– Ты собираешься в академию, – тем временем обратился ко мне ворон. Тон у него был покровительственный и слегка развязный. – Позволь узнать, чего ты умеешь?

– Ну, я с детства мечтала в нее поступить…

– Я не спрашиваю тебя, о чем ты мечтала, – жестко перебил он. – Я спрашиваю: чего ты умеешь?

– У меня высшее педагогическое.

– Я думал, ты сильно младше… – пробормотал ворон и тут же возмущенно отрезал: – Это никому не интересно. Поступая в академию магических искусств, ты попадаешь в другой мир. Все прежние человеческие заслуги там не считаются. Конечно, если ты уже умеешь учиться, это тебе поможет, но не сильно. Я в третий раз повторяю свой вопрос: что ты умеешь?

– Рисовать, – робко ответила я, – стихи пишу, прозу…

– Педагогический ты, наверное, окончила с красным дипломом? – с равнодушным холодком в голосе поинтересовался пернатый.

– Д-да.

– Понятно, – сухо констатировал ворон. – Провинциальная девочка с железной задницей, придумавшая себе мечту. Девочка, не задница, хотя последнее многое бы объяснило. Судя по имени и образу, родители хотели сына, но родилась дочь. Всю жизнь доказывала, что она хорошая и ее тоже можно любить. Привыкла добиваться всего смирением, усердием и дисциплиной. Немножко рисует, немножко пишет, может, даже публиковалась в местных СМИ. Поняла, что в провинции у моря ее ждет в лучшем случае должность завуча, да и то ближе к пенсии, собрала волю в кулак, бросила родные пенаты и решила сорвать джекпот – поступить в магическую академию. Ну, я тебя поздравляю. Знаешь, сколько таких девочек каждый год вылетает после первого же экзамена? Мальчики с подобной биографией, впрочем, тоже не задерживаются.

– Но ты же… – Слезы сами брызнули из глаз. – Ты же не видел моих рисунков, не читал моих стихов… Ты меня вообще не знаешь… Почему ты все это говоришь?! Ты… ты вообще просто говорящая птица!

– Я, может, и птица, только в академии с тобой никто церемониться не будет, – надменно отозвался он. – Это я еще мягко выразился. Там тебе объяснят твою профнепригодность другими словами, более жесткими. Надеюсь, у тебя нет склонности к суициду?

– Ты… ты… – Слезы градом покатились по моему лицу.

– Чтобы поступать в академию и поступить, нужно иметь один из четырех даров: дар художника, дар мастера слова, дар дизайнера или дар архитектора! Дар – это не стишки в тетрадках и стенгазетах. Дар – это не художественная школа за плечами. Дар – это… – Ворон осекся и замолчал.

Я толкнула стеклянную дверь во «Вкусную точку», и мы вошли внутрь. Я поставила сумку под свободный столик, водрузила на стул рюкзак и, вытерев лицо тыльной стороной ладони, хмуро велела перепорхнувшему на столешницу ворону:

– Посторожи вещи. Пойду возьму нам поесть.

Когда я вернулась с подносом, пернатый суетливо прохаживался по столику взад-вперед. Его борода нервно топорщилась, а судя по выражению глаз, он о чем-то лихорадочно думал. Я отправила рюкзак под стол, к сумке, села и, взяв картошку, протянула ее ворону:

– Поешь, а то у тебя от голода характер портится.

Если бы у пернатого были брови, он удивленно вскинул бы одну.

– Я сама такая, – пояснила я, шмыгнув носом. – Давай, ешь.

Ворон осторожно вытянул шею и аккуратно перехватил клювом картошку. Проглотил ее, посмотрел на меня. Я рассмеялась. Взяла следующий ломтик.

– Держи еще. Может, в соус макнуть?

Ворон издал что-то похожее на «угу».

– Когда я говорила, что ты можешь быть свободен, – сказала я, скармливая ему куриные наггетсы, – я тебе не врала. Ты действительно можешь никуда со мной не ехать. Тем более если уверен, что я все равно не поступлю.

– Нет уж, – ответил ворон, доклевав курицу, – меня продали тебе как фамильяра. Это важная часть сделки. Я еду с тобой в академию. Если ты не поступаешь, мы расстаемся. Если поступаешь, обещаю исполнять обязанности твоего фамильяра, пока жизнь не распорядится иначе.

