Протрузия, грыжа, спондилоартроз – оперировать нельзя лечить (страница 3)
Были и другие интересные случаи – я уверен, что выпускники медицинского института с ними бы не справились. За месяц в Узбекистане через мои руки прошло поистине огромное количество людей, и все они получили от меня программу дальнейших действий, исходя из своих условий жизни. Когда я уезжал, провожать меня пришла делегация старейшин во главе с муллой и поблагодарила меня за проделанную работу. Это было трогательно. На следующее лето я по их просьбе вновь приехал «в гости», и это была уникальная практика для любого врача, а тем более для начинающего. Но во всех случаях главной составляющей обращений была Боль!
Научишься управлять болью – поймёшь жизнь. Это были восьмидесятые годы, время до распада СССР, а в 1989 году родилась современная кинезитерапия – авторский метод С.М. Бубновского. Тогда многие врачи уехали из России, появились вакансии, и медицинская общественность без сопротивления приняла меня в свои ряды. Хочу отметить, что всех случаях лечения пациентов таблеток я не назначал, и мне помогала, вернее, ассистировала… да-да – Боль!
Аллегория ЗОЖ для больного человека
Лечение любого нового пациента можно сравнить с переходом вброд быстрой горной реки, когда надо решиться на этот переход, и другого пути нет. Ты полон сомнений и страха, так как еще не знаешь, что таит в себе коварное речное дно. Но в том-то и дело, что для тебя это единственный способ попасть на другой берег.
Наконец ты делаешь первый шаг, второй, третий… С каждым шагом ты испытываешь непривычное ощущение и даже страх: быстрая река пытается сбить тебя с ног и унести течением, как щепку. На дне реки есть свои сюрпризы: ямы, камни, коряги, водоросли, пытающиеся опрокинуть тебя и вцепиться в ноги. Продвигаясь к цели и побеждая страх неизвестности, ты наполняешься уверенностью и начинаешь испытывать неповторимые физические и психические ощущения от преодоления этих препятствий.
В конце концов ты выходишь на противоположный берег, и тебе хочется кричать от восторга и радости преодоления. Ты опять бросаешься в бурлящий поток, чтобы вновь испытать радость победы над стихией, не признающей правил. Но в любой борьбе без правил есть свои правила, и ты их познаёшь, и с каждым новым переходом реки ты преодолеваешь её все быстрее и увереннее. И вскоре ты уже начинаешь советовать способ её преодоления другим людям, познающим правила выздоровления.
Так случилось и со мной. Едем по шоссе дальше и вспоминаем былое…
Глава 2
Выход из комы, или что такое лекарственная «ломка»
Конечно, если бы я не был физически крепким человеком, имевшим в то время 93 кг мышечного тела, то сейчас я не писал бы это повествование о той части моей жизни, прошедшей вне моего сознания. Потеряв за короткое время около 28 кг веса, после аварии я остался жив. Регулярные занятия с гантелями, гирями, закал-бег (бег с голым торсом зимой) создали серьезный фундамент для моего здоровья, который оказался очень кстати: здоровье лишним не бывает.
А при аварии случилось следующее. Удар в основном пришелся в правую часть моего тела. Соответственно, была оторвана и разломана на элементы правая стопа, которую впоследствии хирурги соединили спицами, как шашлык (извините за образ). Ахиллово сухожилие было оторвано полностью (с тех пор объем голени восстановить не удается). Кости голени (большеберцовая и малоберцовая) также развалились на осколки, которые впоследствии после неудачной гипсовой повязки соединили аппаратом Илизарова (к счастью, обошлось без ампутации). Тазобедренный сустав был выбит из вертлужной впадины таза, и врачи просто вставили его обратно, не посчитав необходимостью вытяжение, которое должно следовать после вывиха тазобедренного сустава. Впрочем, врачей можно понять: я находился в состоянии клинической смерти, в которую погрузился на две недели.
