Пока я ехал, насчитал около десятка небольших лошадиных табунов, пасущихся в молодой, но уже довольно высокой траве. Забавно было наблюдать, как за матерью-лошадью семенит резвый жеребенок или как неуклюже, подскоками передвигается стреноженный конь.

– Ну вот, – крякнул Федька, натягивая поводья и останавливая телегу, – дальше ногами топай.

Перед въездом в деревню стояло старое кирпичное сооружение, походившее на коробку. Остановка, дошло до меня.

– А ты разве не в этой деревне живешь? Говорил, что сюда направляешься.

– Мне туда не нужно, – туманно ответил он. – Не бойся, спроси у любого, где дом бабушки, и тебе подскажут. В Вороньем Гнезде все друг друга знают.

Я повернулся в сторону населенного пункта, идти нужно было по дороге, вдоль которой с левой стороны текла одна из рек. Меня встречали разномастные деревянные домишки и какие-то сельские постройки вроде фермы и огромного гаража для грузовых машин и уборочной техники.

– Ладно, – промямлил я, оборачиваясь к парню, – спасибо тебе, Фе…

Телеги уже не было. Стоял только мой серебристый чемодан, а экипажа, на котором я прибыл, и след простыл. Я не слышал, как телега отъезжала, да и, покрутившись на месте, не увидел нигде удаляющегося силуэта. Федька будто испарился.

«Странно, – подумалось мне. – Все это очень странно…»

* * *

Поиски бабушкиного дома продолжались недолго. На дороге возле фермы я встретил маленькую беловолосую девочку в грязном, выцветшем сарафане и поинтересовался, где живет Анна Петровна Маршалова. Девчушка оценивающе осмотрела меня, сильно нахмурила брови, но все же дала подсказку, хоть и в несколько специфической манере. Десятилетка – такой возраст я дал ей навскидку – махнула рукой вдоль дороги и буркнула: «Прямо шлепай, потом направо. Там единственный голубой дом. Не промахнешься». Она говорила таким тоном, будто всю жизнь только и общалась с дураками вроде меня. Я, скорее, ожидал увидеть на лице ребенка испуг, оттого что к ней обратился незнакомец, но ее эмоциями были раздражение и даже презрение, а во взгляде читалась недетская усталость. Что с этими деревенскими не так?

Пройдя мимо фермы, а потом, как подсказала девчушка, свернув направо, я действительно увидел небольшой голубой домишко. Он стоял на единственной асфальтированной улице в деревне, но выглядел совсем непрезентабельно. Краска облупилась, наличники на окнах рассохлись и местами прогнили, а старый фундамент грозил рассыпаться. Стало грустно и даже совестно… Сколько лет отец не приезжал к своей матери? Пять? Десять? Может, все двадцать?

Глазея на потрепанный временем дом, не сразу заметил, как бабушка выбежала ко мне навстречу. Она была мне чужой, ведь я совсем не знал ее, но вся неловкость тут же улетучилась, как только бабушка заключила меня в объятия и я почувствовал исходивший от нее аромат свежей выпечки и каких-то специй. В животе предательски заурчало.

– Ох, мой бедный мальчик! – причитала бабушка, ощупывая меня и поглаживая по щеке шершавой старческой рукой. – Ты так долго добирался! А худой какой… – еле слышно пробормотала она. – Так и знала, что она их заморит.

Под словом «она» бабушка, видимо, подразумевала маму, а раз в свои семнадцать я действительно был очень худым, то причиной этого, бесспорно, являлось недоедание. Что еще ожидать от женщины сильно за шестьдесят, к которой приехал внук?

– Похож на отца, – смахнув слезу, почти беззвучно добавила она. – Волосы так же вьются, и вихор на макушке. Я сразу тебя узнала по каштановой гриве и вздернутому носу. Какой же красивый вырос!

– У отца уже нет кудрей, – улыбнулся я, – вместо них давно лысина. А нос и вовсе…

– Длинный и прямой, – оборвала бабушка. – Что ж я, по-твоему, сына своего не помню?

Насколько я знал, ей было около семидесяти, но для своего возраста бабушка выглядела очень молодо. Она не носила платка и очков, не ходила с палочкой, и движения у нее были бодрыми и резкими. Даже волосы до конца не поседели, каштановые пряди были аккуратно прижаты старым медным ободком.