– Какая интересная формулировка, – заметила я.

– Учись, пока я жив, – хмыкнул он. – Для мага очень важно уметь в точные формулировки. К тому же будем считать, что мне надо в академию.

– Мог бы и сам долететь, – так же ехидно ответила я.

– Мог бы, но, как помнишь, жизненные обстоятельства к тому не располагали. Раз уж я твой фамильяр, поеду туда с тобой как твой фамильяр. К тому же ты совершенная провинциальная дуреха. Давно не видел такой чистой, незамутненной простоты. Собралась поступать в академию, ничего толком не зная. Как тебе вообще выдали твой красный диплом?

– Как-то выдали, – огрызнулась я.

– Итак, на какой факультет ты собираешься поступать? – прищурился ворон.

– Буду подаваться на художника и на мастера слова, – сообщила я.

– У тебя есть что-то с собой? Рисунки? Стихи? Ты, кажется, возмущалась, что я их не видел и не имею права судить. Время пришло, показывай.

– Да, конечно, у меня все с собой, – с готовностью ответила я, начисто вытерла руки салфеткой, полезла под стол и извлекла из сумки альбом с рисунками и тетрадь со стихами.

Сейчас этот пернатый увидит, что у меня есть таланты, и признает, что он глубоко ошибался, мстительно подумала я, разворачивая пакет, в который они были завернуты. Некоторое время я листала перед вороном страницы. Взгляд его голубых глаз стал напряженным и сосредоточенным. «Порвалась на гитаре струна, раскололась небесная твердь… – периодически бормотал ворон обрывочные строки моих стихов. – …В этом призрачном каменном городе я нашла бы тебя по следам…»

– Убирай, – наконец выдал он и холодно резюмировал: – Вынужден тебя разочаровать, но это не пройдет. Ты крепкий график. Крепкий, но не гениальный. У тебя действительно набита рука, ты чувствуешь перспективу и объем, но своего стиля у тебя нет. Что касается стихов, то потенциал тоже присутствует, но в той форме, что есть сейчас, можешь даже не рассчитывать на проходной балл. Может, проза у тебя получше, но тоже не факт, что близка к желаемому уровню.

Я ощутила, как во мне растет раздражение. Мне захотелось вмазать птице промеж глаз, как и рекомендовал продавец. Тоже мне, знаток искусства нашелся! Он просто говорящий ворон! Впрочем, сомнения во мне пернатый уже посеял – следом мне захотелось порвать альбом и тетрадь прямо у него на глазах. Рвать и орать: «Что, доволен? Доволен?»

– Я не сказал тебе: не пытайся, – тем временем продолжил он, пока я нарочито резкими жестами запихивала бумаги обратно в дорожную сумку. – Попытаться ты можешь. В конце концов, вдруг в этом году будет недобор на эти факультеты. Хотя я сильно в этом сомневаюсь. Но лучше ты сейчас узнаешь это от меня, чем потом от экзаменационной комиссии. У тебя нет достаточного дара художника и дара мастера слова. С точки зрения обывателя, ты, конечно, одаренная девочка, но для поступления в магическую академию этого мало.

Чтобы вновь не заплакать, я стала аккуратно собирать картонные упаковки и стаканы на поднос.

– Ты мне все планы поломал, – с расстановкой сказала я ворону, стараясь сделать вид, что предыдущего разговора не было, хотя слова пернатого жгли меня изнутри. – Вот скажи, зачем я вообще вещи забирала? Все равно сейчас на вокзал возвращаться. Мне еще билет купить надо – прямо перед отправлением дешевле.

– Тебе не надо на вокзал, – с прохладцей ответил он. – Тебе надо на автостанцию. В течение месяца перед приемными экзаменами отсюда ходит бесплатный шаттл академии. По крайней мере, так было заведено при последнем ректоре. Этот городок – перевалочный пункт на пути к Петербургу. Здесь пересадка с большинства непрямых поездов. Поэтому тем, у кого есть желание, но нет возможностей, академия возможность дала. Шаттл отправляется через час.

– И ты молчал? – возмутилась я.

– Ждал подходящего момента, – скромно ответил ворон и повел головой в сторону электронных часов на табло над кассами. – Момент настал.

