и продолжает болеть.

Я решил открыть ей лишь половину правды, надеясь, что этого будет достаточно.

– Я долго жил здесь и знаю заразу, разрушающую этих людей. Это самая большая их ценность – этосианская вера. Чернь и знать одинаково вынуждены склоняться над страницами старой книги, каждая глава которой – мешанина безумных изречений людей, помешавшихся от сомы и белого лотоса. Мало того, этосианская церковь объявила себя единственным толкователем этого горячечного бреда, а все прочие оставлены на ее милость в надежде на спасение под ее руководством.

– До чего глубокое наблюдение! Но ты же здесь не просто как наблюдатель?

Она хотела, чтобы я открыл свой позор. Если это поможет заручиться ее поддержкой, я все открою.

– Когда-то я и сам страдал этой болезнью. И во имя этосианской веры причинял невероятную боль и взрослым, и детям. В своих снах я до сих пор слышу их крики. Их мольбы о пощаде и сейчас звучат у меня в ушах. Среди моих жертв были те, чье единственное преступление – видения. Видения о другой жизни и другом времени. Этосианская религия учит, что каждая душа уникальна, что она не возвращается из иных эпох и миров. И что верить в жизнь после жизни – ересь. Правда в Крестесе – преступление.

Таурви хихикнула в той же неприятной манере:

– Для чего заботиться об этой куче заблуждающихся глупцов?

– Потому что в них есть и огромный потенциал. Если мне удастся подчинить себе этосианскую церковь и Высокий замок, я начну исцелять людей от болезни. Придет время, и Крестес возродится в вере и могуществе. Но для этого я должен сломить два столпа, которые и поддерживают империю, и тянут ее назад. Это будет ужасное, кровавое время. Но итог стоит боли.

– Лишь для тех, кто переживет твое «ужасное кровавое время». – Таурви пристально посмотрела на меня темными глазами Мары. И улыбнулась податливыми губами Мары. – Мне нравится, как ты мыслишь, Васко деи Круз, ты единственный на миллион, и я не шучу.

Под деревьями потянуло холодом, и я потер руки. Если не отправиться в путь сейчас, мы не успеем добраться в Гиперион до темноты, и на дороге могут подстеречь разбойники.

– Так ты сделаешь, что я прошу?

– Да, – ответила Таурви. Голос Мары никогда не звучал так сладко. – Я перевоплощусь в завоевателя только ради тебя.

Мы съехали вниз с холма, и впереди показался Гиперион. Тысячелетие город сохранял ромбовидную форму, приданную ему строителями в честь необычного лица Цессиэли. Ромб делился на четыре района – императорский Высокий замок, владения этосианской церкви, особняки знати и место для всех остальных.

Сказать по правде, это были четыре города в одном, с воротами и крепкими стенами, ограждавшими каждую часть. Я направлялся к Высокому замку. Его ворота, носившие имя апостола Партама, выходили на северо-восток, откуда я ехал. Поскольку солнце опускалось на западе, ворота отбрасывали на нас длинную тень.

Мы прошли мимо каменных лачуг и деревянных торговых лавок перед воротами. Вокруг фруктов на одном прилавке жужжали мухи, да и серая кожица персиков в корзине торговца аппетита не вызывала. Тем не менее женщины в грязной одежде и с обветренными узкими лицами выстроились в очередь за покупками.

Добрый знак для купца. Урожай был скудным, что усугубила плохая погода и нехватка рабочих рук. Голодающими людьми управлять легче, лишь бы не уморить их, а я сомневаюсь, что Иосиас хотел это сделать, учитывая то, как неудачно началось его правление. Даже маленький мятеж – например, из-за хлеба – стал бы поводом для его дяди или кузенов ослепить его и занять его место.

У ворот стояли стражи с огромными ромбовидными щитами, их лица были закрыты забралами. Они нашли мое имя в списке.

– Высокий замок поручил нам сообщить, чтобы ты шел прямо в тронный зал, – сказал стражник.

Это меня удивило. Неужели император решил встретиться с нами сегодня вечером?

– Разумеется, – сказал я. – Подчиняемся приказам нашего государя императора.

За стеной эскорт, уже в более легких доспехах, провел нас по круто поднимавшейся улице к Высокому замку. Вымощенную камнем дорогу окружали сады, фонтаны и оливковые деревья. После долгого пребывания в Аланьи здешний ландшафт не производил впечатления. Аланийские сады красочнее, благоуханнее и наполнены восхитительными узорами из цветов. Настоящее искусство. Посещая Башню мудрости в Кандбаджаре, я заметил целые полки книг по садоводству.

То, что я сейчас видел вокруг, выглядело не формой искусства, а скорее отчаянным желанием заполнить пространство, и отнюдь не радовало глаза и нос. Я не мог сдержать разочарования.

Сам Высокий замок был более впечатляющим: древняя каменная крепость с шестью напоминавшими копья шпилями стояла на высоком холме, откуда с одной стороны открывался вид на город, а с другой – на белые воды Партамской бухты. Императорский Высокий замок не был столь же прекрасен, как Песчаный дворец Кандбаджара, Небесный дворец Костаны или Ночной форт Роншара – это все равно что сравнивать воина в доспехах с ребенком. Если бы я не видел еще и Пылающих стен Талитоса – такой высоты, что мы не могли стрелять поверх них из пушек, – возможно, я и почувствовал бы некоторый трепет.