– Курносый ты в мать, конечно же… Но похож все равно на отца.

– Как скажешь, – хохотнул я.

Сам не заметил, как полностью расслабился. Всю дорогу я сильно волновался, поскольку ехал к человеку, которого совсем не знал. К тому же ссылка на все лето – это довольно долго.

– Эх! А неплохо было бы перекусить… Я слышал, бабушки обычно любят кормить внуков.

– А что ж мы стоим! – взволнованно ахнула она. – Бегом в дом! Я столько пирогов напекла.

– А это уже более приятный разговор.

Глава 3
Нетеплый прием

Бабушкин дом был маловат по городским меркам. Судя по всему, когда его проектировали, не очень-то заботились о комфорте жильцов. После прихожей, которая почему-то называлась сенями, располагалась просторная кухня. Справа была установлена русская печь, слева – умывальник, холодильник и кухонный гарнитур, а посередине – стол с двумя креслами. Комнаты в доме шли друг за другом так, что из кухни вы попадали в гостиную, а потом в спальню. Мне подобное расположение показалось крайне неудобным.

Лежа в постели после сытного ужина, я думал, чем бы заняться в месяцы ссылки. Побеленный потолок, который я гипнотизировал уже битый час, казался настолько скучным, что сон никак не шел. Я вертелся на старой пружинистой кровати и морщился, потому что мое ложе издавало поистине омерзительные и раздражающие скрипучие звуки.

Когда бессонница совсем замучила, я не нашел ничего лучше, чем достать телефон. Но, выудив электронного друга из сумки, обнаружил новую неприятность – сеть на мобильном устройстве отсутствовала.

– Ну да, – буркнул я, – все по законам жанра!

Раздраженно откинув телефон в сторону, я перевернулся на бок – и похолодел от ужаса. Волосы встали дыбом, а кожа покрылась неприятными пупырышками. В окно на меня таращились два глаза.

Я так резко дернулся и соскочил с кровати, что не устоял на ногах и рухнул, запутавшись в пододеяльнике. Горло сковала невидимая сила, но как только я чуточку справился со страхом, так сразу заголосил что было мочи.

Вбежала бабушка, включила свет и бросилась мне на помощь. Она была в длинной хлопчатобумажной сорочке, с растрепанными волосами, глаза вытаращенные. Я опять испугался, но вовремя взял себя в руки.

– Слав! – взволнованно залопотала она. – Что стряслось? Кошмар приснился аль покусал кто?

– Лицо! – только и смог вымолвить я. – В окне! Лиц…

Оглянулся на улицу и увидел только темноту. Никакого лица и в помине не было, но в памяти четко отпечаталось испугавшее меня видение.

– Лицо-о-о, – недоверчиво протянула бабушка. – Да брось, Слав. Может, собака какая пробежала… Хотя молодежь нынче шальная пошла – возможно, кто и забрался в огород. Ух, если узнаю!

– Да ладно, ба, – потирая шею, устало проговорил я, – всё в порядке. Вдруг мне и вовсе это показалось.

– Ляжешь у меня?

– Чего-о-о? – удивился я.

– Твой отец, бывало, засыпал только под моим крылом, когда его беспокоили кошмары, – улыбнулась бабушка. – Он боялся грозы и всегда спал рядом в непогоду… Правда, в твоем возрасте все же ночевал в этой комнате, хоть и не перестал бояться.

– Потому что в этом и заключается мужской характер. Спать с бабушкой в семнадцать! Надо же такое придумать.

– Ну тогда спокойной ночи, Слав, – хитро прищурив глаза, сказала бабушка.

– Спокойной ночи, – улыбнулся я в ответ.

Странно, что отец велел мне наладить с ней отношения, ведь между нами не возникло даже намека на непонимание.

Поправив постельное белье, я улегся поудобнее. Побороть желание снова вглядеться в уличную темноту оказалось сложнее, чем я предполагал, но я справился с наваждением, ибо знал, что точно не усну, если взгляну на окно хоть единожды. Завернувшись в одеяло, как в лаваш, я все-таки постепенно успокоился и через какое-то время сомкнул отяжелевшие веки и уснул.

* * *

Утро нового дня выдалось ясным и солнечным. До отвала наевшись румяных блинов с душистым вареньем, я отправился на прогулку.

