Не успели мы покинуть офисное здание, как меня переполнила череда возмущенных вопросов для тети Инги и дяди Вячеслава.

– Как такое могло произойти? Кто был из вас вел переговоры по картине с Покровским? Как она могла оказаться подделкой? Кто руководил транспортировкой? Вы понимаете, что наша репутация будет испорчена? Я не могу в это поверить! – я злилась как никогда, возмущение захлестывало с Бурдж-Халифа8.

– Давай, дорогая, не на улице, пройдем в машину… – спокойно предложила Инга.

Мы сели в черный Land Rover Discovery9, дядя за руль, я и тетя назад.

– Кто руководил сделкой? – повторила я вопрос.

– Я, – серьезно ответил дядя.

– Что случилось? Нам надо найти подлинник!

– Мы его не найдем, милая, – он тяжело вздохнул.

– Что? Как это не найдем? Это же не Сальвадор Дали! Вы меня с ума сводите, – я еще больше горячилась и заводилась.

– Успокойся, милая… – тетя попыталась сгладить мой нарастающий гнев.

– Как я могу успокоиться? Какой будет наша репутация? Вы вообще в своем уме?! – я перешла на крик.

– Я продал эту картину другим людям, а Покровскому отдал копию, рассчитывая на то, что не заметит, – признался дядя.

– Что ты такое говоришь?.. Зачем?

– У меня возникли финансовые проблемы. Я не хотел тревожить тебя.

– Проблемы? – удивилась я его вранью. – Или ты опять проиграл все деньги в казино?

– Детка, успокойся, – тихо проговорила тетя, попытавшись взять меня за руку, но я отдернула ладонь.

– Дядя тянет нас всех на дно! Он гробит дело моих родителей, своих родителей, как тут можно успокоиться? – я не прекращала возмущаться. – Получается, что картины нет, а мы должны Покровским миллионы! Ты о чем думал, когда это проворачивал? Он засудит нас, если мы не вернем эти деньги! Какого черта?!

Я чувствовала, как мое возмущение переходит в истерику.

– Это еще не все. Мы давно хотели тебе сказать, но не знали как… – неуверенно начал дядя.

– Что еще? —прошептала я. Интуиция подсказывала, что новость будет плохой.

– Галерею мы продали на прошлой неделе, пока ты находилась в Питере…

–Что вы сделали? Как вы могли ее продать без моего присутствия? У меня же есть доля! – закричала я, уже не сдерживая себя.

– Ты думала, что у тебя есть доля? —дядя развернулся и с удивлением взглянул на меня.

– Да, – нахмурила брови, не понимая, к чему он ведет.

– Твой отец перед смертью написал завещание и полностью передал галерею и долю в мастерской мне.

– Как такое возможно? Как папа смог такое допустить?

– Послушай меня внимательно, —развернувшись удобнее, дядя посмотрел на меня, – мы были очень близки с братом. И помнишь, за год до его смерти, у нас настали плохие времена? Помнишь, в галерее сгорело помещение с несколькими картинами для выставки, благо что пожарные вовремя подоспели, и возгорание не распространилось на основной выставочный зал?

– Да, я помню.

– Мы почти опустошили счета – убытки и восстановление того, что сгорело… Срок страховки как раз закончился, мы не успели его продлить. Твой отец тогда безвылазно работал то в мастерской в Москве, то в дачном домике на Красной Поляне, то в кабинете дедушки в Сочи.

Тетя накрыла мою руку своей ладонью, и я сдалась.

Дядя сделал паузу, сглатывая, а я пристально смотрела на него полными слез глазами, вспоминая папу, который всю жизнь относился ко мне как к принцессе. Он всегда задаривал меня девчачьими вещицами и старался выбрать самое лучшее. Я зажмурилась, будто на мгновение ощущая его присутствие, он словно шептал мне: «Доченька моя».

И где-то отдаленно услышала смех мамы. По щеке скатилась слеза, оставляя влажную дорожку. Я вытерла ее тыльной стороной руки, открывая веки и продолжая слушать рассказ дяди.

– Твоя мать оставалась с тобой в Москве, ты заканчивала школу. Помнишь?

– Да, я все это помню, дядя.