Мы вошли через вторые ворота во внутренний двор с раскрашенным полом и высокой статуей Цессиэли, держащей свои четыре глаза в руках. Преисполнившись милосердия, она сорвала их с собственного лица и дала основателям империи – апостолу Партаму и его соратникам, чтобы они могли видеть «там, где не могут видеть другие глаза», и построить империю, которая не разрушится до тех пор, пока не будет перевернута последняя страница истории. Зная, на что способны вырванные глаза, я содрогнулся.

Наконец мы спешились и вошли в сам Высокий замок. Стены в нем были узкими и ничем не украшены, а потолки низкими и давящими, ничего общего с восточными дворцами. Но ведь это и был не дворец, а замок, выстроенный для того, чтобы выдержать самую жестокую осаду и чтобы его обитатели, правители Крестеса, могли выжить.

Мы прошли один зал за другим, каждый был освещен настенными факелами. Экскувиторы в царском пурпуре отворили перед нами двойную дверь, и мы вступили в тронный зал.

В отличие от остального замка, тронный зал был восхитителен, как любой из тех, в каких я бывал. Стены высотой в пять этажей украшали фрески в честь славы Двенадцати, а похожий на паука Малак разместился над самым троном, многочисленные пылающие глаза смотрели на нас с высоты.

Что касается трона, он парил. Что-то удерживало его в воздухе – может быть, невидимые нам шкивы, хотя сам механизм был известен немногим.

Помост с шипением опустился перед нами. Человек, сидящий на троне со статуями Цессиэли по бокам, был молод и светловолос. Как говорили, Ираклиус, его отец, заставлял людей ждать по шесть часов, прежде чем удостоить своим присутствием. Приятно видеть, что Иосиас не обладал таким надменным безразличием к чужому времени.

Я и семь моих спутников из Компании опустились на колени и положили руку на сердце, как принято в Крестесе. После долгого пребывания на востоке я чуть было не склонил голову, что было бы прискорбной ошибкой.

– Вы удостоились присутствия его императорского величества, правителя Крестеса, Диконди, Пасгарда и Саргосы, Светлейшего и победоносного властелина, экзарха ангелов на земле, первого камня церкви и хранителя святынь, благодатью Архангела милостивого императора Иосиаса из Первого дома Сатурнусов.

Геральд, безбородый молодой человек, похоже, кузен или племянник Иосиаса, огласил урезанный список титулов. Говорят, пока дочитают полный, можно доплыть до Никсоса.

– Прошу вас, встаньте, – сказал Геральд. – Можете говорить.

Мне не предложили поцеловать подол императорской мантии – такой жест предназначался лишь для знатных посетителей. Видимо, придется заслуживать важное положение в его глазах.

Я встал.

– Мое имя Васко деи Круз, я капитан «Морской горы», судна саргосской Компании Восточных островов. Для нас огромная честь предстать перед нашим государем императором. Полагаю, ты получил мои дары?

Я почувствовал, что на лбу выступил пот. Таурви было сказано лететь к кораблю с сокровищами, чтобы при разгрузке люди Иосиаса обнаружили среди золотых слонов и Михея. Но она часто поступала так, как ей хотелось, а не как я просил.

– Ты не был бы здесь, если бы я не получил твой дар, – сказал Иосиас. – Как тебе удалось изловить Михея Железного? Я хотел бы услышать, как купец поймал в сети завоевателя.

– Он скрывался среди наемников Черного фронта, – ответил я. – Должно быть, они не поняли, что это он.

– Опять этот мерзкий Черный фронт. – Иосиас подался вперед на троне. – Они боготворят этого человека и даже назвали свое сообщество в его честь, хотя он был их врагом. Но если даже они не узнали его, то как узнал ты?

– Я встречал Михея Железного еще в молодости. Увидев падшего ангела, никогда не забудешь его лицо.

Я высказал достойное подобие правды, что редко случалось со мной в разговоре с правителями.

– Пока меня одевали сегодня утром, я слушал рассказ пажа о твоих деяниях. – Иосиас чуть улыбнулся. – Как вышло, что священник стал бродячим торговцем?

– Я хотел видеть славу Архангела по всей земле.

– Увидел?

Я вспомнил о Пылающих стенах. О гавани Коварных отмелей и Аматоло. О Морских туманах и Глотателях. И все это было весьма далеко от святости.

– Я путешествовал по морям. То, что я видел, лишь усилило мою веру, и я возношу благодарность Архангелу за это благословение. Кроме этого, из каждой страны я возвращаюсь с дарами. Я хочу разделить их с тобой и с правоверным народом Крестеса.

– На наших рынках всегда рады вашей Компании. Но, очевидно, ты хочешь чего-то еще, иначе не преподнес бы в дар моего врага. Что я могу для тебя сделать, Васко деи Круз?

Пот капал с моего носа.

– У нас есть огромный объем товаров, которые требуется разгружать. С другой стороны, крестейские рудники полны ценных металлов, востребованных в других землях. Таким образом, золото потечет в обе стороны. Я уверен, что ты, как мудрый правитель, знаешь, что торговый баланс есть самое благословенное состояние дел. Но для поддержания такого баланса нам требуется земля, где мы сможем расселить людей Компании и выстроить новый порт, достаточно крупный для сделки, которую хотим совершить.

– Разве наш порт здесь, в Гиперионе, не достаточно крупный?