Хотя дом бабушки выглядел ветхим и осевшим, разросшийся сад оживлял общий вид. Он, правда, напоминал не столько сад, сколько лес. Березы и сосенки, прикрывающие участок от пыли с дороги, вымахали до трех-четырех метров в высоту. Между ними раскинул шипастые ветви шиповник, а за живой изгородью дурманили ароматами клубника и вишня.

Асфальтированная дорога вела только вперед, и я решил осмотреть местность, не сворачивая с этой единственной дороги, которой пользовались люди. Хотя асфальт был ужасно неровный, растрескавшийся, а местами будто даже изрытый.

Дойдя до магазина, я заметил группку парней и девушек. Разных возрастов, одеты по-простому. Парни, видимо, любили обычные спортивки, отдавая предпочтение «найкам» и «адидасу», уверен, брендами тут и не пахло. Девчонки в джинсах и футболках, и только одна в сарафане, которую встретил вчера. Я насчитал одиннадцать человек. Одиннадцать разномастных деревенщин, споривших о какой-то ерунде. Как я мог пройти мимо?

– Приветствую честной народ! – подойдя к ним и чуть склонившись, громко поздоровался я. – Примете меня в тайное общество?

– О нем я и говорила, – раздался знакомый голос, и я снова подметил девчушку в поношенном сарафане. – Новенький.

– Чего сразу новенький? – хмыкнул я. – Хотите, тоже калоши надену? Или что надо сделать, чтобы вписаться в коллектив?

– М-да, – протянул рыжий паренек с большущими, как у кролика, передними зубами, – точно городской.

– Симпатичный, – вздохнула не менее симпатичная русоволосая девушка примерно моего возраста. – Жаль…

– Чего жаль-то? – непонимающе протянул я.

Ребята говорили обо мне так, словно я не стоял сейчас перед ними. Мои вопросы игнорировали, окидывали с ног до головы сканирующими взглядами, кто-то протяжно вздыхал, кто-то шептался. Атмосфера была прямо-таки странная.

– Гнать его? – спросил рыжий у огромного детины, похоже, лидера этого смешного сборища. – Пока не поздно…

– Гнать, – как будто сочувствуя, скомандовал тот, и их шайка ломанулась в мою сторону.

Хватило секунды, чтобы я среагировал и помчался прочь от ненормальных деревенских. В голове мелькал какой-то сумбур, я пытался понять, чем не угодил местным. Неужели они так обиделись на шутливое приветствие, или им просто не нравилось то, что я городской? Что за средневековье?!

Я бежал, спотыкаясь о каждый бугор или ямку, но не сбавлял темпа. Сзади доносился топот ног и грубые возгласы о том, чтобы я убирался туда, откуда прибыл, чтобы духа моего не было в Вороньем Гнезде, иначе живьем из деревни не выпустят. Я и сам частенько нарушал закон, но интересно: этим пигмеям он вообще писан?

Захлопнув за собой калитку бабушкиного дома, я наконец-то выдохнул с облегчением. Преследование прекратилось, ни голосов, ни шагов я не слышал, а территория дома, похоже, стала своего рода неприступной крепостью на весь срок летней ссылки. Я шумно вошел в помещение и с жадностью прильнул к ковшу с холодной водой из колодца, даже не сняв ботинки. На мое фееричное появление бабушка отреагировала моментально.

– Ты что так рано вернулся? – окинув меня оценивающим взглядом поверх газеты, спросила она. – Как гулянье? Подружился с кем?

– Ага, – саркастично протянул я, – нашел кучу друзей.

Бабушка улыбнулась и одним лишь взглядом потребовала объяснений.

– Ну, – неуверенно начал я, – все девчонки мной заинтересовались. Повезло мне родиться красавчиком. А парни… В общем, пришлось немного побегать.

– Вот же черти окаянные! – разводя руками, воскликнула бабушка.

– С чувством юмора у здешних ребят туго, – улыбнулся я. – Но не переживай, в обиду себя не дам.

– Правильно, нечего этих дурней бояться! – Бабушка на секунду уткнулась в газету, а потом снова посмотрела на меня: – Ты знаешь, если будут доставать, тут и наподдать не грех. Если что, бей между…

– Глаз? – подсказал я, потому что бабушка вдруг умолкла.

– Каких глаз! – возмутилась она. – С подбитым глазом противник сможет тебя догнать и с три короба навалять.

– Между чем же тогда бить?