– Твой отец позвонил мне за несколько месяцев до смерти, и мы встретились в кабинете нотариуса. Я ничего не понимал. Нотариус ненадолго оставил нас в кабинете, и Костя все мне рассказал. Он хотел, чтобы вся галерея находилась у меня в собственности, чтобы я позаботился о вас с мамой. Он сказал, что психически болен – у него развивается маниакальная депрессия. Что он не может контролировать суицидальные мысли и приступы, его мучают галлюцинации… Он ходил к врачу и пил лекарства, но боялся – если с ним что-то произойдет, о вас будет некому позаботиться. Ты знаешь, что у нас с ним с самого детства сложились доверительные отношения. А вам он не рассказал, потому что не хотел пугать – тебе предстояли экзамены, мама тоже находилась вся в стрессе и работе после пожара. Я обещал ему унести его тайну с собой в могилу…

– Ты отлично позаботился обо мне, – ухмыльнулась ему. – Тогда зачем ты продал галерею? – я сложила руки перед собой и придвинулась чуть вперед.

– Вика, я жестко оступился, понимаю, но я нуждался в деньгах. Я поехал заключать сделку на серию картин, там были серьезные люди. Мы поговорили, выпили и оказались в казино. И я проиграл огромную сумму…

– Думала, ты больше не имеешь с этой игрой ничего общего.

– Так получилось. Сначала я отдал деньги с картины Покровского, но этот тип решил вести грязную игру и потребовал проценты, заявив, что я долго искал для него бабки. Я был вынужден продать галерею, чтобы полностью погасить долг, у меня осталась небольшая часть денег. Но, со временем, я постараюсь вернуть галерею обратно…

– Может, ты часть оставшихся денег постараешься отдать Покровскому и заплатить за свою ошибку?

– Не получится. Там не хватит. Мне пришлось экстренно продавать галерею ниже рыночной цены. Если бы я этого не сделал, то уже был бы мертв.

Я посмотрела на тетю. По ее грустному лицу поняла, что она все давно знает. Но она молчала и не влезала в наш разговор.

– В прошлый раз случилась подобная ситуация, и тебя отмазывали бабушка с дедушкой. Если бы папа знал, что ты играешь, он бы никогда не оставил галерею тебе! Такие у вас «доверительные» отношения?

– Откуда ты знаешь про прошлый раз? Это случилось много лет назад, – дядя пораженно приподнял брови.

– Когда мне было шесть, я гостила в Сочинском особняке у бабушки и дедушки. Спустилась ночью выпить воды, и там, в полутемной гостиной, услышала их разговор о тебе.

– Извини, так сложилась ситуация, – дядя виновато смотрел на меня.

– Извини? И все?

– Что еще ты хочешь услышать?

– Тогда, наверное, стоит продавать всю недвижимость, какая у нас есть, а тебе просить Покровского дать нам больше времени.

Дядя вздохнул, набрал номер Александра Владимировича и вылез из машины. Я приоткрыла боковое окно – свежего воздуха не хватало, и глубоко вдохнула. Сегодня самый ужасный день в моей жизни за последние десять лет.

Не ожидала, что дядя так безответственно поступит. Я готова продать свою однокомнатную квартиру и машину, особняк в Сочи… Наверное, этих денег должно хватить. Главное – не иметь никаких дел с этим зеленоглазым дьяволом, который действовал на меня порой с завораживающей силой. Я находилась в удрученном и подавленном состоянии.

Вячеслав вернулся.

– Что он сказал? – мне не терпелось узнать.

– Он не даст нам времени, через пару дней собрался подавать в суд. Нас ждет скандал и, соответственно, испорченная репутация. С нами мало кто захочет работать.

– Это полнейший крах… Какие могут быть варианты в этой ситуации?

– Выйти замуж за Игоря, – неуверенно подключилась тетя.

– За Игоря? – в меня будто молния ударила. – Нет, вы же это несерьезно… Это что, шутка какая-то? Я сойду с ума. Вы понимаете, что он издевается? Это очередная игра богатенького капризного сыночка, – в уголках глаз снова появились слезы. – За кого вы меня принимаете, чтобы я – и согласилась на его предложение?

– Не думаю, что он шутил, – повторил дядя. – Он говорил вполне серьезно, заключим брачный договор…

– Вы не шутите? Я просто в шоке! – я расплакалась.

