Они вновь выпили и закусили. Хозяйка вдруг промолвила:

– Юзефа – моя давняя подруга, в войну с ней познакомились. Они с отцом возили к нам продукты в лес. Нам, в партизанах, было голодно, они и помогали. Рисковали жизнью: узнали бы немцы – расстреляли. Бог миловал, – она перекрестилась всей ладонью, как принято у католиков.

– В-вы в-воевали? – удивился Кир.

– Какое там! – хозяйка отмахнулась. – Стирала партизанам, да еще еду варила. Партизанская жена – нас там таких хватало. А муж мой был врачом в отряде. После войны работал в клинике, а я там – секретаршей главного врача. Я образованная была – 10 классов закончила перед войной. У многих было всего семь. Со временем наш главный врач стал заместителем министра, и когда его назначили, забрал меня с собой. А там и до министра вырос…

Она немного помолчала, затем продолжила:

– Если бы Юзефа умерла, то попала бы в рай. Она сегодня исповедалась и причастилась. Возможно, это было бы правильно, но я безмерно рада тому, что вы ее спасли. Да еще так ловко и уверенно! Вас этому учили?

– Д-да, – ответил Кир, соврав. От донора он знал, что их учили всего лишь оказанию первичной медицинской помощи. Забинтовать, жгут наложить, конечность зафиксировать сломанную. А если кто-то потерял сознание, то дать понюхать нашатырный спирт.

– Учат многих, – не успокоилась хозяйка. – Вы действовали хладнокровно и уверенно. Вы прирожденный врач, вам надобно учиться дальше. Зачем вам эти зубы? Ваше призвание – спасать людей.

– П-подумаю, – ответил Кир. Старушка явно захмелела, и спорить с ней – себе дороже. На этом их разговор и завершился. Хозяйка пошла спать, а Кир сварил себе пельменей, поел и тоже лег. Сегодня встали рано, и он не выспался. К тому же водки выпил. А завтра на работу…

4

На работу Кир отправился пешком. От дома, где он жил, до поликлиники, куда его распределили после училища, всего лишь пара километров. Лезть в переполненный троллейбус не хотелось, а ходьба полезна для зубного техника – работа у него сидячая. Пройдя по улице Плеханова, он миновал большой пустырь с бегущим посреди него ручьем и выбрался к проспекту Рокоссовского. Пересек его по переходу, повернул налево и двинулся вдоль жилой застройки. По одной стороне проспекта стояли серые пятиэтажки, похожие на ту, в которой он снимал свой угол, на другой же возвышались девятиэтажные строения – куда длинней и с лоджиями, а не балконами, как у пятиэтажек. Дойдя до кинотеатра с названием «Салют», Кир повернул направо и по тротуару вдоль проезда дошагал до поликлиники, в которой и располагалось стоматологическое отделение. Ключ от раздевалки у него имелся. Достав из выделенного ему шкафчика белый халат, надел его поверх рубашки. Бросил взгляд на циферблат часов – до восьми осталось ровно пять минут. Он вовремя.

Покинув раздевалку, Кир прошагал по коридору и толкнул дверь с табличкой «Зуботехническая лаборатория „№ 1“». Встав за порогом, осмотрелся. Большая комната с десятком расставленных в несколько рядов столов. Столешницы пластмассовые со вставкой из нержавейки посредине, снизу – тумбы, у дальней стороны столешниц – полки. Есть выдвижные ящики и вытяжки для пыли и химических паров. Стул возле каждого стола. Его рабочее место посередине в том ряду, что справа.

Кир не остался незамеченным – с десяток любопытных глаз уставились на молодого техника. Кир им кивнул и двинулся к своему столу. Там, сев, стал открывать ключами ящики и тумбы. Их выдали ему еще до отпуска вместе с инструментами.

– Гляди, глухой явился, – послышалось за спиной. – Ну, будет тут теперь мычать.

Кир встал и оглянулся. Мужчина лет двадцати пяти смотрел на него и нагло ухмылялся. Другие техники прятали улыбки.

– Я с-с-слышу, – сообщил им Кир.