Я посмотрела на табло, сверила с ним наручные часы и встала из-за стола. «Автостанция», – четко произнесла я внутренним голосом, надевая рюкзак и поднимая сумку. Ворон вспорхнул мне на плечо.

– Так, сейчас разберемся, где тут автостанция, – по старой привычке больше для себя, чем для ворона, сказала я. У него же спросила: – Адрес знаешь?

– Расположение знаю, адреса не помню, – отозвался он и поинтересовался: – Ты здесь впервые?

– Да, а что?

Ворон не ответил, я решила, что помощи мне от него не будет, и уверенно устремилась за путеводным клубком, уже вовсю радостно тянувшим меня за собой. Пока мы шли, ворон время от времени срывался с моего плеча и парил надо мной, словно что-то высматривая на горизонте, потом вновь садился на плечо.

– Ты чего? – спросила я, когда он вернулся в очередной раз, а я фактически уперлась в соответствующий указатель.

– Проверяю одно предположение, – нехотя ответил ворон. Вид у него был, как мне показалось, виноватый. – Мне надо кое в чем удостовериться.

Шаттл – белый рейсовый автобус с логотипом академии на боку – ждал даже не на автостанции, а перед ней. Господи, с облегчением подумала я, хоть контроль не проходить.

– Это ваш фамильяр? – уточнила у меня дородная дама, контролировавшая посадку.

Я кивнула. Оказавшись у автобуса, я вдруг поняла, что у меня нет ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать. Я в целом не очень понимала, зачем мне садиться в шаттл и ехать в академию, если ворон уверен, что я провалюсь на вступительных экзаменах. Просто ради того, что действительно пыталась? Ладно, Твардовская, сказала я себе, ты уже слишком далеко зашла, чтобы развернуться и пойти обратно.

– Документы на него не смотрю, – сообщила дама. – Если есть, хорошо. Если нет, обратитесь в приемную комиссию, вам скажут, как оформить. Проходите в салон, занимайте любое свободное место.

Я забралась в самый конец автобуса и заняла два свободных места. Сама села у окна, а на второе поставила рюкзак. Уберу, если кто-то придет, подумалось мне, но пока же очень хотелось оградиться от всех и вся, особенно в таком тесном пространстве. Когда я устроилась поудобнее, ворон потоптался на моем плече, потом крепко прижался ко мне и едва слышно прошептал:

– Прости меня, пожалуйста. Я был с тобой резок, но ты правда не художник и не мастер слова. Ты – архитектор. Талантливый и с огромным потенциалом. Подавай заявление на архитектурный факультет. Приедем – расскажу подробней.

Бок у ворона был мягкий и очень теплый, а еще я вдруг ощутила, как бьется его сердце – быстро-быстро и как будто бы немного неровно. Боже, что он несет, вяло подумалось мне. Ладно, разберемся потом.

– Спускайся. – Я похлопала себя по коленям, а когда ворон перебрался, спросила: – Можно тебя погладить?

Ворон не ответил, только распушил перья. Выжидающе посмотрел на меня. Я улыбнулась. Пернатый слегка приоткрыл клюв и наклонил голову. Глаза у него были лукавые. Я осторожно коснулась двумя пальцами его головы и слегка пригладила перья. Ворон блаженно прищурился, а я усмехнулась и почесала его бороду. Ворон издал довольное урчание и задрал голову повыше.

– Ты хороший, – сказала я, продолжая его чесать. – Вредный, но хороший.

Ворон вновь промолчал. Автобус тронулся. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Глава 2

В холл академии мы вошли около пяти утра. Я задержалась у входа, чтобы вытереть лицо влажной салфеткой и выплюнуть жвачку. Мне было неловко за то, что я не умыта и не переменила белья. Ладно, все такие же, подумала я, но, расстегивая молнию толстовки, украдкой наклонила голову и принюхалась – не пахнет ли от меня потом.

– Располагайтесь на банкетках, – звонко сообщила девушка с забавным конским хвостиком на голове, который раскачивался при каждом ее движении.

Эта девушка встретила нас и привела сюда. Одета она была с иголочки: белая блузка и классическая черная юбка-карандаш. Плюс ко всему вид у нее был неприлично бодрый для такого раннего времени.