– Тише, тише, Вика, – принялась утешать тетя, – мы просто предлагаем варианты.

– Был один вариант: не делать этого, – сквозь слезы процедила я.

Мне катастрофически не хватало дыхания, я судорожно размотала шарф.

– Вика, послушай… – продолжила тетя.

– Я больше нечего не хочу слушать! – гневно вырвалось у меня.

Я покинула автомобиль и громко хлопнула дверью. Мне было невыносимо находиться с ними рядом. Они предатели. Ярость, бешенство, расстройство и раздражение одновременно захлестнули меня.

Как будто все это ночной кошмар! Тетя тоже вышла из машины и направилась за мной.

– Вика! – выкрикнула она. – Остановись!

Но я уже быстро спускалась к набережной – хотелось побыть одной, успокоиться.

– Вика… – доносил ветер моя имя, тетя старалась догнать меня.

– Что, тетя? Что еще нужно от меня?.. – я повернулась и сделала несколько шагов навстречу. Развела руками и еле выдавила сквозь слезы: – У меня больше ничего нет, я больше не хочу быть с вами. То, что ты предлагаешь, – предательство.

– Пожалуйста, поговори с Игорем и подпиши брачный договор. У нас нет другого выхода.

– Как вы можете такое предлагать? У меня уже есть любимый мужчина. Можешь сама с Покровским идти в ЗАГС. Я не хочу и не буду ничего подписывать. Я все сказала. Вы в своем уме?! – их просьба просто не укладывалась в сознании.

– Ты же помнишь, что дядя тебе сказал. Если репутация будет испорчена, ты окажешься за пределами своей профессии.

– Тетя, все, не надо. Вы могли сразу рассказать об этой проблеме. Мы столько лет работали вместе. Как можно было в один миг все разрушить?

– Мы планировали, что сами справимся, и не будем тебя тревожить.

– А в итоге предлагаете все исправлять мне, предлагая липовый брак?

– Ты можешь поговорить с Владом, думаю, он все поймет.

– Поймет, что я буду замужем за другим мужчиной?!

– Но ты же не будешь с ним жить.

– Я больше не хочу с вами разговаривать на эту тему.

Развернулась и пошла на набережную, а тетя осталась стоять на том же месте, провожая меня взглядом.

Это ведь предательство?

Они заменили мне родителей после их смерти… Я с нежностью вспомнила об отце и маме, по которым бесконечно глубоко скучала, неважно, сколько времени прошло. Иногда мои воспоминания возвращаются в день, когда их не стало.

Горячие, жгучие слезинки одна за другой наполняли глаза. Я стояла на берегу Москвы-реки и отрешенно смотрела вдаль. Дул холодный ветер, развевая волосы. Из кармана пальто я вытащила салфетку и промокнула щеки и глаза.

Поток мыслей не останавливался и возвращал к разговору с дядей и тетей. Как можно не рассказать о том, что они продали галерею, еще и предлагать заключить брачный договор?! Это невероятно возмущало. Мне надо самой поговорить с Александром, но для начала – успокоиться.

Заморосил противный дождь, на который мне было абсолютно наплевать: мои мысли занял Покровский. И не его сынок, а то, как вернуть старшему деньги за картину.

ИГОРЬ

Стоя на парковке, я заметил, как из машины вылезла Виктория. Я наблюдал, как она помчалась по серому грязному тротуару, а за ней выбежала Инга. Виктория повернулась, жестикулируя, что-то ей крикнула, но ветер разносил их голоса, и я ничего не слышал. Потом она перешла дорогу по пешеходному переходу и остановилась у каменного ограждения на набережной.

Закапал мелкий дождь. Погода сегодня действительно скверная. Подъехал мой водитель, я вытащил из багажника зонт, открыл его и направился к девушке.

– Ты заболеешь, – я спрятал ее от дождя, остановившись рядом.

– С каких пор тебя стали интересовать другие? – равнодушно ответила Вика, не обращая на меня внимания – абсолютно так же, как я вел себя со Стеллой.

– У нас скоро свадьба.

– Ты слишком самоуверенный, – она приподняла уголки губ.

– А ты недооцениваешь меня.