– Мистер Меллроуз, вы – единственный свидетель, знакомый и с Вероникой, и с моим отцом. Я смогла отыскать только вас. Вряд ли я найду доказательства, что отец был причастен к похищениям. Улик не было и тогда, а уж сейчас, спустя двадцать лет, – тем более. Но могу просить вас, если понадобится, дать показания?

– Все что угодно, мисс Даркблум. Справедливое возмездие для нашего мира – вещь почти фантастическая. Но если вы готовы за него бороться, этого мне достаточно.

Я слабо улыбнулась. Хотелось бы так же уверенно убеждать себя, что я действительно готова.

– Дайте мне знать, если что-то найдете, – попросил мужчина.

– Непременно, – кивнула я.

Мистер Меллроуз ушел. Наверное, разговор со мной на немолодого копа в отставке подействовал сродни удару дубиной по затылку. И мне даже стало совестно. Он давно смирился с тем, что так и не узнает правду. Давно похоронил нераскрытое дело в недрах памяти, лишь изредка в мыслях возвращаясь в тот год. А я ворвалась в его размеренную старость и расковыряла затянувшиеся раны.

Но что еще мне было делать?

Хелен оставляет меня наверху. Она в шоке, ей явно не помешает что-нибудь выпить. Но я не решаюсь влезть с советами к женщине, у которой вернулась из мертвых падчерица. Интересно, как они это объяснят? Ошибка опознания? Сестра-близнец?

Больше всего на свете мне хочется лечь в постель и свернуться клубочком. Проспать целую тысячу лет, пока проклятые синие глаза не забудутся. Перестанут мерещиться, едва я оказываюсь в темноте.

Так странно снова оказаться здесь. Снова услышать «Аида» из уст Хелен. Странно, но теперь мне не нравится это имя, оно словно… чужое. Словно меня звали иначе, просто я это вдруг забыла. А теперь пытаюсь примерить чужую жизнь, стоя посреди чужой комнаты. Наверное, те месяцы во тьме сделали меня безумной. И теперь я никак не могу смириться со светом.

Здесь много милых вещиц и пыли.

Поношенные, изрезанные лезвиями, коньки в углу. Мудборд с распечатками, фото и открытками из разных городов. Целая коллекция открыток с автографами известных фигуристок. Их имена я знаю, в отличие от своего: Каори Сакамото, Евгения Медведева, Шома Уно, Александра Трусова, Каролина Костнер. На некоторых фото есть я – маленькая счастливая девчушка в дурацких платьицах. Моя первая жизнь.

– Аида? Детка, тебе нужно спуститься. Приехал детектив Гаррисон, он хочет с тобой побеседовать.

Я с трудом заставляю себя подняться. Впереди много долгих мучительных часов. Не так-то просто вернуться из мертвых.

За окном я вижу какое-то движение. Ворон, опустившись на откос, внимательно наблюдает, как я осторожно подхожу к окну. Я уже видела его. Это, конечно, игры воображения, но я помню этого ворона, унесшего мою последнюю память о маме – серебряное перышко на длинной цепочке.

Единственное, что держало Там.

Я вздрагиваю, когда ворон, взмахнув крыльями, срывается с места. Хмурюсь, пытаясь поймать ускользнувшую мысль. Растерянно смотрю на кулон в руке и расслабляю пальцы. Цепочка утекает сквозь них, теряется в высоком ворсе ковра.

Мне почему-то страшно от этой картины, но я… не знаю, откуда этот страх берется.

– Аида! Спускайся, пожалуйста, детектив не может ждать.

Я подхожу к столу, на котором валяется открытый блокнот. Онемевшими пальцами беру его в руки и читаю явно свежую – от прикосновения чернила смазываются – надпись.

«Ты – Аида Даркблум, родилась 28 ноября 2004 года. Твоя мачеха и опекун – Хелен Даркблум. Твоя настоящая мать, Вероника Даркблум, умерла, когда ты была ребенком.

Твой отец – Виктор Даркблум.

НЕ ВЕРЬ ЕМУ!

ОН – УБИЙЦА!

ЕСЛИ ОН ПОЯВИТСЯ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ… ПРОСТО БЕГИ!»

