Рано утром они отправились на вокзал, где купили билеты на электричку на Молодечно до станции Уша. В вагоне Кир наблюдал за проплывавшими в окне пейзажами. Поля, леса, деревни, дачные поселки… Дома в последних были небольшими и теснились плотно. Хозяйка объяснила, что землю под дачи выделяют скудно – четыре сотки на семью. Кир этого не понимал: почему так мало? Земли здесь просто завались. И что плохого в том, люди разбивают огороды, построят дом для отдыха? Тем более что государство декларирует: здесь все для человека? Нет, удивительная страна…

На станции Уша они с хозяйкой вышли и отправились к костелу. Тот находился почти рядом и хорошо был виден. Сложенный из желтого кирпича, храм стоял на возвышении, и от улицы к нему вела крутая лестница. Кир и хозяйка поднялись по ней и вошли в костел. Людей внутри собралось много, и тут Кир понял, что его подвел системник. Он сбросил Киру информацию о богослужениях в храмах распространенных на Земле конфессий. У католиков и протестантов прихожане сидели на скамьях со столиками для молитвенников, стояли лишь у православных. Скамьи в костеле тоже были, но оказались заняты верующими. Как объяснила Люция Мечиславовна, для того, чтоб слушать службу сидя, нужно приходить в костел заранее. Они же с квартирантом не могли поспеть, поскольку прибыли издалека. Скамеек в храме не хватает, а власть не разрешает больше ставить. Ссылаются на правила противопожарной безопасности – мол, будет затруднена эвакуация людей. На деле создают препятствия для прихожан, поскольку не желают, чтобы в костел ходило много граждан.

Ряд со скамьями находился в центре храма, по его обеим сторонам хватало места, где уже стояли люди. Пока же Кир занялся тем, зачем сюда приехал. Он приобрел в лавочке у входа короткую, но толстую свечу в жестяном стаканчике. Отдал за это рубль, мысленно скривившись от таких расценок. Перед большой иконой в храме зажег фитиль от уже горевшей здесь свечи (их было много на стоящем под иконой столике), поставил рядом с остальными. Неловко поклонившись, мысленно сказал: «Спасибо тебе, Богоматерь». На этом счел долг перед Всевышним выполненным, после чего пошел к хозяйке, стоявшей у бокового придела костела.

По пути разглядывал собравшихся на службу. Преобладали пожилые женщины, но молодые девушки тоже встречались. Мужчин же наблюдалось мало. Он подошел к Люции Мечиславовне, а та вдруг подвела его нескольким старушкам, стоявшим в стороне, с которыми и поздоровалась. Кир тоже им кивнул.

– А кто это с тобой, Люция? – полюбопытствовала полная старушка в застегнутом до горла темно-сером платье.

– Внук, Константин, – ответила хозяйка. Как показалось Киру – с гордостью. – Он стоматолог в поликлинике.

– Счастливая ты, Люция, – вздохнула вопрошавшая. – Внук до костела ходит. Моих же палкой не загнать.

Другие бабушки посмотрели на Кира с интересом и, похоже, намеревались тоже кое-что спросить, но тут из боковой двери у алтаря вышли служки в белых одеяниях во главе с ксендзом, одетым в ризу золотого цвета. Все в храме повернулись к алтарю и замерли – и Кир с хозяйкой тоже. Люция Мечиславовна внезапно покопалась в сумке и протянула «внуку» сложенную газету.

– З-з-зачем? – спросил он шепотом.

– Во время службы придется на колени встать, – тихонько объяснила «бабушка». – Подстелете под брюки на пол.

Кир мысленно выругался: ах, задница арахнида! Заранее нельзя было сказать? Да он бы коврик прикроватный взял. Пол в храме каменный, стоять на нем коленями…

Тем временем служба началась. Вел ее ксендз – мужчина средних лет, с лицом одутловатым и, вдобавок, нездорово красным. «Артериальное давление высокое, – поставил Кир диагноз. – Ест много жирного, а еще, возможно, пьет». В происходящем он ничего не понимал и слушал невнимательно. Ксендз говорил по-русски, но с акцентом, и Кир сообразил, что он не местный. Наверно, из Литвы. По словам хозяйки, там с храмами ситуация получше, вон даже семинария имеется.

