Ольга Дашкова: Любовь и Дачный переполох

Глава 1 Любовь

Август в этом году был капризным. Зной, что целую неделю окутывал наш поселок так крепко, что даже комары задыхались, наконец-то отступил.

Прохладный ветерок забирался в открытые окна, теребил занавески и приносил с собой запах свежескошенной травы и нагретой солнцем земли. Я сидела за старым деревянным столом, и наливала чай в большую пузатую чашку с горохом.

Чашка была из бабушкиного сервиза, того самого, что она берегла для «особых случаев», но я решила, что жизнь – это и есть особый случай. На столе, словно важный гость, пыхтел самовар, его медные бока блестели в лучах вечернего солнца, отражая весь этот деревенский уют, пропитанный стариной.

Матвей опять умчался на велосипеде, оставив за собой только звонкий смех и облако пыли на тропинке. "Мам, я поел!" – крикнул он утром, схватив яблоко, и был таков. Обеды и ужины для него. Я только улыбнулась, глядя вслед. Пусть носится, пока лето не кончилось.

Рядом, сидела Верочка, моя подруга, которая всегда привозила с собой не только чемодан сладостей, но и целую арсенал историй и советов на все случаи жизни.

Верочка была фейерверком: яркая, громкая, пухленькая, с копной рыжих кудрей, которые она вечно поправляет, будто они вот-вот взорвутся. Подруга работает технологом на конфетной фабрике, и от нее всегда пахнет ванилью и карамелью, даже если она только что вышла из душа.

Сегодня она была в своем репертуаре: болтала без умолку, размахивая руками, отчего ее браслеты звенели, как колокольчики на ярмарке.

– Люба, ты бы видела этого Колька с нашего склада! – начала она, отхлебнув чай так, будто это был не чай, а эликсир жизни. – Пришел, значит, вчера ко мне в кабинет, с коробкой наших новых трюфелей. «Вера Пална, – говорит, – это вам, от чистого сердца!». А сам глазки строит, будто я его первая любовь. А я ему: «Коля, ты бы лучше склад в порядок привел, чем мне конфеты таскать!». А он, представляешь, покраснел, как помидор, и выдал: «Так я ж порядок для вас навожу, Вера Пална!». Ну, я хохотала до слез! Он, видите ли, порядок для меня наводит, а сам палеты с конфетами вечно путает!

Улыбнулась, глядя на нее. Верочка всегда умела рассказывать так, что даже самая простая история превращалась в целый спектакль. Ее глаза сверкали, и она, не останавливаясь, продолжала:

– А позавчера был другой, этот, как его… Сашка из отдела продаж. Принес мне букет ромашек, представляешь? Ромашек! Я ему говорю: «Саш, ты где это в городе ромашки нашел? На газоне рвал, что ли?». А он такой серьезный: «Вера, я за вами на край света пойду!». Ну, я чуть чаем не подавилась. На край света он пойдет, ага, а в обеденный перерыв даже кофе мне не сварил! Мужики, Люба, они как конфеты: снаружи красивые, а внутри – сплошной сироп, липнут и надоедают.

Рассмеялась, качая головой. Верочка всегда была окружена ухажерами, и каждый из них, по ее словам, был «персонажем». Она умела держать их на расстоянии, как жонглер, который подбрасывает мячики, но не дает им упасть.

Жизнь Верочки была полна таких историй, и я любила ее за это – за умение находить смешное даже в самых нелепых ситуациях.

Но тут ее взгляд смягчился, и она посмотрела на меня так, будто видела прямо в душу. Я знала этот взгляд. Верочка всегда чувствовала, когда я начинаю тонуть в своих мыслях.

– Люба, ну что ты опять нос повесила? – сказала подруга, ставя чашку на стол с таким стуком, что самовар обиженно звякнул. – Хватит думать о своем бывшем. Он же подлец, каких свет не видывал! Изменил тебе с этой своей мымрой, прости господи, с лицом, как у калькулятора. Бросил тебя и Матвея, и что? Ты теперь будешь сидеть и грустить? Да он не стоит даже твоего мизинца!

Вздохнула, глядя в свою чашку. Чай уже остыл, и я крутила ее в руках, будто пытаясь найти в гороховом узоре ответ на все вопросы. Верочка была права, конечно. Год назад, когда я узнала про измену мужа, мир словно треснул пополам.

