– Так у друзей попроси, – снова дал совет Егор. – Друзья-то уж найдут сколько нужно. Тебе далеко ехать?

– В Дуляпино.

– Это где ж такое водится? – шутливо спросил Егор.

– Пятьдесят километров от Иваново, – охотно поделился информацией солдатик.

– Ошибся ты, служивый, нам не по пути, – у Егора от сердца отлегло, уж больно не хотелось отказывать дембелю.

– Так мне бы только до Нерехты добраться, а там приятель обещал на «зилке» подхватить. Он в Нерехту по работе каждый день гоняет, так что с этим проблем не будет, – солдатик воодушевился. – Возьмите до Нерехты, тут езды всего ничего. А мы с ребятами вам грузиться поможем.

– Экий ты шустрый, – рассмеялся Егор. – Мы уж погрузились, долго ждал.

– Кто же знал-то? Я бы раньше подошел, да решиться никак не мог, – признался солдатик.

– А друзья твои где же?

– В здании вокзала сидят. Сначала по другим вагонам ходили, доброго человека искали, – солдатик вздохнул. – Видно, перевелись на свете добрые люди.

– Чего же ты за всех говоришь? Сам вляпался, а на людей наговариваешь, – Егор вдруг рассердился. – Тебе государство деньги на билет выделило, чтобы ты как человек до дома добрался, а ты напился, от поезда отстал, и сам же виноватых ищешь.

– Простите, я совсем не то хотел сказать, – парнишка тронул Егора за рукав. – Правы вы. Конечно, правы. Надо было не водку в глотку заливать, а о доме думать. Ладно, пойду я.

Солдатик подтянул ремень, стянул с головы фуражку и зашагал прочь от почтового вагона. Егор смотрел ему вслед, а на душе кошки скребли. В чем-то парнишка был прав: боязливый стал народ, каждый за свою шкуру трясется. А ведь, помнится, и сам на перекладных с армейской службы до дому добирался. Давно это было, двадцать годков прошло, но и теперь нет-нет да и вспомнит, как в поезде его, парнишку, баба Глаша курочкой отварной подкармливала да рассолом домашним отпаивала. И ведь никаких нотаций не читала. Гладила по волосам и приговаривала: «Ничего, милый, похмелье вещь недолгая. Поспишь, и все пройдет».

– Эй, служивый, постой! – окликнул Егор солдатика. Тот развернулся на каблуках и с надеждой взглянул на почтальона. – Поди сюда!

Солдатик бросился обратно.

– Тебя как звать-то? – спросил Егор.

– Леха. Алексей Спиридонов.

– Беги за друзьями, Леха.

– Возьмете? – переспросил Леха, не веря в удачу.

– Куда ж от вас деваться? Только чур, из вагона до самой Нерехты ни ногой, – предупредил Егор. – Мне неприятности не нужны.

– Обещаю! – глаза парнишки заблестели. – Мы вас не стесним.

Он опрометью бросился к вокзалу, на полпути обернулся и прокричал:

– Спасибо!

– Чего уж там, – пробурчал себе под нос Егор. На душе стало тепло и как-то щекотно.

Он поднялся в вагон и покричал Леньку, но тот либо не услышал, либо поленился отвечать. Егор заглянул в единственное купе, предназначенное для отдыха почтальонов. Оно ничем не отличалось от любого другого купе проводников: те же две полки для сна, откидной столик, да еще шкафы для личных вещей вдоль стены. «Ничего, до Нерехты вряд ли кому-то спать приспичит, – размышлял он, глядя на спальные места. – А там солдатики выйдут». Он бросил пару одеял на нижнюю полку и снова вышел на перрон. Солдатик уже стоял у дверей почтового вагона, за его спиной Егор углядел еще двоих. Один такой же салажонок, как и Леха, а вот второй его озадачил. На вид Егор дал бы ему все тридцать, а то и тридцать пять. В темных волосах поблескивала седина, фигура давно потеряла юношеские формы, губы сжаты в узкую полоску. Глаз Егор разглядеть не смог, их закрывал козырек форменной фуражки.

– Это твои приятели? – перегородив вход в тамбур, обратился Егор к Лехе.