Потом все стали опускаться на колени, Кир расстелил перед собой газету и тоже встал. Торчать, как дерево, среди коленопреклоненных выглядело бы вызовом. Если не хочешь быть как все, зачем сюда пришел? И это оказалось неприятно – стоять суставами на камне. Да что там – больно! Чтобы отвлечься, он стал разглядывать коленопреклоненных прихожан. Увидел чуть в сторонке девушку – красивую и молодую. Под ее коленями имелась продолговатая подушечка – как раз для этой цели предназначена. Готовилась красавица… В руках она держала маленькую книжечку; раскрыв ее, читала что-то, шевеля губами. Молилась, наверное.

«С такой бы познакомиться», – подумал Кир невольно. Мужчине женщина нужна – хотя бы чтоб унять гормоны. Неплохо бы решить проблему, желательно – с такой красавицей. Его предшественник в теле контактов с женщинами не имел – стеснительным был парень. К тому же глухонемой, а им с обычной девушкой свести знакомство трудно, если вообще возможно. Глухонемые есть и среди женщин, но их гораздо меньше, чем мужчин. В специальной группе медучилища, в которой обучался донор, девушки имелись, но всем их не хватало, и Константин Чернуха ни с одной из них не подружился.

Тем временем служба продолжалась. Прихожане поднялись с колен, но через небольшое время снова встали – к счастью, в последний раз. А вскорости месса («имша» по-местному) и закончилась. Ксендз обратился к прихожанам с проповедью. Он рассказал о женщине, которая возроптала на Всевышнего, после того как умерла ее маленькая дочь.

– Мне говорит, как это Бог позволил? – возмущался ксендз. – А может, его даже нет на небе. Пан Езус есть! – ксендз повысил голос. – Он знает о нас все – сейчас и в будущем. Быть может, эта девочка, вырастя большой, стала бы проституткой. Легко было бы матери знать это? Бог ей помог, забрав невинное дитя, которое теперь при ангелах на небе. Нельзя роптать на Бога, он лучше знает, что нам нужно…

«Ну, аргументы так себе», – подумал Кир, но возражать, естественно, не стал. Ксендз завершил свой спич, и прихожане потянулись к выходу. Пошли и Кир с хозяйкой. У двери многие из выходящих совали деньги в урну для пожертвований – как заметил Кир, рублевые бумажки. Он жертвовать не стал – достаточно им за свечу.

Они спустились вниз по длинной лестнице. Пока шла служба, солнце выбралось почти в зенит и жарило прилично. Кир был в одной рубашке, но взмок почти что сразу. Толпа из верующих растекалась по поселку, вот и старушки, что здоровались с хозяйкой, повернули влево. Внезапно та из них, что была в темно-сером платье, покачнулась и начала оседать, а после рухнула на землю навзничь.

Кир действовал на рефлексах, вбитых долгой службой в армии. Да, в небе дрон, с ним – медицинский робот в грузовом отсеке (дрон следовал за Киром всюду, куда бы тот ни направлялся), но засветить его среди толпы аборигенов… Кир все же врач, лечил людей, когда тех роботов в помине не было… Мгновенно подбежав к упавшей, он наклонился и поднял ей веко. Зрачка не видно – без сознания. Он положил на ладонь на шею женщины – пульс редкий, нитевидный. Скорей всего, тепловой удар или такой же от излучения звезды на небе. Не важно, что – они по клинике не слишком различаются. На Агорне с подобным он не раз встречался и знал, что делать. Он поднял голову – вокруг толпились люди.

– В-воды! С-скорей! – велел им Кир, не обратив внимания на то, что меньше заикается. Сам, расстегнув на женщине у горла платье, стал растирать ей щеки, шею, но это лишь для вида. На самом деле воздействовал на точки тела, стимулирующие приток крови к голове. Уверенности не было, что они такие же, как и у жителей в Обитаемых мирах, но что-то делать было нужно. Причиной обморока обычно служит недостаток питания мозга – кислородом, глюкозой и прочим, но все это доставляет кровь. Принесли воды. Немолодой мужчина налил ее из уличной колонки прямо в кепку. Кир зачерпнул ладонью влагу и смочил ей лицо, грудь, шею женщины. Она зашевелилась и подняла веки.

– Где я? – прошептала еле слышно. – Что со мной?

– Обморок, ж-жара, – ответил Кир и глянул на мужчину с кепкой, с которой капала вода. – П-помогите. Н-нам н-нужно отвести т-туда, – он указал на дерево, растущее на обочине. – Т-там т-тень.

