На этот раз мне никто не ответил. Душа Лилит, прежде запертая в доме, давно обрела свободу.

Глава третья

Сейчас, когда я стала призраком, Мортрум понравился мне больше.

Его узкие темные улочки. Таинственные двери, прячущиеся в потайных уголках. Застывшие горгульи, такие непохожие друг на друга. Темные воды реки мертвых, затянутая утренним туманом набережная.

Долго, несколько часов, что я бродила по улицам, пыталась понять, что изменилось, почему сейчас я не чувствую выматывающего раздражения от всего вокруг. Несмотря на боль, на хаос, который меня окружал, я совсем не злилась на судьбу, вновь лишившую меня жизни в настоящем мире.

Сначала я решила, это из-за того, что я получила второй шанс и пусть часть жизни, но прожила так, как хотела. Потом – что в этот раз я знала, за что и от чьих рук умираю. Затем – что вообще не надеялась выжить и воспринимаю возвращение в Мортрум как воскрешение.

А потом поняла.

Остановившись посреди набережной, на том месте, где ко мне впервые подошел Дэваль Грейв, увидев вдали знакомую фигуру, вдруг очень ясно осознала.

Мортрум больше ничего от меня не ждал.

Не ждал, что я стану достойной Элизиума. Не ждал, что буду его принцессой.

Мортрум принял меня свободной. И просто смирился с тем, что вот такая у него будет Повелительница. В ином случае – в ближайшем будущем не будет никакой.

Фигура приближалась. Туман клубился вокруг нее, но не касался. Здесь все подчинялось ему – наследнику Вельзевула. Все, кроме меня.

– Харон – предатель или верен тебе настолько, что сдал меня? – спросила я, когда Самаэль неспешно подошел.

Он совсем не изменился, хотя я ожидала увидеть… что? Сама не знаю. Может, рога или гигантскую корону из человеческих костей. Но старший сын Лилит выглядел почти как обычно, разве что немного изможденным. Наверняка ему сейчас непросто.

– Ни то, ни другое. Харон тебе не доверяет. Считает, ты можешь быть обижена на Мортрум и быть посланницей Лилит.

Я рассмеялась. Самаэль улыбнулся, хотя глаза его остались равнодушно-холодными, как в вечер приема у Вельзевула.

– Что-то не меняется: ты все так же считаешь себя центром вселенной и не предполагаешь, что кто-то может считать тебя чужой игрушкой.

– Тебе виднее. Как дела у мамы? Еще не снесла новое яйцо?

– Ей пока тяжело. Время в Аиде не прошло даром. Она восстанавливается, окруженная заботой, которой достойна.

– Не противно от самого себя?

Самаэль вздохнул. Не сговариваясь, мы пошли вдоль набережной. Я держалась в его тени, опустив голову, чтобы никто из встреченных стражей ненароком меня не узнал. Рано или поздно это все равно случится, но еще осталось слишком много невыясненных отношений.

– Не воспринимай меня как злодея, Аида.

– А как мне тебя воспринимать? Ты выпустил Лилит.

– Она достаточно страдала. Отец вымещал на ней злость, он не был справедлив, заточив ее навечно.

– Он сделал это не просто так.

– Да? И ты, конечно, знаешь, почему и полностью с ним согласна? Или в голове вертится его любимая сказочка про «предала, пошла против Повелителя, едва не разрушила мир»? Не будь так наивна, Аида, наш отец не святой. Мама, конечно, тоже, однако она пыталась решить проблемы, которые не хотел решать Вельзевул. Аид трещит по швам. Что бы ты делала, когда темных душ стало бы настолько много, что они прорвались? Недовольство среди иных растет, им уже недостаточно сказки про Элизиум. Что бы ты делала, если бы бунт подняли они? Вельзевул предпочел сдаться. А мама хотела для нас лучшей жизни. Той, которой мы достойны, в мире, который мы заслуживаем. Забудь о том, что ты его дочь. Подумай сама, Аида.

– Красиво. Только много нестыковок. Зачем ты приходил на Землю, в бар?

– Хотел убедиться, что ты в порядке.

– Непохоже, чтобы я тебя волновала.