– Они самые, – радостно вещал Леха. – Это Димка Лопахин, мы с ним с учебки вместе. А это Григорий Шацков.

– Не поздновато на дембель собрался, Григорий? – обратился к мужчине Егор.

– Так вышло, отец, – не поднимая глаз, вежливо ответил Григорий. – Сначала институт окончил, а уж потом служить пошел, вот годки и набежали.

– Что ж, заходите, – Егор посторонился, пропуская дембелей. – До Нерехты придется сидеть в купе безвылазно. Так что, если кто курит, придется потерпеть.

– Потерпим, отец, – за всех ответил Григорий и первым прошмыгнул в вагон.

– И никакого спиртного, – бросил Егор вдогонку.

– Этого добра мы уже напились, – выдал тот, кого представили как Димку Лопахина, и разразился громким, неприятным смехом.

– Надо бы вещмешки ваши проверить, – поздновато спохватился Егор. – Да уж ладно, не дурни ведь вы? Должны понимать, что мигом ссажу вас, если что не так.

– Мы понимаем, – на этот раз ответ дал Леха. – И очень вам благодарны.

– Да чего уж там! – Егор махнул рукой, идея подсобить солдатикам уже не казалась ему такой приятной. – Заходите в купе, дверь открыта.

Из громкоговорителя зазвучал голос, сообщающий об отправлении поезда Москва – Владивосток, менять решение не оставалось времени. Егор поднял подножку, захлопнул дверь вагона и, ворча что-то себе под нос, прошел внутрь.

– Чего так долго? – обратился к нему Иван Громов, по прозвищу Профессор. Прозвище это он получил за заумные речи, а еще за очки в круглой роговой оправе, которые не снимал даже ночью.

– Дело было, – коротко ответил Егор, решив немного повременить с объяснениями. – Все на месте?

– Если ты про Леньку, то он спит в багажном отделении, – сообщил Профессор. – Дрыхнет, как медведь в спячке. Эх, молодость, молодость, все у них легко и просто.

Егор усмехнулся, пару месяцев назад Профессору стукнул тридцатник, и это событие он воспринял как угрозу, приближение смерти или по крайней мере завершение лучшего этапа человеческой жизни, по завершению которого его ждет лишь скука и тоска по прошлому. Приближающемуся к своему сорокалетию Егору такое отношение к возрасту казалось по меньшей мере глупым.

– Трофимыч, ты его слышал? – со смешком обратился Егор ко второму напарнику, седовласому Анатолию Трофимовичу Вырикову, из бригады он был самым старшим по возрасту. Собственно, Трофимыч, как именовали его коллеги, три года находился на заслуженном отдыхе. В шестьдесят он, как и положено, получил пенсию, но любимое дело не бросил. Его жена, женщина активная, целыми днями пропадала то у внуков, то у подруг, а то и на выделенном почтовым профсоюзом клочке земли, гордо именуемом «приусадебный участок». При таком раскладе никто Трофимычу палки в колеса не вставлял, и он продолжал работать.

– А то как не слыхать! – Трофимыч включился в игру. – Профессор у нас если уж выдаст, то по полной. Да и чему удивляться? В его-то почтенном возрасте в таких вещах пора разбираться.

– Да ну вас, – надулся Иван Громов. – Мог бы и не отвечать, знал ведь, что вы все к шутке сведете.

– Разве плохо повеселиться перед долгой дорогой? – резонно заметил Трофимыч. – Вон Егор уже по мешкам глазами шарит, примеряется, с чего вперед начать. А так позубоскалили чуток, и на душе веселее.

Егор опустился на скамью, прикрученную к полу в центре вагона специально для почтальонов. Окинув взглядом горы посылок, загруженных Ленькой, он покачал головой. Ни о какой системе Ленька знать не знал, и винить его вроде как было не за что, но перспектива потратить лишний час на систематизацию почтовых отправлений не слишком радовала. Да еще это его решение подсадить в почтовый вагон, битком набитый ценностями, пусть и молодых, но все же мужиков. Теперь решение казалось ему ребяческим, совершенно не обдуманным, и это портило настроение. А ведь придется сказать об этом товарищам, и кто знает, как они отнесутся к его решению.