– Как? – удивился наглый техник.

– П-п-просто. Т-т-так ч-ч-что п-п-придержи я-я-язык.

– Так ты ж глухонемой! – обидчик явно растерялся.

– Излечился.

– Такого не бывает, – не поверил наглый техник.

Кир лишь пожал плечами. Тут в комнату вошла женщина лет сорока в таком же, как у всех, халате. В руке она держала конверты из серой, плотной, как картон, бумаги. «Старший техник Ковалева, – подсказала память донора. – Главная над всеми нами. Еще имеется заведующий производством, но он за оборудование отвечает и с техниками не работает». Ковалева занималась с донором до отпуска: выделила рабочий стол, снабдила инструментами.

– Всем здравствуйте, – сказала старший техник. – Ага! Явился наш молодой специалист. Я вам работу принесла, и в том числе ему. Как только объяснить ему, что делать?

– Людмила Станиславовна, он слышит, – наябедничал наглый техник.

– Не может быть! – воскликнула Ковалева. – Он же глухонемой.

– Мы тоже думали, – развел руками тот же техник. – Он сам сказал, что нет.

– Что, правда? – обратилась к Киру старший техник.

– С-с-слышу, – подтвердил он. – Н-н-но г-г-говорю п-п-пока ч-ч-что п-п-плохо.

– Не могу поверить, – сказала Ковалева. – Прекрасно помню, как ты пальцами перед лицом махал, а я сидела, ничего не понимая. Хорошо, что был с куратором, и та переводила. С чего стал слышать?

– П-п-попал п-п-под м-м-молнию в д-д-деревне.

– Не может быть! Не врешь?

Кир расстегнул халат, затем – рубашку и показал ей «дерево» на коже. Другие техники не удержались: вскочили с мест и подбежали посмотреть. Кир не препятствовал, охотно демонстрируя след от удара молнией. Пусть видят – меньше будет разговоров о том, что донор сильно изменился. Хотя они его не знали толком, но все же.

– Ох, ние фига себе! – заметил наглый техник. – Могло убить. С другой же стороны – стал слышать и заговорил. Тебя по телевидению надо показать: в программе «Очевидное – невероятное».^[12]

– Успокойся, Коновалов! – одернула его старший техник. – Нам только телевидения не хватало. – Как ты, Чернуха? – повернулась к Киру. – Работать можешь?

– Д-д-да, – ответил он.

– Тогда держи, – Ковалева протянула два конверта. Кир взял их. – Здесь слепки пациентов – коронки нужно сделать. Сумеешь?

– Учили.

– Как сделаешь, принесешь их мне. С работой не затягивай. Примерка пациентам назначена на послезавтра. Вопросы?

– Г-г-гильзы?

– В конвертах. Там с запасом. Но в следующий раз за гильзами придешь ко мне. Понятно?

Кир вновь кивнул и отправился за свой рабочий стол. Там вытряхнул из конверта слепки челюстей и прочитал написанную на конверте формулу. Несложная работа, да что там говорить – простейшая. Две коронки на верхней челюсти у одного из пациентов, а у второго – столько же на нижней. Понятно, почему ему такую выделили. Он в поликлинике новичок и еще неизвестно, что умеет. Придется постараться, чтобы завоевать доверие начальства и стать здесь нужным. Кир был к этому готов. В противном случае ищи себе работу, а где, какую, он не представлял. Малознакомая планета и мир, в который он едва вступил одним шажком. Одно он твердо знал, что в СССР работать обязательно. Здесь даже лозунг есть: «Кто не работает – не ест». Причем не просто лозунг: тех, кто не хотел трудиться, как сообщил системник, могли и в тюрьму посадить.