Мужчина вылил воду на дорогу и, нахлобучив промокший головной убор на темя, склонился над сомлевшей. Вдвоем они подняли женщину с дороги и отвели под дерево, где усадили на траву, прислонив спиной к стволу. Кир наклонился к пациентке. Так, уже спокойно дышит, и кожа на лице уже не бледно-серая. Старушке явно лучше.

– Ее б-бы отвезти в-в б-больницу, – сказал мужчине, который все еще топтался рядом. – Или х-хотя бы д-домой, д-дать к-крепкого и с-сладкого ч-чая.

– Сейчас найду машину, – кивнул помощник и куда-то убежал. Тем временем хозяйка и подруги пострадавшей от удара подошли поближе. За ними потянулись и другие – возле упавшей собралась немалая толпа.

– Что там с Юзефой? – спросила Кира квартирная хозяйка.

– Ей л-лучше, – он пожал плечами. – Н-но н-нужно п-показать в-врачу.

– Отвезем, – заверила подруга пострадавшей и указала на дорогу. – Вон и машина подкатила.

Там, и вправду, стоял кургузый, небольшой автомобиль с зеленым кузовом. Похоже, «Запорожец» – так здесь звали подобные машинки. К Киру подошел давешний помощник, а с ним – водитель, мужчина лет пятидесяти. Вдвоем они подняли пострадавшую на ноги и под руки отвели к автомобилю, где усадили сзади. Кир следовал за ними, чтобы помочь, если старушка вновь грохнется в обморок. Но этого не случилось, и бабушку спокойно увезли. К Киру подошла хозяйка.

– Идемте, Константин, – сказала громко. – Наша электричка скоро. Вы только брюки отряхните – испачкались в пыли.

Он подчинился, сбив ладонью пыль с колен. Люция Мечиславовна взяла его под руку, и они отправились на станцию. Там, на платформе, уже толпились пассажиры. Подкатила электричка. Они с хозяйкой забрались в вагон, там сели у окна – мест хватало. Закрылись двери, и состав повез их прочь от станции Уша.

– Скажите, Константин, – спросила вдруг Люция Мечиславовна. – Юзефа чуть не умерла?

– Д-да, – согласился Кир, подумав. Могло случиться и такое. – Она н-немолода, а т-тут т-такое с-солнце…

«На Агорне мы не ходили с непокрытой головой, – добавил мысленно. – Еще у каждого была бутылочка с водой, неприкосновенный запас. Там запросто грозило обезвоживание. А если рухнешь в обморок, тебя польют этой водой, напоят ей – свою расходовать не станут».

Люция Мечиславовна в ответ вздохнула и больше спрашивать не стала. В молчании они приехали в столицу, там сели на троллейбус и добрались до улицы Васнецова. Шли тоже молча, рядом, но не под ручку, как к станции в Уше. И это было необычно – хозяйка поболтать любила. Лишь в квартире она спросила Кира:

– У вас там вроде сало было? Нарежьте нам немножко. И хлеба…

Кир молча подчинился. Сало с хлебом разместилось на тарелке. Люция Мечиславовна тем временем порылась в нижнем ящике буфета и извлекла бутылку водки – початую, как Кир заметил. Поставила два маленьких стаканчика – граненых, из прозрачного стекла, наполнила их до краев.

– Выпьем за Юзефу, – сказала, сев на табуретку. – Чтобы скорей поправилась.

Кир тоже сел и взял стаканчик. Чокнувшись, хозяйка лихо опрокинула свой в рот и закусила салом с хлебом. Кир последовал ее примеру и скривился: водка была теплой и отдавала спиртом. Нет, это не каньяс, который он выпил на орбите. С тех пор, как очутился в новом теле, спиртного он еще не пробовал.

– Закусывайте! – поощрила квартиранта Люция Мечиславовна. – Под сало водка – это то, что нужно.

Кир бросил ломтик в рот и зажевал кусочком хлеба. Хм, неплохо. Спирт оттенил вкус жирного соленого свиного мяса. Раньше Кир не понимал, зачем его так заготавливают, и неохотно ел в деревне. И брать в Минск не хотел – мать навязала. Сказала: сало – настоящая еда, после него проголодаешься не скоро.

Хозяйка вновь наполнила стаканчики, разлив остатки водки из бутылки.

– М-м-мне з-з-завтра н-н-на р-р-работу, – Кир попытался отказаться.

– К утру вы протрезвеете, – возразила Люция Мечиславовна. – Каких-то двести грамм для крепкого мужчины…