Все было так банально, что даже смешно: он, успешный юрист, и его секретарша с длинными ногами и короткими мыслями. Он ушел, оставив нам с сыном квартиру, которая, кстати, и так была моей и вот этот дачный домик, доставшийся мне от бабушки, и Матвея, который до сих пор иногда спрашивает, когда папа вернется.

Но я не хотела думать об этом. Не сейчас, когда ветерок так ласково гладил щеки, а Верочка сидела рядом, готовая сражаться за мое хорошее настроение.

– Да я и не думаю о нем, – соврала, отводя взгляд. – Просто… знаешь, иногда кажется, что все лучшее уже позади. Мне тридцать два, Вер. Матвей растет, а я… я как этот самовар – старая, но еще пыхчу.

– Ой, прекрати! – Верочка хлопнула ладонью по столу, и ее браслеты снова зазвенели. – Ты, Любовь Сергеевна, еще ого-го! Посмотри на себя: блондинка, стройная, глаза – как два озера, в которых любой утонет. Да ты просто обязана встретить шикарного мужчину! Ши-кар-но-го! Я тебе точно говорю, он уже где-то рядом. Я это чувствую!

Она наклонилась ко мне, глаза блестели, как у гадалки на базаре. Верочка обожала всякие «знаки судьбы». Она могла часами раскладывать карты или читать по кофейной гуще, хотя, честно говоря, ее предсказания чаще всего оказывались просто ее бурной фантазией.

– Вот смотри, – продолжала она, понизив голос до таинственного шепота. – Я вчера карты раскидывала. И что ты думаешь? Выпал король пик! Это мужчина, Люба. Сильный, серьезный, с характером. И он уже идет к тебе. Вот увидишь, он скоро постучится в эту самую дверь!

– Вер, ну что ты несешь? – я закатила глаза, но не могла сдержать улыбку. Энтузиазм подруги был заразительным, как детский смех. – Какие карты? Какой король? Я тут с Матвеем, с огородом, с этим домиком… Мне не до королей. Огурцы вон пошли, а я думаю, делать засолки или нет, кто все это есть будет? Там ничего про огурцы твои карты не говорили?

– Солить, конечно солить, а еще помидорки с чесночком по твоему фирменному рецепту! И я говорю, будет король! – Верочка ткнула в меня пальцем, на котором красовался перстень с огромным зеленым камнем. – Судьба, Люба, она не спрашивает, готов ты или нет. Она просто берет и стучит в дверь. И ты еще будешь мне спасибо говорить, когда этот твой король появится!

Я покачала головой, отпивая чай. Верочка всегда была такой – верила в судьбу, в любовь, в то, что все обязательно сложится, а еще в знаки. А я… я, наверное, тоже хотела верить, но после всего, что случилось, надежда казалась мне чем-то хрупким, как бабушкин сервиз.

Мы с Верой были как две стороны одной медали: она – вера, я – любовь. И, может, нам и правда не хватало только надежды, чтобы все стало на свои места.

Мы продолжали болтать, и Верочка уже начала рассказывать про нового ухажера, который пытался пригласить ее на свидание прямо в цеху, среди мешков с сахаром, когда вдруг раздался стук в дверь. Громкий, уверенный, от которого я даже вздрогнула.

Верочка замерла на полуслове, ее глаза округлились, и она медленно повернулась ко мне.

– Ну что, Люба? – прошептала она, в голосе было столько торжества, будто она сама вызвала этого «короля пик». – Я же говорила! Судьба стучится!

Посмотрела на дверь, сердце почему-то забилось быстрее. Стук повторился, еще настойчивее.

И в этот момент я поняла, что, возможно, Верочка была права.

Что-то должно было измениться. Что-то должно было начаться.

Глава 2 Арсений

Август в этом году решил поиграть в карусель: то жара, то прохлада, то ветер, швыряющий листья в окна. Дом, который достался мне от прежних хозяев, был похож на старую книгу: вроде бы крепкий, но страницы потрепаны, а корешок того и гляди развалится.

Внутри пахло сыростью, пылью и чем-то неуловимо деревенским – может, старыми обоями, а может, духом прежних жизней. Половицы скрипели под ногами, как будто жаловались на судьбу, а старый шкаф в углу гостиной выглядел так, будто вот-вот начнет рассказывать байки про деда, который его мастерил.