– Тут такое дело, – откашлявшись, начал Егор. – У нас попутчики организовались. Никто не против?

– Чего? Не понял, – протянул Трофимыч. – Ты, Егор, не мямли, объясни доходчиво.

– Да солдатики, дембеля, в компанию напросились, – нарочито беспечным тоном пояснил Егор. – От поезда отстали, вот и пришлось подсобить.

– К нам в вагон? – в один голос воскликнули Трофимыч и Иван Громов.

– Ну не в вагон-ресторан же, – пожал плечами Егор. – Да вы не переживайте, до Нерехты докатят и отвалят. На этом перегоне дозагрузки нет, так что все путем.

– Все путем? Все пу-тем!!! – выдохнул Трофимыч. – Ты что, Егор, совсем сбрендил? Да за такие штуки нам бошки поотрывают, если узнают!

– Это если узнают, – многозначительно протянул Егор. – Только мы ведь не собираемся никому докладывать.

– Вот это ты учудил, Егор, – Громов нервным жестом поправил очки. – Такого за тобой еще не водилось. И это тогда, когда вагон переполнен заграничными отправлениями.

– Брось, Профессор, нормально все будет. Подумаешь, большое дело, – Егор старался выглядеть спокойным и уверенным. – Ну не пешком ведь им идти?

– Да какое наше дело, пешком они пойдут или верхом на палочке? – прорычал Трофимыч. Он сильно рассердился, а когда он сердился, начинал брызгать слюной во все стороны. Вот и сейчас его беззубый рот искривила недовольная гримаса, и при каждом произнесенном слове оттуда вылетал фонтан брызг. – Ты, я вижу, решил в начальника поиграть?

– Не кипятись, Трофимыч, – Егор попытался урезонить старшего товарища. – В жизни всякое бывает. Мой племяш сейчас на Камчатке службу несет. Что, если и он на радостях все деньги пропьет и не на чем ему будет домой вернуться?

– Если пропьет, значит, дурень бестолковый, – отрезал Трофимыч. – И нечего его жалеть. Пусть прежде головой думает.

– Ну, хватит, – оборвал Вырикова Егор. – Дело сделано, и больше об этом не будем. Хотите донести на меня почтовому начальству – дело ваше, но до Нерехты солдаты поедут с нами.

– Мы-то не донесем, – высказался более практичный Громов, – но ведь не все от нас зависит. Мало ли кто их увидеть может? И что тогда? Все трое с работы полетим, а у меня, между прочим, квартира казенная.

Егор поморщился: вечно Профессор о житейском печется. Да, Егор знал, что Громов проживает в квартире, выделенной ему почтовым начальством под ведомственное жилье. За право проживать в квадратных метрах, принадлежащих Главпочтамту, следовало отработать на почте десять лет, и тогда квартира оставалась тебе вне зависимости от места работы. Из положенных десяти Громову оставалось отработать всего два года. Егор об этом знал и сожалел, что так необдуманно подставил товарища под удар. Но что теперь он мог поделать? Исправить ситуацию уже не получится, поезд набрал ход, и следующая остановка случится только через сто двенадцать километров, а это треть пути до Нерехты.

– Ладно, виноват, – совершенно внезапно Егор пошел на попятный. – Сейчас уже ничего не поделаешь, придется ждать остановки. Но в Александрове, если вы не передумаете, я их ссажу. Такой расклад всех устроит?

– Странный вопрос, – протянул Громов. – По-моему, ты не оставил нам выбора.

Трофимыч промолчал, и Егор облегченно вздохнул.

– Значит, на том и сойдемся, – произнес он. – А теперь за работу, ребятки.

– Лежебоку будить не будешь? – вставая с места, поинтересовался Трофимыч.

– Леньку-то? Нет, пусть поспит чуток. Он сегодня славно потрудился, – ответил Егор и взялся за холщовый мешок, под завязку забитый письмами.

– Что верно, то верно, – Трофимыч в знак согласия кивнул и подцепил с пола второй мешок. – Давайте, ребятки, поработаем на благо Родины.