– Я никогда не желал тебе зла. Но и любить девицу, которую отец нагулял на стороне и вдруг объявил наследницей, уничтожив все, чего ты добился, сложно.

– Лилит первая начала, – возразила я.

– Согласен. Но когда я об этом узнал, я уже посвятил жизнь отцу. Делал то, что он велит. Женился на той, что он выбрал. Довольно обидно вдруг отдать все… тебе.

– И то верно. Только власть все равно должна была достаться Дэву. А теперь он заперт, а ты, как Повелитель, даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти брата. Хотя знал, что я жива.

– Но он совершил преступление. Да, ты оказалась жива, но без памяти, на Земле. Он поступил эгоистично. Ничего бы с тобой не случилось, отец уже собирался тебя отпустить. Не строй иллюзий. То, что сделал Дэв, было местью отцу в чистом виде: когда Вельзевул уже скучал по любимой девочке и ждал встречи с ней, Дэв подстроил твою смерть. А я просто воспользовался ситуацией.

– И свалил на брата освобождение матери.

– Будь у Дэва шанс – он бы сделал это. В отличие от отца, мама всегда была рядом. Для всех нас.

– Но Дэваль все еще под стражей.

– Увы, необходимость. Мать он любит, отцу он предан – я не хочу проверять, на чьей он окажется стороне.

– Так и скажи, что боишься конкуренции. И меня ты проведывал только чтобы убедиться, что я не представляю угрозы. А когда вы поняли, что я копаю под Даркблума – послали его убить единственного близкого мне человека и проделать дырку мне в животе.

Самаэль едва заметно поморщился, и я мысленно отметила, что упоминание Даркблума действует на него… не поняла еще как, но определенно сильно, раз даже привычная маска невозмутимости слетела.

– Не скажу, что я в восторге от него. Он неуправляем. Но Лилит испытывает к нему… трепетные чувства и на многое закрывает глаза. Я был против того, чтобы за тобой ехал он. Собирался сам, но Мортрум требует присутствия. Здесь все стало сложнее.

– Признаюсь честно, я ожидала увидеть нечто вроде антиутопии с угнетенным народом и властью тьмы. А тебя – на троне из черепов, пьющего кровь балеопалов из бокала на высокой ножке. Но мир мертвых почти не изменился.

Мы остановились у самого министерства, там, где я впервые увидела замерзший Стикс и выскочила на лед. Теперь Самаэль не будет делать для меня каток, но это не самая главная наша проблема.

В Мортруме не может быть двух Повелителей. Кому-то из нас придется уйти. Но мне идти некуда, а для Самаэля это подобно смерти.

– Я не зло, Аида, – тихо произнес он. – Я всего лишь считаю, что Вельзевул и его порядки привели нас во тьму. И мы можем построить лучший мир. К сожалению, зачастую для того, чтобы создать новый мир, старый приходится разрушить.

Он протянул руку.

– Просто выслушай Лилит. Помоги нам исправить ошибки Мортрума. И я отпущу Дэва.

Возможно, меня и воспитывал безумец, погубивший много жизней, но зато он научил, что семейные отношения, в которых жизнь и свобода твоего близкого – лишь повод для торга, дерьмо, а не отношения.

– Не уверена, что могу тебе доверять.

– Хочешь снова довериться Вельзевулу?

– Хочу доказательства. Того, что ты действительно веришь в то, что говоришь. И что мне не откусят голову, едва я приду знакомиться с твоей мамулей.

– Какие именно?

Я посмотрела на темные воды Стикса и неспешно плывущие в них огоньки. Кажется, их стало меньше. Или подсознание со мной играло, сгущая краски, всем существом сопротивляясь тому, что я собиралась сказать?

– Принеси мне его голову – и тогда я буду делать то, что тебе и Лилит нужно.

Самаэль так на меня посмотрел, словно на секунду засомневался, действительно ли перед ним Аида Даркблум. Он наверняка ожидал от меня всякого, но не этого. Еще пять лет назад я была готова перегрызть глотку за человека, который меня вырастил. А сейчас его смерть – условие моего предательства. Вот это неожиданный поворот, а не эти ваши «умер-воскрес».

– Ты сейчас серьезно?

