И это было то самое во-вторых. С одной стороны, я попала в исправиловку из-за него. Так что, дав мне антидот, он искупал свою же вину. С другой, я почему-то чувствовала себя обязанной чем-то отплатить за спасение. Странное чувство к человеку, которого привыкла ненавидеть.

Утром эта двойственность никуда не исчезла. Проснувшись от голода, я вскочила и поняла, что надеть нечего. В халате спускаться на кухню было, наверное, неприлично, но я ещё вчера утром ходила в… про это надо забыть. Словом, я открыла дверь в коридор и наткнулась на хмурого Хантхоффера. От неожиданности я даже поздоровалась и спросила, что он тут делает.

– Тебя сторожу, – буркнул он. – Хоть бы на службе не узнали, что я телохранитель у воровки. Есть хочешь?

Я закивала, решив, что всё припомню потом. А гад приложил руку к какой-то незаметной штучке на стене и сказал:

– Фрау Шмидт, пришлите кого-нибудь с завтраком для фроляйн Спаркс.

Нигде до этого я не видела такой связи. Очень удобно, между прочим. Надо выяснить, что за артефакт, купить и привезти домой.

С завтраком явилась сама хозяйка. Хантхоффер остался в коридоре, а она зашла в комнату, катя перед собой сервировочный столик на колесиках. У столика было три «этажа», загруженных под завязку. Каша, сосиски, сыр, яичница, душистый ржаной хлеб с тмином (обожаю!), кофе, сливки, кекс с начинкой…

Не знаю, что сказал ей Шульц, когда определял меня на постой, но завтрак был как раз такой, чтобы наесться человеку, которого два месяца практически не кормили. Она с умилением смотрела, как я уничтожаю пищу, потом собрала с пола разбросанную одежду и сообщила, что платье и всё необходимое для меня уже заказано. Как только лавки начнут работу, одежду немедленно доставят.

Оказывается, ещё очень рано. Я не стала привередничать. Когда смогу выйти в город, куплю себе новый гардероб. Сейчас всё оплачивала канцелярия. Кстати, компенсацию я уже получила. На первое время хватит.

Когда я закончила с едой и поблагодарила фрау Шмидт, она сказала, что от советника прислали две папки. Одну мне, другую моему телохранителю. До открытия лавок заняться было совершенно нечем, так что я решила посмотреть на бумаги.

Обе папки были у Хантхоффера, я даже не удивилась. Просто схватила ту, что была сверху, и снова захлопнула дверь. Гад устроился в коридоре с комфортом, сидел на таком же стуле, какие были в моей комнате. Но не успела я открыть картонные створки, как в дверь забарабанили.

– Спаркс, ты взяла мою папку! – не думая про условности и, возможно, спящих соседей, орал ищейка.

Но я всё-таки посмотрела, что было внутри. «Дело № 10169. Тиффани эф Гворг». Через верхний правый угол шла надпись от руки «Тело не найдено».

– Это моя папка! – проорала я в ответ.

Все всегда говорили, что мы с мамой на одно лицо. В папке был портрет девушки, глядя на который у любого пропали бы сомнения, что Тиффани нам родня.

– Твоя папка, – рявкнул Хантхоффер, – родословие эф Гворгов и прочие баронские кундштюки!

– Да Котьку Пертца тебе, а не папку, тут пропавшая – просто вылитая я!

Соседей мы всё-таки разбудили. Я услышала незнакомый мужской голос, который потребовал заткнуться и уважать правила общежития. Ищейка попросил прощения и с новой силой забарабанил в мою дверь.

– Пресветлые Небеса, это когда-нибудь закончится? – простонал высокий женский голос за стенкой. – Надо звать фрау Шмидт!

– Извините! – крикнула я. – Мы больше не будем!

Открыла дверь и впустила ищейку. Ну и что, что в халате неприлично. Он меня уже видел без чулок, без макияжа и с отсутствием причёски. Сейчас хоть волосы промыты, расчёсаны и уложены.

– Отдай папку, – продолжил гнуть своё Хантхоффер, разумеется, в два раза тише. – Это дело по телу, которого не нашли.

– Я умею читать, – фыркнула я. – Ты видел портрет?

– Странно, почему не магоснимок, – ответил он совершеннейшую, на мой взгляд, белиберду. – Да ещё и с надписью «Дорогой Тиффани».