Врач позже скажет, это пройдет. А мне кажется, меня просто стерли. Оставив пустую оболочку с чужим именем.

Аида.

***

До дома я добралась уже затемно. Выйдя из машины, постояла немного, задав голову и рассматривая звезды. Лето выдалось ужасно дождливое, так что чистое небо, усыпанное блестящими крапинками – редкое и оттого ужасно ценное явление. Если бы Хелен не ждала к ужину, я бы, может, поехала к озеру. Лежала на капоте, слушала музыку и смотрела в небо. Пожалуй, такое времяпрепровождение можно было назвать моим хобби.

Звезды прекрасны. Звезды – то, чего особенно не хватает во тьме.

Вскоре я порадовалась, что не поехала к озеру: несмотря на теплую погоду, ветер пробирал до костей. Плотнее запахнув куртку, я поспешила к дому. Взбежала по лестнице и замерла: дверь была приоткрыта.

Включились рефлексы, вбитые потом и болью в академии. Я вытащила из кобуры пистолет и, стараясь производить как можно меньше шума, вошла.

В этом доме я знала каждую скрипящую доску, но все равно мысленно молилась, продвигаясь по коридору, чтобы не издать ни звука. Чтобы не зазвонил телефон и не выпали из кармана ключи.

Краем уха я услышала на кухне какой-то звук и двинулась туда.

Медленно. Осторожно. Почти не дыша. Держа в обзоре каждый угол, каждую простреливаемую точку.

Вспыхнул свет. Возле стола, сжимая в руках яблоко, стояла удивленная Хелен.

– Аида! Скажи, пожалуйста, какая нужда разгуливать по дому с оружием?! – возмутилась она.

Я выдохнула и убрала пистолет.

– Почему света не было?

– Выбило пробки. Я спустилась к щитку. Тебе разве не запрещено носить табельное оружие вне смены?

– Это личный. И у меня есть лицензия.

– Лицензия на оружие?! Аида, ты не хочешь поговорить о том, что с тобой происходит?

– Я хочу поговорить о том, что просила тебя запирать дверь. Не раз.

– С тех пор, как ты работаешь в полиции, я тебя не узнаю. Может, тебе стоит походить к психологу? И та вакансия тренера еще свободна. Ты могла бы растить будущих звезд фигурного катания, но выбрала каждый день рисковать жизнью, ловить наркоманов и ходить по собственному дому в постоянной готовности стрелять и драться. Я волнуюсь.

Достав из холодильника холодную содовую, я с наслаждением сделала несколько глотков.

– Каждый день на работе я вижу зло. Людей, которые грабят дома. Бьют своих жен. Угоняют тачки. Похищают детей. Почти каждую смену я арестовываю кого-то за незаконное проникновение в жилище. А в свободное время изучаю громкие дела. Например то, где убийца специально искал дома, хозяева которых забыли запереть двери. Заходил и убивал всех, кого находил внутри, а потом выносил все ценности.

Хелен поежилась. Она ненавидела, когда я рассказывала о работе. И наверняка сейчас испытывала нечто среднее между страхом, облегчением и стыдом.

– И зачем же ты работаешь на такой страшной работе? – спросила она.

– Потому что благодаря мне это зло отправляется за решетку. Но вот что я тебе скажу: тот факт, что преступник сидит в тюрьме – очень слабое утешение, если хоронят твоих близких. Поэтому: запирай дверь, Хелен!

– Прости, – вздохнула она. – Забыла. Зашла с кучей пакетов, побежала убирать мясо в холодильник и забыла. Обещаю, что повешу себе табличку на видное место и больше не буду пугать вас, офицер Даркблум.

– Отлично. Тогда мне не придется объяснять детективам, откуда у меня нелегальный ствол, – фыркнула я.

Но заметила взгляд Хелен и поспешно поправилась:

– Шучу, шучу. Лицензия по всем правилам.

– Будешь ужинать? Я приготовила лазанью.

– Сначала в душ, а потом с удовольствием.

– Аида… – когда я уже направлялась к лестнице, окликнула меня Хелен, – как твоя тренировка?

Да, я не рассказываю мачехе о расследовании. И о том, что ее погибший муж – его центральная фигура, тоже. Чем меньше Хелен знает, тем меньше мне придется объяснять. И тем меньше шансов, что она пострадает. Потому что будем честны: я играю с огнем.