Так, зубы. Зачем здесь надевают металлические колпачки на зубы, Кир знал от донора, а еще из книги по стоматологии. Так сохраняют пораженные болезнью зубы от окончательного разрушения. Взяв слепки, Кир отправился в гипсовочную, где и отлил по ним из гипса челюсти пациентов, сразу поместив их в окклюдатор.^[13] Вернувшись за рабочий стол, проверил их смыкание, отмоделировал, затем взял молоток, сбил слепки с окклюдаторов и вырезал ножом зубы, предназначенные для коронок. Пометил их карандашом, сходил опять в гипсовочную, где на основе получившихся моделей изготовил формы для литья. Провозился долго: гипс смачивал и заливал слоями, как требовала технология. Закончив, наконец, пошел в паяльную, где залил в формы легкоплавкий сплав. Хотя плавится тот легко, но «штампики», как называли здесь готовые отливки, выходят твердые.

На каждый из зубов он изготовил по два «штампика» – так нужно для работы. Увлекшись, Кир не следил за временем и с удивлением заметил, как техники вдруг стали покидать лабораторию.

– Обедать будешь? – спросил его тот самый техник, который обозвал его вначале, а после предлагал показать по телевизору. – Здесь рядом есть хорошая столовая. Нормально кормят.

Подумав, Кир кивнул.

– П-п-пошли!

За дверью поликлиники спутник сообщил смущенно:

– Ты на меня не обижайся. На твоем месте должен был работать мой приятель, и я его почти устроил. Заведующий отделением согласился, а тут тебя прислали по разнарядке от Минздрава, поскольку инвалид. Вот я и рассердился. Потом смотрю – нормальный парень, работает старательно. И молнией тебя ударило, – добавил почему-то. – Меня Максим зовут, но можно просто Макс. А ты?

– К-к-константин, н-н-но м-м-можно К-к-костя.

– Мир? – Макс протянул ему ладонь.

Кивнув, Кир пожал ее.

– Смотри! – Макс указал рукой. – Вон, видишь две многоэтажки, что к нам стоят торцами. Заводское общежитие. Соединены между собой двухэтажным вспомогательным строением, на втором и расположена столовая. В нее пускают всех, а в жилые корпуса – по документам, и там вахтеры строгие.

Располагалось общежитие почти что рядом с поликлиникой. Через несколько минут два техника вошли в столовую, где взяли по подносу и встали в очередь к раздаче. Людей в ней оказалось мало, и очередь двигалась быстро. Вот и раздача блюд. Кир взял салат из огурцов, куриный суп, бифштекс с яйцом с картофельным пюре, компот и два кусочка хлеба. На кассе заплатил без двух копеек рубль. Макс выбрал борщ, стакан сметаны, говядину с картофельным пюре под кисло-сладким соусом и чай. При этом он отвесил комплимент румяной девушке на раздаче, назвав ту Валечкой и пообещав с ней встретиться на танцах. В результате, как заметил Кир, борща ему налили, не скупясь, сметану положили ложкой с верхом и выбрали кусок говядины побольше.

Сев за свободный столик, техники набросились на пищу – проголодались оба. Все блюда Киру показались вкусными, особенно бифштекс. На плоскую котлету положили жареное яйцо, причем желток его был мягким, и когда Кир тронул его вилкой, он растекся по котлете, придав ей вкус и аромат.

– Нормально здесь готовят, – сказал Максим, расправившись с куском говядины и вылив в рот сметану из стакана. – Девочки стараются. И их начальство проверяет. Чуть что не так – уволят, выгонят из общежития. Они же тут живут. А общежитие хорошее. По двое в комнате, есть лоджия и туалет. Душ, правда, лишь в подвале, зато большая кухня с электрическими плитами и гладильная, где есть утюг.

– Т-т-ты откуда з-з-знаешь? – Кир удивился.

– Так живу я здесь, – сказал Максим.

Кир поднял бровь.

– Какое отношение имею я к заводу? – Макс, поняв, засмеялся. – Да никакого. Но зубы всем нужны, и в том числе начальству заводскому. Причем по государственным расценкам и без очереди. Другие по два года ждут. Меня, как я сюда приехал, Ботвинник, заведующий отделением, вывел из поликлиники и, указав на общежитие, пообещал: «Жить будешь здесь». Не обманул. Григорьич – нормальный человек: если сказал, то сделает.

Кир возражать не стал, Ботвинника он все равно не знает – с ним не встречался, только со старшим техником.