Я надпись не заметила, полезла за портретом, и нашла на обороте и надпись, и продолжение: «…от Эриха Зюнца».

– Кто этот Зюнц? Жених?

Ищейка выхватил у меня папку и стал бегло проглядывать её содержимое. Видимо, ответа на мой вопрос не знал.

– Нет, – сказал он спустя некоторое время. – Свидетель.

Так дело не пойдёт. Я тоже хочу посмотреть все бумаги. К тому же есть во мне одна черточка, очень мешающая жить окружающим: я люблю порядок. В делах и бумагах – особенно. Отец всегда говорил: «Если Стейси наводит порядок, лучше отойти в сторонку». И добавлял что-то про торнадо и стихийные бедствия в целом.

Ищейка, видимо, тоже догадался про торнадо, потому что принял моё предложение – просматривать бумаги по очереди.

Из полицейского отчета пятнадцатилетней давности выходило, что Тиффани пропала в период с семнадцатого по двадцать третье декабря. Точнее никто сказать не мог, потому что семнадцатого утром она вышла из съемной квартиры (улица Ортмангассе, дом тридцать семь), сообщив управляющему, что едет на неделю в замок Гворг по просьбе опекуна. В замке она не появилась, на квартиру не вернулась. А двадцать третьего об исчезновении наследницы заявил её опекун маркграф эф Льевски.

– Стоп. Почему Тиффани жила одна на съёмной квартире? По всем дурацким имперским правилам она должна была жить в каком-нибудь пансионе для благородных девиц.

– Какие глубокие познания в этикете, – хмыкнул ищейка. – Всё верно, сначала она жила в пансионе, но потом поступила в Академию Изящных Искусств. Согласно показаниям герра Зюнца была очень талантлива, поэтому её пригласили учиться в неполные шестнадцать.

– А почему тогда в Академии никто её не хватился? Раз уж такой талант, за ней, вероятно, приглядывали?

– Откуда мне знать, я дело первый раз в руках держу, ещё ты постоянно отвлекаешь! – вспылил ищейка.

И ничего я не отвлекаю, просто вопросы задаю. А что полы халата немного разошлись – так это же халат, у него разрез. Подумаешь, какой чувствительный. Гад. Он бы таким чувствительным был, когда задержание оформлял!

– Дай мне показания Зюнца, сама посмотрю, – буркнула я, прикрывая лодыжки.

Почему-то я думала, что Зюнц – преподаватель Тиффани. Но оказалось, что он учился в той же Академии на два курса старше. Судя по портрету, и сам был талантлив. И влюблён в Тиффани по уши. Но его показания обрывались в конце страницы, после чего стоял штамп «Заведено Дело №…», от руки были вписаны номер и дата (спустя две недели после заявления опекуна).

Ну что за люди, нехорошо оставлять заинтригованного читателя на самом интересном месте!

Я спросила ищейку, что всё это означает. Тот задумался так глубоко, что не сразу услышал вопрос. Оказалось, всё просто. Студент из категории свидетелей перешёл в категорию подозреваемых, на него завели отдельное дело, но, скорее всего, оправдали, потому что тела так и не нашли.

– Но где-то я про Эриха Зюнца слышал, – сообщил ищейка больше себе, чем мне. – Хотя, может, однофамилец… Всех не упомнишь…

Гад. Он что, и обо мне бы забыл? Я только собралась высказаться, как в дверь постучал посыльный из модной лавки. Он так и сказал «Модная лавка фрау Витольдины». Восемь пакетов, шляпная коробка и платье на вешалке в закрытом футляре.

Я автоматически сложила все документы в папку и лишь потом взялась за осмотр одежды, чем заработала уважительный взгляд ищейки.

– Что смотришь, иди в коридор, – велела я. – Или переодеться поможешь?

– Собираюсь проверить вещи на яды и артефакты, – спокойно ответил он.

Котька Пертц, что, и панталоны?

Но оказалось, ищейки не обнюхивают каждую вещь. Им надо всего лишь сосредоточиться и включить… чутьё? Я и не догадывалась, что у ищеек тоже есть чутьё. И глядя, как уверенно Хантхоффер переходит от одного пакета к другому, решила тоже попробовать. Интуиция молчала, хотя я пыталась пнуть её изо всех сил.

– Не напрягайся так, – совет был дан обыденным тоном. – Отпусти чутьё на волю.