Я с наслаждением встала под горячие струи и только тогда расслабилась. Завтра устрою себе выходной. Буду валяться в постели, есть попкорн и смотреть дурацкие фильмы. А может, погуляю по магазинам и присмотрю себе что-нибудь на ежегодный благотворительный бал. Или действительно схожу на каток, я скучаю по фигурному катанию.

– Здравствуйте, меня зовут Аида, сегодня я буду вашей официанткой. Уже определились, что закажете, или мне подойти через пару минут?

– Эссенцию желаемого, пожалуйста.

Я нахмурилась. Пришлось свериться с коктейльной картой, несмотря на то, что я знала ее наизусть.

– Боюсь, в меню нет такого коктейля. Но я спрошу у бармена, сможет ли он для вас его приготовить. Знаете, что туда входит?

У него интересная внешность. Темные, отливающие медью волосы, тонкие черты, темные глаза. Если честно, он смотрится странно в провинциальном баре, куда обычно заходят расслабиться клерки после работы. Я невольно гадаю, кто он, и не могу даже предположить.

– Неважно. Вряд ли у вас это есть. Принесите черный кофе.

– Конечно. Меню могу забрать или еще посмотрите?

– Оставьте. Аида… мы с вами не встречались?

– У меня не очень хорошая память на лица, простите. Зато я запоминаю имена. Вас как зовут?

– Самаэль.

– Необычное. Человека с таким именем я бы точно запомнила.

– Значит, показалось, – пожимает плечами он.

Я иду к бару и чувствую его внимательный взгляд. В этом нет ничего особенного: в барах часто рассматривают официанток. Но почему-то кажется, что Самаэль пришел сюда вовсе не за чашкой кофе.

Иногда я жалею, что отказалась от карьеры тренера. Мне не хотелось участвовать в бессмысленной гонке за медалями, обменивать здоровье спортсменов на призрачные льготы, которые растворятся, едва хрупкая система нашего мироустройства даст трещину. Хотелось делать что-то более… нужное. Быть врачом и удерживать души от непоправимого звучало вдохновляюще, но я трезво оценивала свои способности. Оставались социальные работники или полицейские, и академия стала неплохим способом сбросить излишки энергии. Оказывается, мои не предназначенные для серьезной мыслительной деятельности мозги отлично работали там, где нужно ловить плохих парней.

Думай как плохой парень, будь плохим парнем – и поймаешь его. Это несложно.

Но все же по конькам я часто скучала. Иногда приходила на каток, закрывала глаза, представляя вместо бортиков каменные перила и замерзшую поверхность реки, в глубинах которой неспешно плывут огоньки. Но быстро сдавалась. Не то.

Приняв душ, я прямо в полотенце упала на кровать. Внизу звякнула микроволновка. Ужин готов. Надо выбросить из головы дело и расслабиться. Я переоделась в пижаму, нащупала серебряное перышко, чтобы убедиться, что оно на месте, и направилась вниз.

– Если ты скажешь, что у нас еще остался попкорн, я официально начну называть тебя матерью.

Войдя в кухню, я замерла. Взгляд привычно, как учили на службе, подмечал детали. Приглушенный свет. Дымящаяся чашка черного кофе на столе – Хелен не пьет черный кофе. Запах дождя, висящий в воздухе. Свет фар, бьющий прямо в окно и рисующий знакомый силуэт.

– Я надеялся, ты обрадуешься.

– А я надеялась, что могу хотя бы в собственном доме ходить без оружия. Мне кобуру поверх пижамы надевать теперь?

– Ты же знаешь, что меня нельзя убить. Какой смысл в этом оружии? – пожал плечами отец. – Хочу сказать, что я разочарован. Тебя было трудно найти. Ты переехала, оборвала все связи. Сделала все, чтобы я тебя не нашел. Вот такая у дочери Вельзевула благодарность за все, что я сделал?

– Не такая, – мрачно ответила я. – Но пистолет в ящике стола. Если подождешь, пока я за ним сбегаю, от души поблагодарю.

– Чего-то такого я и ожидал, – вздохнул отец.