– Более чем. Ты сам сказал, что не в восторге от Даркблума. И что он мешает. В этом вопросе наши мнения совпадают. Я не встану рядом с человеком, убившим столько детей и стрелявшим в меня, даже если он наделает Лилит еще целый выводок маленьких говнюков типа тебя. Так что принеси мне его голову – и будем считать, что мы договорились.

Самаэль долго молчал, переваривая предложение. Не то чтобы он не хотел его принять – соблазн устранить помеху и заполучить последнюю надежду Вельзевула был не просто силен, а невыносимо велик.

– И что, ты так просто приговорила того, кого любила?

– Если бы не любила, приговорить было бы сложнее. Знаешь, мы, смертные души, гораздо проще причиняем боль не тем, на кого нам плевать, а тем, кого любим. Я хочу, чтобы его не существовало. Потому что убийц я видела много, но любила только его. Так что да. Такое условие.

– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия. Я все еще Повелитель Мортрума.

– Да, до тех пор, пока стражи не узнают, что ты открыл Предел и выпустил темные души.

– Что за чушь, я не открывал Предел. Я вообще не обладаю способностью это делать…

Он осекся. И теперь смотрел на меня с еще большим недоверием.

– Ты открыла Предел?

– Просто нашла прореху и помогла ей стать чуть больше.

– Но тебя этому не учили.

– Что сказать? Новичкам и дурачкам везет. Оказывается, это так же легко, как выращивать лимоны. Особенно если есть стимул.

Где-то вдали, в стороне архива, что-то с грохотом обвалилось и затряслось. В воздух поднялись клубы пыли, а по поверхности реки пошли волны. Нас обдало холодными брызгами.

– Сейчас я пойду и помогу стражам справиться с душами. А потом расскажу, что Предел открыл ты, и что Лилит выпустил тоже. И они отправят тебя в соседнюю с Дэвалем камеру.

– Ты блефуешь.

– Не воспринимай меня как положительного героя, Самаэль.

– Ты никогда не была положительным героем. Но ты всегда играла честно.

– Просто прошла курс политтехнологий в академии. Думаю, у тебя есть не больше часа, чтобы свалить из Мортрума. А когда разберешься с Даркблумом – возвращайся, обсудим сотрудничество.

Новый толчок едва не сбил нас с ног. Кажется, расчет открыть прореху под обветшалой частью замка, оправдался: груда камней существенно осложнила душам доступ на улицы Мортрума. Теперь надо было успеть туда раньше стражей.

Никто не заслуживал оказаться в Аиде лишь потому что одной невозможной принцессе вдруг оказался очень нужен трон мира мертвых, прежде не имевший для нее никакой ценности.

Впрочем, ничего не изменилось. Трон мне не нужен. Мне нужна власть. И хотела бы я сказать, что использую ее для того, чтобы сделать мир лучше, но нет.

Я хочу вернуть тех, кого люблю. Дэваля, Хелен, Дара.

Даже если ради их возвращения придется стать главным злодеем этой истории.

***

– Самаэль, что происходит?

Он замер, услышав голос Селин. И тот вдруг показался совсем чужим. В последнее время между ними холоднее, чем в водах Стикса. Но все же он впервые задумался о том, какой будет жизнь без нее. Станет ему легче или напротив, жены будет не хватать?

– Ты уходишь? Там прореха… и темные души вырвались! Стражам нужна помощь!

Она, конечно, чувствовала: все изменилось. Но еще отрицала рухнувший вместе с корпусом Мортрума мир. И надеялась, он рассмеется и скажет: «да все в порядке, стражи справятся, а я захвачу из архива одно дело, и вернусь».

Но он не рассмеется и не успокоит ее. Он так устал делать вид, что теперь, когда Аида Даркблум вернулась, просто резко кончились силы.

Самаэль смотрел на женщину, которую никогда не любил, и пытался найти в Мортруме хоть что-то, за что стоило цепляться. Ради чего стоило вернуться с головой Даркблума. И не находил.

Селин дернулась было, словно хотела обнять его, но в последний момент передумала и обхватила себя руками, кутаясь в плащ.

– Самаэль? Скажи что-нибудь.

– Стражи справятся, – откашлявшись, произнес он. – Прореха небольшая. Она не будет рисковать их жизнями.

– Она?

– Аида. Она вернулась.