Похоже, ищейка знал о ворах больше, чем я могла бы предположить.

– Я ничего не чувствую, – пожаловалась я спустя пару минут бесполезных попыток.

– Это потому, что здесь нечего чувствовать. Всё в порядке, – объяснил гад.

А я-то старалась! Огреть бы его чем-нибудь, но папки с бумагами, а пакеты лёгкие. Я просто толкнула его в сторону двери. Не уверена, но, кажется, перед уходом он хмыкнул.

Что сказать про одежду? Всё подошло, но я не собиралась долго носить такой размер. Нынешние исхудавшие формы даже демонстрировать не хотелось.

Когда я вышла в коридор, держа под мышкой «свою» папку (папку с делом Хантхоффер злонамеренно унёс), он встретил меня таким удивленным взглядом, что я даже проверила на всякий случай, правильно ли надела платье.

Оказалось, что удивление относилось не ко мне.

– Я вспомнил, – сказал ищейка.

– Что?

– Дело Эриха Зюнца, – ответил он почти ровно. – Парень признался в убийстве четырёх человек, а потом повесился в камере.

Вот этот романтичный юноша, нарисовавший портрет Тиффани так, что сразу видны все его чувства к ней, оказался хладнокровным убийцей?

– А кого он убил?

– Преподавателей своей Академии, – уже совершенно спокойно сказал Хантхоффер.

Почти одновременно с исчезновением Тиффани? Мне это не понравилось категорически.

– Теперь понятно, почему её не нашли, – буркнул Хантхоффер, идя рядом со мной по коридору. – Все силы бросили на убийства.

Меня же преследовала мысль, что пропажа Тиффани и убийства преподавателей Академии, где училась и она тоже, связаны.

– Я не дочитала, что с опекуном? Его хорошо проверили?

– Хорошо. На допросе присутствовал эмпат, – кратко пояснил ищейка.

Про эмпатов я знала. Эти одарённые с лёгкостью определяли, лжёт человек или говорит правду, могли управлять эмоциями, а самые сильные – даже читать мысли.

Мы как раз дошли до лестницы в небольшой холл, ведущий к выходу, но ищейка повернул за угол.

– Куда это ты? – спросила я, потому что вроде бы я теперь важное лицо, наследница, а он – всего лишь телохранитель.

– Я – завтракать, – сообщил он. – Мне фрау Шмидт в номер еду не доставляет. А ты пока прочитаешь свою папку, а то спросит его светлость, как звали твоего двоюродного прадеда по отцовской линии, а ты и не знаешь. Конфуз.

Казалось, он говорит попросту, но я никак не могла отделаться от чувства, что гад насмехается. И почему-то не нашлась с достойным ответом. Просто улыбнулась самой милой своей улыбкой и пожелала приятного аппетита. Ищейка чуть не поперхнулся.

Мы зашли в небольшую столовую, которая очень практично соединялась небольшим полукруглым окошком с кухней. Оттуда тянуло аппетитными запахами, но я наелась так плотно, что даже чашка кофе сейчас была бы лишней. Хантхоффер усадил меня за стол в углу с тем, чтобы наблюдать, даже стоя у кухонного окна. А я в отместку незаметно подменила папки и бегло проглядела запись показаний маркграфа эф Льевски.

Опекун не видел свою подопечную два с половиной месяца, а затем пригласил в замок Гворг, чтобы, цитирую, «фроляйн Тиффани приняла участие в подготовке к большому зимнему балу».

Интуиция шептала, что и мне не избежать замка Гворг. Интересно, он далеко от столицы?

ГЛАВА 5

Замок Гворг располагался почти на границе горного и равнинного Шена. Добираться туда нужно сначала на поезде, потом на лошадях. И первый советник категорически возражал, чтобы я ехала в Гворг, пока не вернётся с отчетом из Хольштада опасный герр Шульц. А я категорически не терпела, когда мне отдавали приказы.

Раздражение усиливалось от того, что я по-прежнему боялась его светлость до подгибающихся коленок. Поэтому не поленилась и сходила на центральный вокзал Отьенсбурга, чтобы взглянуть на расписание поездов. Ищейка не спорил, остановить не пытался, хотя было заметно, как ему тошно всюду таскаться за мной и как хочется скорее разыскать дело Эриха Зюнца и разобраться с ним раз и навсегда.