– А мне эта информация зачем? – удивилась я. – Где я и где ректор? Если надо будет писать заявление на его имя, образец мне дадут. Разве это так важно? Важно знать имена тех, кто у тебя преподает, декана факультета надо знать, а кто там наверху у руля – вопрос второстепенный. Мне как студенту от этого не жарко и не холодно. Руководит хорошо? Ну и отлично! Вот если он будет руководить плохо, тогда появится смысл узнать его имя и написать какую-нибудь коллективную жалобу в Министерство образования.

Ворон посмотрел на меня с тоской и даже немного с отвращением. Хорошо, не покрутил крылом у виска, как в мультиках.

– Любая академия, – с расстановкой начал пернатый, голос у него был усталый и даже отчаявшийся, – особенно магическая, функционирует именно благодаря работе ректора. И большое упущение для мага, если он не знает имени того, кто держит учебное заведение.

Я рассмеялась:

– «Держит». Ты сам разговариваешь как бывший бандит.

– Ничего смешного, – обиженно протянул он. – Тебе вообще хоть что-то важно? Ты поехала за мечтой об академии и даже не знаешь, как зовут ее ректора. Ты ничего не знаешь о факультетах.

– Я читала про художников и мастеров слова, – огрызнулась я. – Я же понятия не имела, что я, как ты говоришь, архитектор. Блин! Я уже училась в вузе. Я ничего никогда не знала про другие факультеты, кроме их названий и того, что они есть. Какой мне в этом был смысл? Чтобы знать, кто меня окружает? Это и так было ясно, в детали-то зачем вдаваться, если я там не учусь?! Зачем загружать голову лишней информацией?!

– Да-а-а, – протянул ворон. – Тяжело мне с тобой будет.

– Ой, можно подумать, ты все на свете знаешь. Интеллектуал пернатый. Не забывай, ты вообще птица!

– Я-то, может, и птица, – обиженно проскрипел он, – но, в отличие от некоторых, у меня широкий кругозор. Да, за имя спасибо. Мне нравится.

– Как тебя на самом-то деле зовут? – запоздало уточнила я.

– Меня зовут Ворон, – усмехнулся мой фамильяр. – Считаю это весьма концептуальным: ворон Ворон. Женя, ты гений!

– Ничего смешного, – возмутилась я. Потом, правда, примирительно добавила: – Ты обещал рассказать про архитектора.

– С тебя картошка, – оперативно отозвался пернатый.

– Будет тебе картошка. Тебя все равно чем-то кормить надо. Рассказывай.

– Давай прогуляемся. – Он взгромоздился мне на плечо. – Давно я тут не гулял. Ты, кстати, в Питере уже была?

– Была, – кивнула я и побрела в сторону ближайшего моста. – Когда на втором курсе училась. Хотела поехать на зимние каникулы в Москву, но в турагентстве все путевки туда закончились, и мне предложили Питер. Знаешь, группа незнакомых молодых людей, которых больше интересовало выпить и потусить, чем достопримечательности, мороз минус семнадцать, а я влюбилась. В город влюбилась. Поняла, что еще вернусь, тем более что здесь академия.

– А почему ты не приехала поступать сразу после школы? – спросил ворон.

– Как бы тебе это сказать… – вздохнула я.

– Говори как есть.

– Меня не отпустили, – нехотя призналась я. – Мне сказали, что все это глупости и магией можно заняться потом, для собственного удовольствия, когда у меня уже будет нормальная профессия. Тем более меня в педагогический брали без экзаменов. В тот год вуз экспериментальную программу запустил – взять гимназистов на ряд факультетов по их успеваемости в школе.

– И ты была из этих гимназистов?

Я кивнула.

– Меня и сейчас отпускать не хотели, – продолжила я. – Начали убеждать, что нужно найти работу, может, даже в самом Питере, если уж я так хочу, а потом только переезжать. А как я могу найти работу в Питере, сидя у себя в городе? Как на собеседования ходить?!

– То есть ты сбежала из дома?

– Почти, – вновь кивнула я. – Поставила родителей перед фактом, покидала вещи в сумку и уехала. Иначе это бы не закончилось никогда. Ты был совершенно прав: меня ждала карьера завуча, да и то ближе к пенсии. Бо́льшую часть жизни я бы проработала училкой в школе.