К моему счастью, ногу удалось спасти. Самое интересное, что никаких операций я не видел и не чувствовал, потому что мое сознание к этому времени ещё полноценно ко мне не вернулось. У меня были сломаны три поясничных позвонка компрессионным ударом, но так как чувствительность в конечности практически не исчезла, с ними возиться не стали. Эти переломы я обнаружил значительно позже, когда уже сам стал врачом и рассматривал рентгенологические снимки своего тазового кольца. При аварии в нагрузку ко всему прочему я получил тяжелый ушиб грудной клетки (дышал тяжело) и ушиб мозга. Кожа на лице во многих местах была повреждена разбившимся лобовым стеклом машины. И мне до сих пор интересно узнать, как хирургам удалось сшить все порезы и пришить откушенный язык, заполнивший надолго всю мою ротовую полость: это серьезная пластическая операция, к которой сегодня прибегают для изменения или восстановления лица, но моё лицо осталось моим. С тех пор я говорю, что у нас лучшие реаниматологи в мире!
Через некоторое время (около двух недель) мое сознание стало понемногу возвращаться, и я начал что-то осознавать, но не чувствовать. Из всех естественных отверстий моего тела выходили трубки, из вен и сердца торчали катетеры. Естественно, мое тело находилось на искусственном поддержании жизни, а контакт с душой произошёл значительно позже.
Примерно через три месяца я встал на костыли и, естественно, решил прогуляться по коридору. В холле сидели пациенты госпиталя (это был военный госпиталь, находившийся недалеко от того шоссе, где произошла авария) и смотрели телевизор. Я тоже посмотрел на экран. В это время показывали какой-то триллер, и на экране неслись и переворачивались машины… Я потерял сознание, так как мысленно снова увидел себя в той раздавленной кабине, и смотрел на себя, раздавленного и всего в крови, откуда-то сверху, глазами души.
После выхода из комы меня поместили в солдатскую палату на восемь человек. Ребята были весёлые, друг на другом подтрунивали и рассказывали анекдоты, хотя многие из них имели тяжелейшие ранения. Надо мной тоже любили забавляться. Например, когда в палату входила медсестра с очередной дозой уколов, мои соседи по палате просили меня: «Серёжа, скажи Наташе добрые слова!» И я, лежавший на спине в гипсе с капельницами в венах, что-то пытался сказать, а так как пришитый язык заполнял всю ротовую полость, получалось какое-то мычание, которое забавляло всех. Позже я всё-таки научился говорить нормально и, по-моему, у меня это получается неплохо.
Мое выздоровление шло гладко. Я не испытывал никаких болей, так как через каждые два часа приходила какая-нибудь Наташа или Маша и вкалывала мне очередную дозу обезболивающих средств. Моим родителям о произошедшем не сообщали довольно долго. Бедные мои старики… Когда после выписки из госпиталя я вернулся домой на костылях, отец заплакал. До того момента я никогда не видел своего отца плачущим, и он мгновенно поседел.
Почему я решил прекратить подставлять свое тело инъекциям, не знаю: видимо, я просто не любил лекарства с детства. У меня проявилось чувство самосохранения. Примерно с пятого класса у меня было хобби: я изучал альтернативную медицину, которая не использует аптечные лекарства. Мне это всегда нравилось. Даже моя мать, будучи заведующей аптекой, никогда не использовала лекарства при болезнях своих детей. Максимум я угощался в её аптеке «гематогенкой» и аскорбинкой, запивая все это дистиллированной водой. К сожалению, в старости мама все-таки подсела на лекарства, так же как и все её сестры, и дожила до сенильной деменции. Но это другая история…
А тогда в госпитале я просто терпел Боль. Днём переносить ее было легче: анекдоты, рассказы, и я забывался за разговорами. В качестве бонуса я стал выздоравливать намного быстрее, чем ожидалось. Переломы заросли и консолидировались. Я стал устраивать забеги на костылях по госпиталю со своими новыми друзьями (всё-таки на тот момент я был учителем физкультуры) и помогал медсестрам. Ломка постепенно прошла и перестала меня мучить. Я решил проверить свою умственную деятельность и написал стихотворение (в армии я писал стихи для себя, в качестве тренировки мозга, потому что отец говорил мне, что владеть художественным словом – большой плюс). Я написал следующее:
Давно уже не пробовал,