Сейчас я, вооружившись молотком и ящиком с гвоздями, пытался привести в порядок шаткий стул, который, судя по всему, пережил не одно поколение пьянок и посиделок. Стул скрипел, сопротивлялся, но человек с упрямством механика продолжал вбивать гвозди, будто доказывал миру, что хоть что-то в этой жизни можно починить. Телефон, зажатый между плечом и ухом, слегка сползал, но голос Виктора на том конце линии был таким громким, что казалось, он стоит прямо в комнате.

– Ну что, Сень, как там твой дачный рай? – голос друга звучал с ехидцей, словно он уже представлял меня в соломенной шляпе и с тяпкой наперевес. – Баня есть? Лес рядом? Озеро? Или ты там уже по ягодам ходишь, как старушка с лукошком?

– Баня? – хмыкнул, примериваясь к очередной ножке стула. – Баня есть, но в ней, похоже, мыши вечеринки устраивают чаще, чем люди парятся. Лес рядом, озеро тоже. Ягоды? Ну, если Грей не сожрал все кусты, может, и схожу. А рыбалка… знаешь, Вить, я пока не готов сидеть с удочкой и размышлять о вечном. Мне бы этот дом в порядок привести, а то он скрипит громче, чем мои нервы.

Виктор хохотнул так, что в трубке что-то затрещало.

– О, Грей! Как там твой пес? Уже научился приносить тапки или все еще думает, что он волк? Слушай, а соседки там у тебя есть? Ну, такие, знаешь, с косами, в сарафанах, готовые закрутить дачный роман? – подкол в голосе друга был таким явным, что я почти видел, как тот ухмыляется, сидя где-нибудь в своей городской квартире с кружкой пива.

– Да ну тебя.  Какие романы? Мне бы с самим собой разобраться. Приехал сюда нервы лечить, а не ромашки рвать для какой-нибудь дачной принцессы. Грей, кстати, уже половину участка перекопал. Спаниель, а характер – как у бульдозера. Вчера нашел свой кроссовок закопанным.

– Ну, правильно, пес знает, что тебе надо встряхнуться! – не унимался Виктор. – Сень, я серьезно, прикинь: ты, озеро, закат, какая-нибудь красотка с соседнего участка, и вы вместе гребете на лодке. Романтика! А ты там что-то чинишь, как дед на пенсии. Слушай, я на выходные приеду, посмотрю на твой курорт. Заодно проверю, есть ли там эти самые соседки. А то ты, небось, уже забыл, как с женщинами разговаривать.

Я закатил глаза, но не смог сдержать улыбку. Виктор был из тех, кто мог разрядить любую ситуацию, даже если она пахла тоской и старыми обоями. Друг был ровесником, сорок лет, но вел себя так, будто ему вечно восемнадцать: подколы, шуточки, вечная охота за приключениями.

Иногда казалось, что он специально звонит, чтобы вытащить меня из той темной ямы, в которой я оказался год назад.

Год назад.

Я невольно замер с молоток в руке дрогнул.

Картинки из прошлого, как непрошеные гости, полезли в голову. Служба. Пожар. Крики. Люди, которых он не смог вытащить. Решение, которое принял тогда, казалось правильным в тот момент, но потом…

Потом все пошло не так.

Я винил себя за то, что не досмотрел, не успел, не учел. Коллеги не осуждали – наоборот, хлопали по плечу, говорили, что я сделал все, что мог. Но их слова были как пластырь на открытую рану: не помогали, только раздражали.

Нервы начали сдавать, косые взгляды – реальные или мнимые – резали, как ножи. В итоге я уволился. Не потому, что не справлялся, а потому, что не мог больше смотреть в зеркало и видеть того, кто подвел.

– Эй, Сень, ты там не уснул? – голос Виктора вырвал его из воспоминаний. – Я тебе про романтику толкую, а ты, небось, опять в свою тоску нырнул. Слушай, психотерапевт же сказал: месяц отдыха, свежий воздух, собака. Кстати, молодец, что Грея взял. Хоть кто-то будет тебя пинать, чтобы ты из дома выползал.

– Да выползаю я, – буркнул, отложив молоток и вытирая пот со лба. – Грей, между прочим, уже решил, что он главный ландшафтный дизайнер. Сейчас пойду его искать, а то он, похоже, опять чьи-то грядки разносит.