– Ты же вроде в газеты писала? Могла бы стать журналистом.

– Ха-ха, – кисло выдала я. – Знаешь анекдот про «у генерала свои сыновья есть»? Так вот, у меня вся жизнь как этот анекдот. Думаешь, я не хотела? Все редакции в городе обошла, даже военно-морские листки. Внештатно – пожалуйста, говорили мне, а еще чаще говорили: у меня свой ребенок есть, это место уже под него, у нас династия, ты же понимаешь, а вообще, чего тебя папа никуда к себе не устроит. А ничего, что мы с папой вообще в разных сферах? Куда бы он меня пристроил? В хранители закона? Какой из меня хранитель закона? Я только и слышала: папа, папа, у тебя такой папа, ты со своим папой должна жить припеваючи, что же папа тебя не… – Я осеклась и спросила: – Так все же, что там с архитектором? Кто он вообще такой, этот архитектор?

– Для обывателя архитектор – это тот, кто осуществляет организацию архитектурной среды, – как по писаному сообщил ворон. Вот честное слово, как будто он учебник наготове держал. – Строит дома, проектирует города, надзирает за строительством. На нашем, на магическом, уровне архитектор – это тот, кто взаимодействует с городом как с совокупностью архитектурных объектов. Да, его привлекают и для создания специальных зданий, и для взаимодействия с местами силы, но это уже нюансы. Это тот, кто может прокладывать пути. Тот, кто выстраивает линии силы и использует их. Да, он должен уметь базово рисовать и владеть силой слова, но его магия в другом. Архитектор – это тот, кто может использовать силу города и управлять ей на благо общества.

– А как ты понял, что я архитектор?

– По тому, как ты находила пути и объекты в городе, в котором оказалась впервые, – сообщил мне ворон.

– Да? – изумилась я и пояснила: – Я так с детства делаю. Даже порой до смешного доходит: я где-нибудь оказываюсь в первый раз, а меня считают местной и спрашивают, как куда пройти. Иногда я просто знаю, куда мне идти, иногда договариваюсь с пространством, что мне надо, и оно меня выводит. Когда я была маленькая, вообще была уверена, что все так живут. Еще думала, зачем людям карты, если что-то видно на внутреннем экране, что-то считывается через тело…

– Вот! – подытожил ворон, когда мы вошли в Летний сад. – Это твой дар. Поэтому твой факультет – архитектурный.

– А как ты отличаешь дар от просто умения? – полюбопытствовала я, вертя головой.

В Летнем саду я была во время поездки, но тогда все лежало под слоем снега. Теперь же глаз радовало буйство зелени, а беломраморные статуи были свободны от фанерных щитов, спасавших их от непогоды и осадков.

– Умение можно наработать, – сообщил ворон, сдвигаясь на мой рюкзак, чтобы дать мне больше обзора (или чтобы я не боднула его головой, пока кручу ей направо-налево), – а с даром рождаются. Надеюсь, тебя устроит это объяснение. Иногда дар – это наследственное. Даже чаще всего наследственное.

– У меня в роду архитекторов не было, – уверила я, на всякий случай спешно добавив: – Вроде бы. По крайней мере, мне про меня никто ничего такого точно не говорил…

– Тебе сколько лет? – вдруг спросил ворон, точно и не следил внимательно за тем, как я заполняю анкету.

– Двадцать два, – отчетливо проговорила я.

– За двадцать два года тебе никто ни разу не сказал, что у тебя задатки архитектора? – медленно, почти по слогам произнес пернатый.

– Нет. Мне говорили, что я хорошо пишу, что неплохо рисую, что талант в этих сферах у меня есть, а то, что я чувствую города… это вообще за достижение не считалось. Так, баловство. Хорошо развитая чуйка. У всех есть свои особенности. У меня вот такая. Ну, как, знаешь, у кого-то на носу веснушки, кто-то рыжий от природы, у кого-то абсолютный слух, а я хорошо ориентируюсь в городской среде, могу найти любое место в незнакомом городе или даже его себе заказать. Вот и все.

– Да уж… – вздохнул ворон и немедленно заканючил: – Пойдем поедим, а то тут все такое красивое, что у меня аж желудок сводит.

– Это у тебя синдром Стендаля, – хихикнула я. – Ладно, идем. Но нам все равно через весь сад пройти придется. Так что не отвертишься от созерцания прекрасного.

– Двойная порция картошки, – ворон возмущенно нахохлился, – и на прививки завтра, а лучше послезавтра.

– Ты что, боишься прививок? – нарочито изумилась я.

Ворон, как водится, промолчал.

Глава 3

– Как математика?! В смысле математика?!

Я получила список экзаменов для поступления на архитектурный факультет. Русский язык, математика, основы безопасности жизнедеятельности в городской среде, черчение, рисунок, сакральная геометрия и творческое задание. Если русский, ОБЖ и рисунок вопросов у меня не вызывали, то на черчении у меня задергался глаз, при виде математики же похолодело под солнечным сплетением. О сакральной геометрии я не слышала вообще ничего.

– Не я это придумал. – Ворон, хорошо, не развел крыльями.

– Я гуманитарий! Какая математика?! Я ее в школе прошла и забыла! Даже таблицу умножения-то не всю помню! А черчение… Это ж ад и Израиль!

Я не стала говорить пернатому, что с черчением в школе у меня произошла позорная история. Так получилось, что девица, которая вела у нас черчение (наверняка она была тогда младше меня нынешней), училась на вечернем в моей художественной школе. Дальше было как в песне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Я увидела училку выходящей из класса вечерников, она увидела, что я ее увидела, и понеслось. До сих пор не понимаю, чем я ей не угодила, – скорее всего, тем, что знала: она не полноценный педагог, а только учится (да еще и на вечернем при художке), но оценки выше тройки она мне не поставила ни разу. По всем остальным предметам я, если что, была отличницей, ну и училась в художественной школе, то есть карандаш в руках держать умела, прямые линии строить тоже, причем даже без линейки. Когда очередную тройку мне выставили за работу, выполненную знакомым отца – профессиональным инженером, родитель все же решил сходить в школу и разобраться.

Что говорил отец, бог весть, но что сказали ему, я узнала, поскольку выволочку получила знатную – за неуважение к учителю (притом что я никому не говорила, что училка, по сути, сама ученица, и права качала только один раз, когда за идентично выполненную работу моя одноклассница получила пять, а я – три с минусом) и невнимательность на уроке (мол, я болтаю с соседкой по парте и не слушаю объяснений, за это мне и снижают баллы). Доказать обратного я не смогла (особенно то, что на уроках не болтаю, а рисую комиксы; болтали те, кто потом читал их, пущенные по рядам), в аттестате у меня все же вышла пятерка (мне пришлось переделывать все задания с начала года), но черчение с тех пор я возненавидела всей душой.

При мысли о том, что придется чертить на экзамене, меня затошнило, и хорошо, не вывернуло наизнанку. Школьные воспоминания оказались весьма живучими. Они раззявили пасть с сотней мелких острых зубов и дохнули на меня отчаянием.

– При чем тут Израиль? – удивился ворон.

– Выражение такое, – буркнула я. – Буря и натиск, ад и Израиль.

Некоторое время я смотрела на список экзаменов и старалась дышать глубоко и ровно. Получалось плохо. Милана с Жужей отправились покорять Эрмитаж, поэтому я могла без опаски разговаривать с пернатым.

– Ладно, – сообщила я ворону, – допустим, с черчением я худо-бедно разберусь. На тройку так точно. Но тогда на отлично нужно будет сдать почти все остальное… Русский сдам, ОБЖ сдам, рисунок сдам, хотя, конечно, память освежить придется, особенно мышечную. Но математика… И сакральная геометрия… Это вообще что?

– Это про места силы и прочее подобное, – небрежно отозвался мой фамильяр. – Да, чертить и считать, возможно, тоже придется, но необязательно. Возьмешь книги в библиотеке, там все довольно просто. А вот математика… С математикой сложнее…

Ворон задумался, походил взад-вперед по подоконнику, почесал лапой клюв, надулся, сдулся и наконец выдал:

– Тебе нужен репетитор.